Страница 94 из 111
Глава 8
Собрав перепуганных людей, я вывел их за ограду. Хотя это было не так просто. Они кричали, бегали туда-сюда, хватали всё подряд, будто у них были какие-то сокровища. Одна баба вцепилась в веретено и пук непряденной шерсти. Вот зачем оно ей? Лучше б уж котелок или мешок зерна прихватила. И слова вообще не помогали. Они меня не слышали. Кричали о сынах, мужьях, курах, свекрах и не хотели без них никуда идти. Так что я быстро разозлился и, уже не стесняясь, раздавал оплеухи, вышвыривал людей из домов чуть ли не пинками и волок к воротам. Офейг поглядел на меня и стал делать так же.
Мы их выкидывали даже не ради защиты, а чтоб не мешали. Хуже не придумаешь, чем сражаться с сильной тварью, когда вокруг орут, плачут и лезут под ноги. За воротами селян перехватил Стиг, и я сразу же вернулся в деревню. Вот пусть теперь Мокрые Штаны и заботится о людях своего конунга!
Я боялся, что Альрик с Росомахой разделаются с тварью прежде, чем я вернусь, но бой только начинался.
Вместо непонятной размытой туши перед моими глазами предстала совершенно иная тварь: с десятком разновеликих лап, несколькими пастями и собравшимся в комок телом. Альрик отбивался от двух лап, которые то удлинялись, то укорачивались. Росомаха стоял поодаль, наспех перематывая окровавленную ногу. Энок стоял на крыше и целил в тварь из лука, но ни одной стрелы в ней я не видел.
Меня удивил Квигульв Синезуб. Его длинное тяжелое копье лучше всего подходило для сражения с этой тварью, и он мастерски управлялся с ним.
В свои три с лишним десятка лет Квигульв не набрался особого ума. Его легко обмануть, подшучивать над ним никакого удовольствия, потому как он всегда верил в то, что ему говорили. И при этом он верил, что когда-нибудь перешагнет за двадцатую руну. Даже зубы себе подпилил и натер чем-то синим, потому что ему сказали, что хельты и сторхельты — это люди, которых все боятся, а значит, и ему надо стать страшнее. И на первый взгляд он выглядел жутко: всклокоченные волосы, толстые брови, закрывающие наполовину глаза, острый длинный нос и пугающая синезубая улыбка с двумя прорехами. А нрав — ну чистый теленок. Чтобы обрадовать Квигульва, достаточно сказать, что он нынче особенно страшный, аж кишки сводит. Но с копьем он один из лучших бойцов, кого я видел.
Он легко отбивался от четырех когтистых лап и еще успевал вспарывать упругую плоть твари, давая возможность Росомахе передохнуть. И это при том, что Синезуб всего лишь на седьмой руне, а тварь на пятнадцатой. Смог бы я так?
— Кай, — крикнул Альрик. — Дальше ты.
Росомаха бросил на меня острый взгляд, но ничего не сказал.
Из-за домов, сараев, загонов и невысоких оград мы не могли навалиться на тварь всем хирдом, зато и она не могла удрать. Одновременно могут биться только четверо: двое впереди, двое позади. И Энок сверху. Кто больше подойдет? Кого позвать: стайных или нет?
— Беспалый, Гвоздь, помогите Синезубу. Пес и Вепрь вместо Альрика.
Отчаянного лучше не брать, нарочно ведь под удар подставится. От Свистуна пока толку мало. Прежде чем он вдарит, нужно вызнать, куда бить. Да и один удар как от девятирунного… Зачем, если есть сами девятирунные хускарлы?
— Она слабеет? — спросил я у хёвдинга, забравшись с ним на соседний дом.
— Нет. Раны быстро затягиваются, и она меняет облик. Может отрастить лапы, сколько и где вздумается, то же с пастями. Похожа на ту, что мы видели в Бриттланде, только крупнее.
— И где рубить? Головы у нее нет. Лапы отсекать и ждать, пока сама издохнет?
Альрик пожал плечами. И тут Энок выстрелил.
Его стрела попала вроде бы случайно, но тварь впервые взревела, задергалась, резко втянула все лапы.
— Квигульв, бей туда, где стрела! — крикнул я.
Синезуб перемахнул через невысокую оградку, резко вбил копье на локоть вглубь и… влетел спиной в сарай, сбитый с ног внезапно выросшей лапой.
Как так? Стрела ударила больнее, чем копье?
Воткнутое оружие поползло наверх из тела твари. Синезуб, толком не очухавшись, побежал к ней, ухватил копье, вытащил. И снова улетел в тот же сарай.
— Вепрь, руби лапы. Видарссон, найди вилы или кирку и оттаскивай их. Трудюр, разожги костер. Попробуем ее сжечь! Рысь, поищи жир или масло.
— А если не поможет? — тихо спросил Альрик, не сводя глаз с твари.
— Сам пойду, пробужу дар.
Тварь дралась не всерьез, отмахивалась лапами, огрызалась беззубыми пастями, но не пыталась пробить путь или сожрать ульверов. То ли не поняла, что против нее уже не рыбаки и козопасы, а настоящие хирдманы, то ли она особо и не хотела. Может, она и впрямь ранена? Все же немало ее порубили, хоть сейчас даже царапины не видно было.
— А кому руну отдашь? — снова заговорил Беззащитный.
— Не знаю. Точно не Росомахе и не себе.
А то вдруг перевалю за десятую руну? Бездновых безумцев в хирде хватает.
Вжух. Снова стрела. Теперь в другое место, ничем не отличающееся от прочих. И снова тварь взвыла, съежилась и вдруг взметнулась вверх, вцепилась сотней крошечных лап в дерновую крышу и посеменила к Эноку.
— Берегись!
Мы с Альриком одновременно прыгнули к лучнику, но не успели. Тварь опрокинула его, навалилась всей тушей на ноги, и Энок заорал от боли.
Я вбил топор с размаху. Словно в медузный колпак вляпался: сначала лезвие провалилось и лишь в конце прорезало шкуру. Альрик же вогнал меч по самую рукоять, уперся ногами в тело твари и начал дергать рукоять в разные стороны. Росомаха тоже взобрался на крышу, схватил Энока подмышки и дернул на себя.
Крики стали громче. Потом что-то затрещало, и мы всей кучей провалились в дом. Я откатился, ударившись плечом. Альрик ухватился рукой за стену. Росомаха и Энок тяжело рухнули на обломки. А тварь… она осталась наверху. Ее крупная туша застряла в балках.
— Уноси его! — заорал я.
Росомаха и сам сообразил и вытащил Энока наружу.
Альрик легко подтянулся и вскочил на одну из балок, я же остался и заглянул твари под брюхом. Может, у нее, как и у каменных жаб, тут шкура потоньше? Но увидел лишь сраставшуюся пасть. А потом тварь дрогнула и стекла внутрь дома, как жирная капля дегтя, перегородив выход. Хотя я ведь и выпрыгнуть мог.
— Нашел бочку топленого жира, — услышал я голос Рыси.
— Готов поджигать, — а это Аднтрудюр.
Сейчас тварь застряла в этом доме, быстро удрать не сможет, и огонь перекроет путь.
— Давай жир сюда! Трудюр, готовься!