Страница 21 из 93
Им действительно повезло, что художник, к рассвету пришедший рисовать на пляж, увидел эту катастрофу и доложил о ней. После штормов на берега Ганнаса иногда выкидывало погибших морских животных, но никогда ― столько и никогда ― именно хрустальных медуз, вызывавших на Детеныше опасные эпидемии. Как их вообще сюда принесло? Почему они умерли, ведь штормов в последние сэлты не было… Вальин уже слышал, как стража обсуждает это. Сам предпочитал не думать, хотя предательская догадка сама просилась на ум. Просилась не ему одному. И, может, была еще одной причиной, почему отец решил помогать с очисткой берега сам. Глубоко вздохнув, Вальин поднял взгляд. Мрачный силуэт Кошмарища темнел там, над мысом Злой Надежды, в запущенном розовоперсиковом саду.
— Знаешь, почему этот мыс так называется? ― вдруг спросил отец. Он успел снова оказаться рядом и, отдуваясь, опустил мешок у ног. Вальин помотал головой. ― Туда много дней подряд приходила одна девушка. Желать смерти капитану, за которого должна была выйти замуж, но не хотела. Узнав, что корабль его вернулся, она взяла да и бросилась вниз. И стала первой на свете водной девой.
— Почему она просто не сбежала? ― удивился Вальин и тут же увидел в глазах отца грусть.
— Была дочерью графа. Не могла, от ее брака многое зависело: тот капитан был тоже из правящего рода.
— Но ведь от ее смерти лучше не стало никому.
Отец тяжело присел на корточки и опять раскрыл мешок. Теперь он старательно делал вид, что его интересует только россыпь маленьких медуз, лежащая на гальке почти правильным полукругом.
— Думаю, она просто устала от неволи, Вальин. А может, эту историю выдумали. Но ты прав, мало что хуже таких злых надежд.
К счастью, Вальину не пришлось отвечать: он просто не знал что и чувствовал себя как никогда маленьким и глупым. Не зря отец обычно с ним не заговаривал, тем более на серьезные темы. Не спрашивать же прямо: «Ты тоже… в неволе?»
— А можно я буду злым и понадеюсь, что все это скоро кончится? ― вовремя вклинился Эвин, подойдя, встав рядом и гордо плюхнув на гальку свой добросовестно набитый мешок. ― Правда, отец, я устал. И мы скоро так провоняем, что Ширхане будет только хуже, она может велеть дворцовой страже вообще не пускать нас домой…
Отец неожиданно засмеялся, громко и протяжно. На этот раз ворчание подняло ему настроение, а может, просто вернуло в реальность. Поднявшись и хлопнув Эвина, уже почти сравнявшегося с ним в росте, по спине, он напомнил:
— Эту одежду придется сжечь вместе с трупами! Слуги уже приготовили свежую. Скажи спасибо, что я не велю обрить вас налысо, а только тщательно вымыться!
Эвин, кивнув и буркнув: «Какая щедрость!» — зябко повел плечами. Вальин заметил, что и он перевел взгляд в сторону темного храма, на центральной башне которого еще не погасили фиолетовую свечу. Смотрел он мрачно, неприветливо.
— Как думаешь, обойдется? ― Вальину почудился в вопросе очевидный намек, но, если и так, отец сделал вид, что не понял.
— Надеюсь. Мы начали собирать их рано и вроде как пока справляемся, главное, чтоб не выкинуло новых. Да и зноя нет, скоро ведь фиирт…
— Я не… ― начал Эвин, но осекся: скорее всего, испугался новых ссор. Только подождав, пока отец возьмет мешок и отойдет подальше, он впервые за последний час прямо посмотрел на Вальина и почти беззвучно сказал: ― Надо рушить этот храм, да? Зря они все это затеяли. Пока Вудэна не пускали в город, все было в порядке.
Вальин сглотнул: как обычно, растерялся, когда о нем внезапно вспомнили. Брат все смотрел в упор, явно ожидая поддержки, а он не знал, что сказать. Вроде Эвин озвучил его же тайные мысли и мысли многих здесь. А вроде…
— Но это просто красивое здание, если так подумать, ― произнес он вслух.
Эвин ожидаемо сощурился, а под маской наверняка и скривился.
— Да брось подлизываться к отцу, аж противно. Я видел, ты до дрожи боишься этой громадины и осуждаешь ее существование, как и все другие твои святоши…
— Неправда! ― выпалил Вальин, хмурясь. Что за глупости? ― Мы никого не боимся, тем более не осуждаем, мы просто служим свету, а Кошмарище — не наше дело, и…
Он сам едва не хлопнул себя по губам. «Кошмарище»! Он же обещал себе оставить мерзкое, несправедливое прозвище храма только в тревожных мыслях, никогда не говорить вслух! Щеки загорелись от стыда и вины, неясно даже перед кем. Перед отцом, Сафирой, ди Рэсами, самим Вудэном? Хорошо, что румянца не было видно за маской.
— Да ты хоть был там? ― вкрадчиво поинтересовался Эвин, и сам прекрасно знающий ответ. ― То-то же. А я был. И Король Кошмаров там всюду, и люди таращатся на него, разинув рты, и кровь там льется каждый день, и он становится от этого сильнее.
— Он делает много важного, так пусть и становится… ― начал Вальин.
Эвин, зашипев не хуже рассерженной змеи, резко нагнулся, подобрал за хвост длинную мертвую рыбину и подсунул к самому его носу:
— Делает много важного?! И это?
— Убери ее! ― Невольно попятившись, Вальин споткнулся и упал на гальку, ударился спиной. Он не то чтобы испугался, но мутный взгляд и приоткрытый рот рыбы словно отпечатались на внутренней стороне век, теперь так и стояли перед глазами.
Эвин хмыкнул, запихнул труп в мешок, а потом, вздохнув, все же протянул руку.
— Ну давай уже. Шевелись. И не говори впредь глупостей.
Вальин молча, не двигаясь, рассматривал его узкую кисть. Перчатка была вся в рыбьей чешуе. Но браться за ладонь не хотелось по другой причине.
— Если люди приносят ему жертвы, ― тихо заговорил наконец он, ― значит, им есть за чей покой помолиться. Или кого направить на истинный путь. А если что-то не так с природой, значит, нужно подарить фруктов Вирре-Варре, а Парьяле ― жемчуга и свежих цветов. Это лучше, чем обвинять Вудэна впустую, ничего не доказав. Он может
Эвин поднял брови. Несколько мгновений он словно бы всерьез обдумывал слова. Но вскоре оказалось, что это далеко не так.
— Когда ты уже повзрослеешь, ― пробормотал он, развернулся и, подхватив мешок, помчался за отцом.
Вальин встал сам и побрел за ними. Ушибленные позвонки ныли, маска все сильнее липла к лицу, а небо все ярче наливалось неприветливой, тревожной лазурью. Мысли путались: страх сменялся обидой. Но где-то за ними маячила и надежда.
Вот бы Сафира узнала, как он защищает ее храм.
Вот бы она оценила это однажды.
Вот бы она все-таки выбрала не отца, а его, Вальина, ведь недавно открывшаяся правда до сих пор казалась глупой шуткой или чем-то временным, преодолимым.