Страница 3 из 11
– Ты не хочешь учиться в каком-нибудь большом городе?
– Учиться? Я учусь дома.
– Ты не хочешь посмотреть мир?
– Мир? – недоумённо спросил Иван. – Что в нём смотреть? Грязные заводские трубы? Автомобили? Они загрязняют воздух. Войны? Они убивают.
Отец с благодарностью посмотрел на сына, Ассир улыбнулся и подмигнул мальчику.
– Войны приходят и уходят! – После непроизвольного кровопускания настроение старика стало куда лучше. – К тому времени, когда ты вырастешь, они утихнут, если, конечно, не уничтожат этот мир. Трубы химических заводов дымят не только для того, чтобы выпускать паралитические и слезоточивые газы. Автомобили и самолёты – это обязательные компоненты техноцивилизации. Без них мир рухнет. Но ведь и много прекрасного. Книги… Очень много книг, и плохих, и хороших.
– А что там есть, кроме книг? – заинтересованно спросил Иван.
– Театры… Картинные галереи… Знаешь, малыш, сказочная красота! Там есть ещё колледжи, институты и университеты, в которых учатся умные парни, такие же, как ты.
Иван не ответил. Замолчал, и весь обед просидел тихо, как мышка. Не слушал разговоры взрослых, погрузившись в свой мир. Пообедав, ушёл в горы, прогуляться в одиночестве и подумать над словами гостя. Вернулся только поздно вечером.
За ужином старик опять разговорился. Рассказывал про театры и про библиотеки, про парки и заповедники, в которых приходилось побывать. Говорил так оживлённо, словно в столовой сидел другой человек. У него даже взгляд изменился – оттаял, подобрел. Может быть, виной этому всё то же кровопускание?
– Приятно попасть в такую компанию, где знаешь, что тебя поймут и где можно говорить о том, что тебе дорого, не боясь, что после тебя будут высмеивать за твою откровенность. Мой покойный отец мне часто говорил: «Если ты окажешься в незнакомой компании, не вздумай сразу заводить разговор на серьёзные темы. Присмотрись к людям, выясни каковы их интересы, узнай, чем они дышат. Только потом можешь открываться перед ними. Да и то я не советую тебе этого делать. Нечего каждому показывать свою душу, это не кино и не театр. Это твой храм, твои мысли, твои чувства». Так говорил мой отец.
– У вас умный отец, – заметила Жанна, сидя в глубоком кресле у камина. В глазах отражался мерцающий синеватый огонь.
– Да, мой папа не дурак, – гость коротко, с придыханием, вздохнул. – Но однажды совершил очень бестолковый поступок.
– Какой же? – спросил Сергей.
Постоялец замялся, словно случайно проговорился о том, чего говорить не хотел. С минуту молчал, глядя в огонь. Затем, с трудом, будто память изменяла, стал выталкивать из себя слова, тяжёлые, будто налитые свинцом.
– Ушёл добровольцем на войну… э-э-э… оставив меня на руках моей матери. – Тяжёлые, свинцовые слова падали на пол и с глухим стуком катились к притихшим слушателям. – Мне едва исполнилось три года, я совсем ещё ничего не понимал. Мать умерла через полгода от сердечного приступа, когда получила письмо, в котором сказано, что отец пропал.
– А что дальше? – с детской нетерпеливостью спросил Иван. – Папа вернулся?
Он уже знал, что старик расскажет свою историю. Отец называл это интуицией.
– Дальше? – гость перевёл взгляд на мальчика. – Ты прав, малыш, вернулся. Когда мне исполнилось десять лет. Я жил у тетушки, и отец появился так неожиданно, что даже она не сразу узнала родного брата. Волосы поседели, лицо покрыто шрамами, левую кисть потерял в бою, да ещё и хромал на одну ногу. На груди висела серебряная цепь с круглой бляшкой, амулетом. Вот этим самым.
Он извлёк из-под куртки цепь. Металл тускло поблёскивал, как и полагалось благородному серебру. На массивной круглой пластине изображён древний замок с несколькими башнями, а над этими башенками меч, длинный меч, какими бились ещё средневековые рыцари. По краю медальона шла витиеватая надпись на незнакомом языке.
