Раннефеодальные государства на Балканах VI–XII вв.

630

631

632

633

Раннефеодальные государства на Балканах VI–XII вв.

Ответственный редактор Г. Г. Литаврин

Введение

Интерес к истории славян в раннее средневековье характерен в настоящее время не только для историографии славянских стран, но и для мировой научной литературы в целом. Особенно большое внимание уделяется при этом древнейшей истории славянства: вопросам этногенеза и этнической истории славян, темпам и формам их хозяйственной и социальной эволюции, характеру взаимодействия с кочевыми народами, с Восточно римской (Византийской) империей и Франкским королевством, проблемам оформления у славян первых государственных образований.

Сектор древней и средневековой истории Института славяноведения и балканистики АН СССР в течение последнего десятилетия также систематически занимался древнейшей историей славянства в плане становления и развития этнического самосознания славянских народов как важнейшего фактора оформления раннефеодальных славянских народностей. Результатом этой работы явилась публикация вышедшего в свет в 1982 г. коллективного труда «Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья». Следуя марксистско-ленинскому методологическому принципу исторических исследований, авторы труда разрабатывали проблему этнического самосознания в тесной связи с вопросами социально-экономического и государственно-политического развития славян. Однако, преследуя главную цель, коллектив авторов обращался к рассмотрению указанных сюжетов лишь попутно. Между тем недостаточная изученность проблемы зарождения и становления государственности в ее конкретных формах у разных групп славян ощущалась весьма остро. Еще в ходе работы над книгой об этническом самосознании славян возникла необходимость вернуться к проблеме государственности специально, поставив связанные с нею вопросы в центр исследования. Так. в плане работы сектора в 1979 г. появилась тема, название которой отражено в заглавии данной книги.

Опираясь на опыт и достижения своих предшественников, авторы решили несколько изменить и уточнить постановку проблемы. Новое при этом, на их взгляд, должно было состоять в следующем. Во-первых, исходя из единых критериев и принципов, проследить процесс зарождения и развития государственности одновременно у нескольких групп славян, консолидировавшихся позднее в различные этносоциальные общности (народности), с тем чтобы с возможно большей отчетливостью выявить общее и особенное в ходе эволюции и в ее конкретных формах. Во-вторых, параллельно с изучением вопросов становления раннефеодальной государственности у славян как представителей «варварского» мира рассмотреть процесс трансформации переживавшей кризис рабовладельческой государственной системы Позднеримской империи в государство раннефеодальное по своей классовой сущности. В-третьих, наконец, дифференцировать неизбежно встающую при такой постановке задачи проблему континуитета и дисконтинуитета: для «варварского» (славянского) общества континуитет, видимо, должен был состоять в сохранении элементов первобытнообщинного строя, а новое (дисконтинуитет) — в появлении и развитии элементов феодальной формации, включая противоречивое по своей сути воздействие позднерабовладельческих порядков; что же касается восточноримского (ранневизантийского) общества, то для него континуитет заключался (здесь авторы следуют в русле установившейся историографической традиции) в пережитках рабовладельческой системы, а дисконтинуитет — в зарождении феноменов нового строя, включая влияние общественных институтов, принесенных с собою «варварами», т. е. в данном случае славянами.

Коллектив авторов ограничил территориально исследуемый ареал славянского мира. Представлялось наиболее рациональным избрать на данном этапе для изучения с отмеченных позиций только балканский регион. Он представлял собою в исследуемую эпоху (VI–XII вв.) относительно более органичное историко-географическое единство по сравнению с другими территориями, занятыми в то время славянами: накануне заселения Балканского полуострова славянами он входил в течение нескольких веков в состав Римской империи, являлся частью единой административно-политической системы, все его районы испытали в целом в той или иной мере нивелирующее воздействие позднеантичной (а затем ранневизантийской) цивилизации; кроме того, Балканы в относительно короткий хронологический период (в основном с 80-х годов VI до 30-х годов VII в.) были заселены славянами, находящимися примерно на одинаковом уровне общественного развития. Именно это обстоятельство уже давно определило в марксистской науке, при попытках теоретического осмысления типологии генезиса феодализма в странах Европы, выделение территории Балкан в особый регион, для которого был характерен «умеренный» (или «уравновешенный») синтез позднеантичных и «варварских» институтов.

