Страница 5 из 85
Ю Ри тем временем продолжала болтать.
— Мой брат очень умный и усердно учится. — Моя мать руководила кооперативом ныряльщиц, а у До Сэн зато был сын, которым гордились все жители Хадо. — Все говорят, что когда-нибудь Чжун Бу поедет в Японию учиться.
Чжун Бу был в семье единственным сыном, так что все средства на учебу достались ему одному. Ю Ри и ее отец приносили в семью деньги, хоть и меньше, чем До Сэн, а вот моей матери приходилось оплачивать учебу моих братьев самой, без помощи отца. Им повезет, если удастся продолжить учебу после начальной школы.
— Придется работать изо всех сил, чтобы и за учебу Чжун Бу помогать платить, и для новой семьи деньги зарабатывать. — Она повернулась к своей матери и будущей свекрови, стоявшим на другой стороне комнаты. — Но я ведь хорошая работница, правда? — Вся наша деревня знала, какая Ю Ри болтушка. При этом у нее всегда было хорошее настроение, и работать она умела, так что жених для нее отыскался быстро.
Ю Ри опять повернулась ко мне:
— Если родители тебя правда любят, они найдут тебе мужа прямо тут, в Хадо. Ты сохранишь свои права ныряльщицы и сможешь каждый день видеть родных. — Потом она сообразила, что сказала лишнее, и похлопала Ми Чжа по руке. — Прости, я забыла, что у тебя нет родителей. — И продолжила, не успев толком задуматься: — Слушай, а как ты мужа-то найдешь? — В голосе ее чувствовалось искреннее любопытство.
Я глянула на Ми Чжа, надеясь, что ее не задели необдуманные слова Ю Ри, но, судя по лицу подруги, она сосредоточилась исключительно на выполнении инструкций сестер Кан.
Поверх костюмов мы надели куртки для ныряния. Их полагалось носить в холодную погоду, но я как-то не видела в них толку: куртки были из такого же тонкого хлопка, как и сам костюм. Под конец мы повязали волосы белыми платками, чтобы сберечь тепло тела и не зацепиться свободной прядью за скалу и не запутаться в водорослях.
— Вот, держите, — сказала Ю Ри, сунув нам в руки бумажные пакетики с белым порошком. — Съешьте, это помогает от подводной болезни — от тошноты, головной боли и других подобных штук. И от звона в ушах! — Ю Ри поморщилась при одной мысли о недугах. — Я пока лишь начинающая ныряльщица, а уже всем этим страдаю. Дзын-н-н… — Она показала, как именно звенит у нее в ушах.
Следуя примеру Ю Ри и сестер Кан, мы с Ми Чжа развернули пакеты, закинули назад головы, будто птенцы, ожидающие корма, высыпали горький белый порошок себе в рот и проглотили его. Остальные ныряльщицы стали плевать себе на ножи. Это должно было принести им удачу и помочь найти и вытащить ценный улов — морское ушко, за которое хорошо платили.
Матушка подошла проверить, все ли нужное снаряжение у меня с собой. Особенно тщательно она осмотрела тевак — выдолбленную и высушенную на солнце тыкву, которая должна была служить мне поплавком. Потом она проверила снаряжение Ми Чжа. У каждой из нас был бичхан,[2] чтобы отдирать моллюсков от камней, служивших им домом, а еще заостренная тяпка — ею можно было ковырять в трещинах или воткнуть лезвие в песок или скалу и, держась за ручку, подтягиваться и передвигаться. Еще у нас были серпы, чтобы срезать водоросли, нож для вскрывания морских ежей и копье для защиты. Мы с Ми Чжа уже пользовались этим снаряжением, когда играли на мелководье, но сейчас мать предупредила:
— Сегодня орудия вам не понадобятся. Просто привыкайте к тому, что вы окружены водой. Наблюдайте за тем, что вас окружает, потому что все будет выглядеть по-другому.
Мы все вместе вышли из бультока. Через несколько часов мы вернемся, чтобы почистить снаряжение и убрать его на место, посчитать сегодняшний улов, разделить выручку и, что самое важное, снова согреться. Может, если улов будет большой, мы даже приготовим и съедим небольшую его часть. Я уже предвкушала окончание рабочего дня.
