Страница 9 из 15
— Вода проточно! Экзамен... Что есть экзамен для курсанта? По мне, так это ещё один полёт, только по-другому называется. Чего не скажешь об инструкторе этого курсанта, командире звена, эскадрильи и так далее, — при этих словах Гелий Вольфрамович сделал паузу и повернулся к строю. — Для нас это хождения по пустой стоянке, перебежки от одного проверяющего к другому, пара пачек выкуренных сигарет и сотен уничтоженных нервных клеток. И это только на этапе запуска!
— Комэска больше нас переживает, — шепнул мне Артём. — У меня завтра комиссия по медицине. Возможно, допустят чуть раньше. Смогу и в отпуск уйти вовремя.
— Это хорошо. А то Света небось думает, два года предложение делал, теперь ещё столько же свадьбу играть будете, — ответил я, на что Рыжов ухмыльнулся.
— Я вообще ни разу не шучу! К третьей эскадрильи и так постоянное повышенное внимание. Мы по всем статьям на первом месте. Кое-где даже в лучшую сторону выделены. Точнее сказать в одном моменте — в показателях лётной подготовки.
— А по другим, товарищ командир? — спросил из строя Новиков.
— По другим мы отвечаем главному признаку мастерства — постоянство. Постоянно в... начинке эскадрильского туалета! — по строю прокатилась волна смеха. — Отставить смех! Как можно умудриться иметь почти 95% отличных оценок по всем видам лётной подготовки, и при этом получить за прошлую неделю выговоров и нарядов на работы больше, чем у всего полка за месяц?! В каких местах, товарищи курсанты, у вас пропеллер? Скажешь, Курков?
— Никак нет! Отсутствует пропеллер.
— Что, конструкцией не предусмотрено? Я его вам приделаю, товарищ сержант. А остальным засуну в такие места вот эти ваши... выговора и наряды, чтоб аллергия у вас потом открылась... пчхиии! — оборвал свою реплику Ребров.
— Будьте здоровы! — хором ответил наш курсантский строй.
— Будешь тут... с вами здоровым, — сказал комэска, вытираясь носовым платком.
К строю приближался Граблин, одетый ни как обычно в лётный комбинезон. В полку офицеры редко надевали повседневную форму, отдавая предпочтение комбинезону. Требовалось только, чтоб он был аккуратным и чистым.
Сейчас подполковник был одет в парадно-выходную форму — фуражка синего цвета с голубым околышем, открытый китель, который нередко называли в каких-то документах мундир, и брюки навыпуск синего цвета, белая рубашка с темно-синим галстуком, черные ботинки.
Естественно, что все обратили внимание на награды Граблина, коих у него скопилось не особо много. Но привлекло внимание, что у Дмитрия Александровича есть планка ордена Красного Знамени. Очень серьезная награда. После всех советских медалей стояла колодка неизвестной мне цветовой гаммы — сине-желто-чёрная. Не помню я в наградной системе таких планок. Граблин в очередной раз пытается меня удивить.
— Не подавайте команду, Гелий Вольфрамович. Вы позволите мне взять слово? — спросил Граблин, хотя зачем ему это делать. Он пока ещё начальник для Реброва.
— Да, конечно, — сказал Ребров.
— Офицеров можно отпустить. Я с курсантами переговорю сам.
Через минуту мы остались с Граблиным. Он ещё что-то обсудил с Ребровым и отпустил его.
— Погодка жаркая сегодня, а моя форма одежды не предназначена для таких долгих походов, — сказал Дмитрий Александрович, снимая фуражку и вытирая вспотевший лоб платком. — Как настроение перед экзаменом? Курков?
— Я, товарищ подполковник! — откликнулся Макс.
— Все готовы к экзамену — физически, теоретически, а главное морально?
— Так точно!
Граблин окинул взглядом строй. Начало его речи совершенно ни к чему не предрасполагает. Пока я не понимаю причины подобной беседы.
— Есть из вас те, кто боится? Прошу ответить честно.
Я посмотрел по сторонам, увидев замешательство среди ребят. Особенно, стушевался Костян. Похоже, что Граблин начал готовиться к полёту с ним прямо сейчас. Что ж, надо и свою лепту внести, как в случае с футболом.
— Я боюсь, товарищ подполковник! — выкрикнул я из строя, поднимая руку вверх.
— Только один?
— Руку подними, — шепнул я Артёму. — Не ссы, не выгонят.
— Я тоже, — поднял руку вверх Рыжов. Наш посыл был после этого поддержан и Максом.
— Я... боюсь, — неуверенно, но всё же сказал это и Костян.
— А остальные? Нет? Тогда вы не совсем честны сейчас передо мной, — спокойно сказал Граблин. — Боятся все, и это нормально. Мы по своей природе заложены с инстинктом борьбы, будь-то с противником или самим собой. Бороться со страхом — это одна из задач лётчика. Я сам боюсь летать, а насмотришься на ваши распечатки с объективного контроля, вообще можно коньки отбросить.
По строю пробежала волна смеха, да и сам Граблин заулыбался.
— Ваша главная задача этот страх побороть. Все через это проходят. И все его побеждают. На счету страха нет ни одной победы.
После построения Граблин снова отвёл в сторону Бардина. Как и после футбола, я заметил, что расстались они на хорошей ноте. Уже в классе Костян нам рассказал, что завтра полетит тренировочный с ним и Граблин обещал ему рассказать, о своём ордене Красного Знамени. Вот продолжает меня удивлять этот офицер!
— Мужики! Список есть, кто с кем летит на экзамене, — влетел в кабинет Макс. — Мне повезло — лечу с Ребровым.
Если честно, с кем лететь мне было уже всё равно. Однако, не лететь совсем — вот это была новость!
— Меня вообще нет в этом списке, — удивился я. — Это же на всех приказ?
— Здесь все. Ну, кроме Тёмыча. Все 27... а нет. Здесь 26 человек. Тебя и правда нет.