Необходимо, однако, в данной связи акцентировать внимание на том, что авторы данного труда отнюдь не рассматривают его как работу, посвященную раннефеодальной государственности только южного славянства (и именно — всех южных славян). Региональный принцип здесь превалирует над принципом этническим. Поэтому за рамками труда сознательно оставлена территория такой славянской (для этой эпохи — феодальной) народности, как словенская, принадлежащая к семье южнославянских народов: ее исторические судьбы в изучаемое время были теснее связаны не с балканским регионом, а с Центральной Европой (не говоря уже о том, что в силу причин внешнеполитического порядка у словенцев не сложилось устойчивого раннефеодального государственного образования).

Другая оговорка, о которой следует сразу же предупредить читателей, состоит в том, что, хотя в соответствии с региональным принципом в проблематику труда включен вопрос о превращении Восточноримской (позднерабовладельческой) империи в Византийскую (феодальную), эта тема сравнительно с вопросами, касающимися славянских территорий полуострова, рассматривается в несколько ином плане: здесь авторы в большей мере прибегают к осмыслению результатов, достигнутых в новейшей историографии, чем исследуют проблему на основе производимого заново систематического анализа материала первоисточников. Вынужденный характер такого подхода очевиден: при ограниченности объема поставленные выше вопросы византийской истории не могут быть рассмотрены детально на протяжении семи столетий (т. е. с VI до конца XII в.).

По той же причине за рамками труда оставлены обзоры источников и историографии: слишком широки хронологически и территориально параметры темы, чтобы на удовлетворяющем специалистов уровне можно было в данном труде охарактеризовать разнообразие, достоинства и недостатки основного фонда источников или дать представление хотя бы о главных концепциях и тенденциях, нашедших отражение в современной мировой научной литературе. Замечания на этот счет в главах книги даются лишь в самых необходимых случаях в примечаниях, где также не преследовалась цель привести по возможности наиболее полную библиографию — очень часто приходилось отсылать читателя к новейшим работам, авторы которых ставили перед собой выполнение этой задачи специально.

Каждой главе книги отведена своя подчиненная основным целям труда задача — об этой задаче подробно рассказано на начальных страницах соответствующих глав. Однако о VIII главе «Межэтнические связи и межгосударственные отношения на Балканах в VI–XII вв.» следует сказать особо. Помимо необходимости дать хотя бы самое общее представление о международных отношениях на Балканах в изучаемую эпоху, на фоне которых происходило зарождение и развитие раннефеодальных государств данного региона, при включении этой главы в книгу принимались во внимание еще три соображения. Во-первых, хронологические несоответствия и «разрывы» между различными главами в установлении конечной грани изложения: глава о болгарской раннефеодальной государственности доведена до 1018 г., сербской — до последних десятилетий XII в., а глава о политической организации далматинских городов — даже до середины XIII в. Хотя каждый из авторов определял эту грань самостоятельно, исходя из собственных научных представлений, указанное хронологическое разнообразие не является результатом произвольно-субъективных заключений: согласно принятому авторами общеметодологическому принципу, изложение во всех главах должно оканчиваться вместе с завершением раннефеодального периода, приходящегося в разных странах региона на разное время. Но глава о болгарской государственности оборвана на 1018 г. не в силу соблюдения этого принципа, не в результате наступления в Болгарии периода зрелого феодализма, а потому, что в этом году независимое Болгарское государство было полностью завоевано Византийской империей. Поэтому краткое рассмотрение периода византийского господства на болгарских землях (1018–1186 гг.) содействует рассмотрению поставленных в книге проблем в рамках сравнительно единой исторической эпохи. Во-вторых, исследуемый в данном коллективном труде период раннефеодальной государственности в Византии не завершился с завоеванием болгарских земель в 1018 г., а продолжался по крайней мере до рубежа XI–XII вв., причем присоединение к империи территории Болгарии имело существенные последствия для судеб византийской государственной системы. В-третьих, наконец, в период византийского господства государственно-политические традиции болгарского народа не исчезли, обусловив возрождение болгарской государственности в 1186/87 г., когда обрели полную самостоятельность и сербские земли, находившиеся с установлением византийской гегемонии на Балканах в разной степени зависимости от империи на разных этапах этой эпохи.