Страница 36 из 101
— Ты прекрасная, совершенная штучка, — прорычал он, затем толкнул меня на себя, и я закричала, когда он погрузился в меня все глубже и глубже. Дюйм за дюймом он заполнял меня, и я уперлась руками в его плечи, привыкая к невероятному ощущению, с которым он овладевает мной.
Я начала покачивать бедрами, и он ругался, когда я скакала на нем, первобытная часть меня пробудилась и взяла верх, когда я впилась ногтями в его плоть и увеличила темп. Он обхватил меня руками, позволяя мне задавать ритм, а я двигалась на нем, насаживаясь на него, вводя и выводя его, когда он наклонял голову, чтобы поцеловать меня в шею. Его зубы царапали мою кожу, и я содрогалась от удовольствия, двигаясь все быстрее, чувствуя, как во мне снова нарастает жар, отчаянно желая высвободиться. Он потянулся вверх, чтобы запустить руку в мои волосы, и прочертил ртом огненную линию вдоль моей ключицы.
Я чувствовала, как он набухает внутри меня, продолжая ругаться между вдохами, его хватка на мне была непреклонной, пока я двигалась все быстрее. Мой мир снова закружился, и звуки, издаваемые мной, были чисто животными, когда мое тело сжалось вокруг него, и это было в тысячу раз лучше, чем его пальцы. Он был толстым и пульсирующим внутри меня, и я чувствовала, как он сдерживается, когда его хватка сжалась в моих волосах, достаточно сильно, чтобы немного дернуть, и я задохнулась, потому что такая боль была невероятно приятной.
Я уже готовилась снова распасться на части, и на этот раз это был взрыв где-то глубоко внутри меня, поскольку он снова и снова попадал именно туда, куда мне было нужно. Мое тело сжало его, и он опустил рот к моей груди, посасывая сосок, пока оргазм омывал меня, его бедра поднимались навстречу моим, а я бешено двигалась, чтобы продлить силу стихии, пробивающуюся сквозь мое существо.
— Николи, — слово вырвалось из моих легких, и он застонал протяжно и сильно.
Он прижал меня к себе, яростно толкнув бедрами, и удержал меня, издав мрачный рык, от которого я еще глубже впилась ногтями в его кожу. Он прижался лбом к моей груди, тяжело дыша, прижимая меня к себе, и мы оба наслаждались блаженством, которое подарили друг другу.
В этот момент он был моим, а я — его. И я не хотела, чтобы это когда-нибудь изменилось, что бы ни приготовила для нас судьба.
Глава 18
Николи
Я лежал в своей кровати с Уинтер в объятиях, наша обнаженная плоть жарко прижималась друг к другу, несмотря на то, что на улице было холодно. Ее голова лежала на моей груди, а ее пальцы скользили по моей коже, отыскивая мои шрамы и лаская их с таким пылким вниманием, словно они значили для нее что-то важное.
После того, как мы вышли из ванны и высохли, мы так и остались здесь, тихо отдыхая в объятиях друг друга и борясь с необходимостью двигаться, даже когда за окнами взошло солнце. Мы не спали. Просто лежали здесь вместе, умиротворенные своим обществом, и я все время слышал, как она стонала мое имя, и это воспоминание вызывало улыбку на моих губах каждый раз, когда я думал об этом.
— Что такое? — пробормотал я, чувствуя, что у нее что-то на уме.
Я боролся с желанием остаться здесь вот так, немного продлить момент, чтобы я мог просто купаться в этом чертовски идеальном ощущении.
Я знал, что нам нужно уходить. Дюк мог быть все еще там, и его боссы не собирались просто забыть тот факт, что я убил половину их людей и разрушил всю их деятельность. Мы не могли остаться. На самом деле, мы уже должны были уехать. Но уезжать было тяжело. Тяжело прощаться с этим местом и людьми, которыми мы здесь были. За этими стенами меня ждали личности. Имена, которые я не был уверен, что хочу. Николи Витоли… Анджело Ромеро… Я был обоими этими людьми и ни одним из них. И кто знал, кем была Уинтер, кроме моей дикарки. Кто-то должен был скучать по ней, кто-то должен был любить ее до того, как она попала в этот конкретный кусочек ада. Мы были просто двумя погаными существами со слишком большим количеством имен и личностей между нами, и я чувствовал, что единственное место, где мы оба точно знали, кто мы, было прямо здесь. Вместе. То, чем мы были друг для друга, было чистым и простым, незапятнанным никем и ничем другим. Только мы. Одни. И я хотел, чтобы так было и впредь.