Все стали садиться в лодку, а мы с Ми Чжа задержались на причале. Она порылась в корзинке и достала оттуда книжку, а я вытащила из своей кусочек угля. Ми Чжа вырвала из книжки страницу и приложила ее к названию лодки, вырезанному на борту. Лодка была пришвартована, но все равно покачивалась на волнах, так что Ми Чжа еле удавалось держать листок на месте, пока я терла его углем. Когда я закончила, мы изучили получившийся результат: смутные очертания иероглифа, который мы не могли прочитать, но знали, что он означает «рассвет». Мы с подругой уже не первый год таким образом сохраняли память о самых замечательных моментах и местах нашей жизни. Копия вышла не лучшим образом, но она поможет нам запомнить этот день навсегда.
— Давайте быстрее! — прикрикнула мать. Она многое нам позволяла, но отнюдь не все.
Ми Чжа засунула листок обратно в книжку, чтобы не помять, мы поспешно залезли в лодку и взялись за весла. Лодка начала медленно отходить от пристани, а матушка затянула песню.
— Давайте нырнем… — Ее хрипловатый голос был прекрасно слышен даже сквозь шум ветра.
— Давайте нырнем, — подтянули мы в ответ, гребя в такт мелодии.
— Золотые волчки, серебряные морские ушки… — пропела она.
— Давайте все их соберем! — ответили мы.
— Чтоб угостить любовника…
— Когда придет он в дом!
Я невольно покраснела. У моей матери не было никакого любовника, но эта популярная песня нравилась всем женщинам.
Мы удачно поймали прилив, море было относительно спокойным, но, хотя мы гребли и пели, меня начало подташнивать, да и вечно розовые щеки Ми Чжа несколько посерели. Дойдя до места, где планировалось нырять, мы подняли весла на борт. Лодка покачивалась на легких волнах. Я прикрепила бичхан на запястье, взяла сеть и тевак. Подул ветерок, и меня пробрала дрожь. Чувствовала себя я довольно паршиво.
— Тысячу лет, десять тысяч лет я молюсь морскому богу-дракону, — провозгласила матушка над волнами. — Прошу тебя, дух владыки морей, избавь нас от сильных ветров и сильных течений. — Она бросила в воду горсть риса в качестве приношения и плеснула за борт рисового вина. Когда ритуал закончился, мы протерли очки изнутри заранее собранной полынью, чтобы они не запотевали, а потом надвинули стекла на глаза. Ныряльщицы принялись прыгать в воду и уплывать группами по двое и по трое, а мать вела счет. Чем меньше на борту оставалось женщин и легче был груз лодки, тем больше ее качало. Ю Ри приготовилась, перевалилась через борт и погрузилась в воду. Сестры Кан держались за руки, когда прыгнули, — они всегда были неразлучны. Я лишь надеялась, что их преданность распространится и на Ми Чжа, что они будут беречь ее так же, как берегут друг друга.
Матушка дала нам последний совет:
— Часто говорят, что море заменяет мать. Соленая вода, биение и всплески течения, усиленный стук твоего сердца и глухие звуки, раздающиеся сквозь воду, — все это напоминает материнское лоно. Но нам, хэнё, следует прежде всего думать о заработке… и о том, чтобы выжить. Вы понимаете? — Мы кивнули, и она продолжила: — Сегодня ваш первый день. Не жадничайте. Если увидите осьминога, не связывайтесь с ним. Хэнё специально учатся тому, как оглушить под водой осьминога, чтобы он не ухватил их щупальцами. И от морских ушек держитесь подальше!
Дальше объяснять было необязательно. Требуется не один месяц, чтобы начинающая хэнё рискнула отодрать от скалы морское ушко. Если этого моллюска не трогать, его раковина свободно дрейфует рядом со скалой и питательные воды моря обтекают ее изнутри и снаружи. Если что-то застает его врасплох — пусть даже легкая волна от проплывшей мимо крупной рыбы, — он прицепляется к скале, чтобы твердая раковина защитила его от хищников. Поэтому к морскому ушку надо приближаться осторожно, а потом одним быстрым движением всунуть бичхан под раковину и содрать ее со скалы. Иначе моллюск зажмет инструмент, закрепленный на запястье ныряльщицы, тем самым привязав ее к скале. Только большой опыт позволяет ныряльщице вовремя высвободиться и успеть всплыть на поверхность. Я вовсе не спешила браться за такие опасные дела.