– Вот этот амулет, – сказал и спрятал медальон под куртку. – Единственное, что осталось от отца. Он умер через три месяца после приезда. Врачи говорили, что заболел какой-то неизлечимой болезнью, которой в наших краях никто и никогда не страдал. Сгорел быстро, мне даже казалось, что хворал и до своего приезда, и держался только на одной мысли – вернуться домой и спокойно умереть. Перед смертью повесил цепь на мою шею и с тех пор я ношу этот амулет, не снимая.
Ассир замолчал глядя в окно, по которому как мухи ползали крупные капли дождя.
Дальше разговор не клеился. Постоялец словно закрылся, и никто не решился расспрашивать.
***
Все разошлись спать. Иван уснул сразу, и проснулся уже поздним утром. Вышел из своей комнаты и увидел, как мать пробежала по коридору к гостевой комнате. «Опять открылась старая рана», – подумал мальчик.
Дверь в комнату постояльца оказалась открыта, и Иван, заглянув внутрь, увидел, что на полу наляпаны алые пятна. Старик сидел рядом с кроватью, без рубашки, крепкое смуглое тело посинело от потери крови, вытекающей из широкого пореза на боку. Рана оказалась такой глубокой, что пришлось накладывать швы. Сергей когда-то работал хирургом и ещё не растерял мастерства – осмотрев порез, принялся за дело. Ввёл в вену обезболивающее и, когда оно стало действовать, наложил несколько швов, стянув края раны.
– Это никак не может быть старой раной, – сказал, закончив работу. – Она свежая, вероятно, это удар ножом с большим широким лезвием. И достаточно острым, я бы сказал, потому что края не рваные.
На это постоялец ответил:
– Да нет же, это древнейшая рана!
Сергей не сказал больше ни слова, не поверив Ассиру.
Мальчик обратил внимание на то, что грудь старика в крови, а амулет блестел ровным серебряным светом. Это казалось более чем странным – на звеньях цепи не видно ни одной капельки красной жидкости. Чуть ли не вся комната залита кровью, но цепь и медальон оставались чистыми.
– Этого не может быть, как ты не понимаешь! – сказал Сергей жене, когда они вдвоём сидели на кухне. – Это не старые раны… Зачем ему понадобилось себя резать? Этак и нас ночью в перережет! Он просто сумасшедший! Маньяк!
– Или стигматик, – заметила мать.
Иван ушёл в горы и целый день гулял там, а вечером от усталости свалился спать, даже не поужинав. Он не знал, что значит слово «стигматик».
3
Иван проснулся ночью, когда все спали.
Оделся, зажёг свечу (лампы, работающие от ветряного генератора включать не хотел) и, держа, как маленький факел, стал осторожно, стараясь никого не разбудить, спускаться по лестнице. Дубовые доски скрипели и стонали под ногами, рождая в мозгу то вой шакалов, то унылое пение ночных птиц, то человеческие голоса.
Подошёл к двери и тихо отворил. И, поняв, что свеча уже не нужна, задул её. Комнату озарял мягкий бледно-зелёный свет. Источник освещения находился рядом с постелью на груди Ассира. Старик спал прямо на полу без рубашки. Светящимся предметом был серебряный амулет с изображением меча. Цепь переливалась разноцветными бликами необычайной красоты, амулет казался живым, чуть подрагивал, будто хотел сорваться и улететь.
Иван приблизился к кровати. «Это какое-то волшебство, – подумал он. – Амулет даёт человеку возможность видеть красивые сны. Или не красивые, откуда кровь-то бралась? Может быть, он каждую ночь переживает кошмары. И он тоже умеет заказывать сны, как я. Только у него какие-то настоящие сны, не то что у меня. Кто же этот старик? Какой-нибудь добрый маг? А может – злой?»
Иван протянул ладонь к светящемуся амулету и прикоснулся к металлу пальцами. Приятное тёплое покалывание охватило кисть и стало растекаться по телу, оккупируя каждую клеточку, мальчик тонул в свете амулета. «Нет, Ассир не может быть злым, не может. Как приятно прикосновение к амулету…»
***
…Иван не сразу воспринял, что с ним произошло. В один миг мир вокруг изменился. Исчезли стены, слабо освещённые зелёным, исчез сам источник света. Комната провалилась в темноту. Он почувствовал слабое прохладное дуновение. Ветер шелестел в волосах, напевая древнюю колыбельную песенку. Потом стал появляться свет, – обычный, солнечный. Постепенно вырисовывались незнакомые предметы – это не могло быть комнатой в Доме Отшельников.