Страница 48 из 111
Глава 13
Да нет. Не может быть. Эрн, сакравор подло отравленного ярла Сигарра? Он так жаждал отомстить за смерть ярла, что ненароком получил одиннадцатую руну прежде, чем отыскал сердце твари. А потом убил поединщика ярла Хрейна, виновного в гибели Сигарра, отправился в погоню за самим Хрейном, и больше никто ничего не слышал ни о Хрейне, ни об Эрне.
Но это было две зимы назад!
Если Эрн догнал корабль Хрейна, забрался на него и убил всех, как быстро он стал измененным? Успел ли он направить судно в какую-то сторону? Или попытался убить себя, прыгнув в воду? Или Бездна поглотила его разум во время боя? В любом случае, почему он так долго не появлялся?
— Так ты про твейрхусского говорил? — спросил один из новеньких хирдманов. — Не, я не пойду. Лучше вернуться обратно. Или в Хандельсби! Не нужны мне такие подвиги.
Почему-то я не удивился. Опытный хускарл не пойдет в первый попавшийся хирд, сколько бы серебра не навешал на себя их хёвдинг. Добрая слава, она ведь впереди тебя бежит, добрый хускарл без хирда не останется. И Альрик понимал, что берет по сути отбросы. Или неудачников, что еще хуже.
— Значит, на другого измененного ты пойти согласен, а на этого нет? Почему? Что ты о нем знаешь?
— На него не один хирд ходил, а два. Осенью и этой весной. Весной пошел хирд Гапи Журавля, а у него был один хельт. И где Гапи? Нет Гапи. Не слыхать про него.
— Брехня, — отозвался другой. — Говорили же, что Гапи видели потом у нижних островов. Струсил Журавль.
— Да хоть бы и так. Но ведь струсил не просто так. Знать, и впрямь страшен тот измененный. Ростом с мачту, морда троллиная, лапищи медвежьи!
— На ходу ведь придумывает, — рассмеялся Энок. — Ты ж его не видал!
— Зато Эрикссоны видели. И где они?
Перетрусивший хускарл не выглядел трусом. На вид обычный мужик. Если не смотреть на руны, и не скажешь, что он воин. Так может выглядеть землепашец, рыбак, кузнец, да кто угодно. Немногим выше меня, широк в плечах, короткая курчавая борода красноватого цвета, приплюснутый нос, прищуренные глаза в глубоких заветрившихся морщинах. Эх, не запомнил я, каков у него дар. За что Альрик выбрал его?
— Ты как последние две руны получил? — резко спросил я. — Насчет первых пяти я уже всё понял.
— Что ты там понял, сопляк? — вскочил краснобородый.
Альрик не вмешивался. По его хитрой морде я понял, что примерно этого он и ожидал. А значит, могу творить всё, что захочу.
Я тоже встал, подошел к краснобородому вплотную.
— Да что свиней и коз можешь вслепую резать. А может, и не только резать! Скучно же было только ножичком махать, да?
— Хлебало закрой! Не дорос еще со взрослыми говорить, — процедил сквозь зубы хускарл.
Кажись, увидел, сколько у меня рун.
— А ты заставь.
Он постоял, гневно уставившись на меня, а потом сел на место, ничего не ответив. Я так и думал.
— Альрик же сразу сказал, что мы не простой хирд. Ульверы ищут не только серебра, но и славы. Или вы думали, что слава дается просто так? За три года мы с кем только не сражались: и с морскими тварями, и с земными, и с троллями, и с драуграми. И это не первый измененный, которого мы увидим.
И неважно, что тех измененных победили не мы. Великана убили люди Гейра, у малахов Альрик не сам завалил того монстра. А если вспомнить, что Альрик и сам немного измененный…
— Да мы ж не против, — откликнулся другой новенький, смуглый темноволосый хускарл с острым, как клюв, носом. Чем-то напомнил Гачая, солнечного жреца, но говорил, как уроженец Северных островов. — Только уж больно страшные слухи ходят про твейрхусского.
— Вот и проверим, — сказал Альрик. — Кай, Булочка и Коршун, пойдете со мной.
Мы с Ледмаром восьмирунные, с нами всё понятно, а новенького зачем брать?
— У Коршуна дар, обратный слепому. Он очень хорошо чувствует рунную силу. Хельта слышит за несколько сотен шагов.
Коршуном оказался тот самый смуглый остроносый хускарл. И прозвище ему подходило как нельзя лучше. И дар его весьма полезен. Недавно, возле Сторбаша нам бы очень пригодился такой человек. И хоть я ничего про него не знал, он бесил одним только сходством с Гачаем.
Мы взяли лишь мечи-топоры да ножи, но кольчуги и шлемы оставили на корабле. Не в бой же идем! Я лишь надел наручи. Спрыгнули в воду, быстро добрались до каменистого берега, немного отжали воду из штанов и рубах и двинулись вверх по склону, где виднелась еле заметная тропа.
— А мы точно его отыщем? Тут же можно месяц ходить без толку? — только сейчас додумался спросить я.
— Многие корабли нарочно делают крюк, чтобы проплыть мимо этих мест, хотят увидеть этого измененного. И седмицу назад один торговец видел поблизости что-то вроде человека, только крупнее.
— Мож, медведь?
— Думаю, измененный уже сожрал всех медведей в округе. Поищем следы.
Мы поднялись на плоскогорье, обогнули обрыв, который судя по всему углубляли люди, а там, за небольшой рощицей увидели поселение. В частоколе были проломаны дыры, дранка на крышах почернела от сырости, и тишина. Ни лая собак, ни квохтанья кур, ни блеяния овец. Мы подошли ближе. Альрик взглянул на Коршуна, тот покачал головой. Измененного тут не было. Потому мы вошли в пролом.
Наверное, это хутор Вифритссонов, потому что я не увидел костей во дворе. Но заброшенное хозяйство и без них выглядело удручающе. Измененный сюда явно заходил: двери вырваны полностью, один сарай странно перекособочился, возле другого из земли торчали ростки ячменя, словно кто-то просыпал зерно. Много зерна.
Мы обыскали всё в поисках следов, но измененный тут был очень давно. Он разломал в доме лавки и стол, опустошил кладовую, Альрик нашел следы его зубов на куске воска. Пасть у него была в два раза шире человеческой, клыки остались прежними, зато зубы словно в два ряда выстроились. Или он два раза подряд в одно и то же место их вгонял? От скота не осталось ни косточки, хотя в одном сарае Коршун заметил высохшую кучу дерьма, а в ней остатки перьев, костей и непереваренного зерна.
— Жрет всё подряд? — удивился Коршун.
Я тоже прежде думал, что измененные только людей едят. Выходит, им всё равно, что в себя пихать.
Осмотрев хутор, мы пошли дальше в поисках свежих следов. Улучив момент, я подошел к Коршуну и спросил о том, что меня так интересовало.
— Слушай, а ты не сарап ли?
Хускарл удивился.