Она начала выводить слова на моей коже, и мой член уперся в ее бедро, которым она обхватила меня. Я ничего не мог с собой поделать. Я хотел эту девушку больше, чем кислород, я не мог насытиться, я не думал, что когда-нибудь буду удовлетворен. И секс между нами был не просто сексом. Это было похоже на соединение наших душ, место, где невысказанные слова стали явью, и были даны обещания, которые не нуждались в озвучивании. Мне было все равно, что это безумие или бессмыслица для кого-то, кроме нас. Мы принадлежали друг другу. Я чувствовал это каждой частицей своего существа. Дело было не в мгновенной любви или неоспоримом жаре, который пылал между нами. Дело было в том, что все разбитые части нас чувствовали себя немного менее зазубренными, когда мы были вместе. В некоторые дни я чувствовал себя как пазл с недостающими кусочками, которые мешали мне чувствовать себя полным, но с ней эти дыры не имели значения. Она создавала новые кусочки, которые не подходили друг другу так же, как старые, но они горели красотой и цветом и заставляли все казаться ярче и достойнее.
Я заставил себя сосредоточиться на словах, которые она писала на моей плоти, но она остановилась прежде, чем я успел понять больше нескольких букв.
— Мы одинаковые, ты и я, — вздохнула она, и от звука ее голоса по моему телу пробежала дрожь, член затвердел еще больше, и я отчаянно захотел ее.
— Да, — согласился я, потому что отрицать это было невозможно. — Но ты заслуживаешь лучшего.
Раздраженный рык пронесся по ее телу, и ее рука сместилась вниз по моей груди, заставляя мою кожу покрыться мурашками, прежде чем она схватила мой член своей рукой. Я застонал от желания, проводя пальцами по ее позвоночнику, мне нравилось, как она выгибалась навстречу мне, продолжая дразнить меня мягкими и уверенными движениями своих пальцев.
— Из-за тебя мне очень трудно встать с этой кровати, куколка, — простонал я, и ее смех прозвучал для меня как дождь в жаркий летний день.
Я перевернулся на бок и захватил ее губы своими, целуя ее медленно, дразня ее губы своим языком и воздействуя на ее губы так чувственно, что она стонала мне в рот.
Я медленно перевернул ее на спину, своим весом вдавливая ее в свежие простыни, продолжая целовать ее, ожидая, не напряжется ли она и не испугается ли от ощущения, что я беру все в свои руки. Я не хотел делать ничего такого, что могло бы вызвать травму от того, через что она прошла, но мне было так трудно сдерживаться с ней теперь, когда я начал действовать.
Уинтер надрачивала мой член чуть сильнее, а я провел руками по ее телу, снова застонав, играя с ее грудью, перекатывая ее соски между пальцами и наслаждаясь тем, как она выгибается, словно хочет большего. Как будто она не могла насытиться.
— Ты уверена, что не помнишь, как делала это раньше, куколка? — спросил я, отрываясь от ее губ и начиная спускаться вниз по шее, целуя, облизывая, слегка покусывая, пока не вспомнил, что нужно быть с ней помягче.
Но она не вздрогнула от прикосновения моих зубов к ее плоти, она задыхалась, ее большой палец скользил по головке моего члена, заставляя меня отчаянно стонать.
Я опустил свой рот ниже, пробуя ее плоть, целуя ее шрамы, синяки, ее душу и отмечая все это как свое. Я хотел поклоняться каждому пятнышку на ее плоти и дать ей понять, как сильно я их обожаю. Они не были напоминанием о боли и страданиях или отметинами, оставленными мужчинами, которые пытались уничтожить ее. Это были знаки чести. Знаки выжившей женщины, символы ее силы, упорства и бесконечного желания и решимости пережить все самое худшее, что могла подкинуть ей жизнь.
Я двинулся ниже, и она испустила разочарованный вздох, когда мой член вырвался из ее руки, заставив меня улыбнуться на ее коже, как раз перед тем, как я взял ее сосок в рот. Уинтер громко застонала, ее руки стали ласкать мои плечи, прежде чем она поймала мою свободную руку в свою и переплела наши пальцы.