Страница 71 из 89
Этот человек вызывал у нее чувство отвращения буквально всем. Своими сальными отекшими щеками, выпученными зловредными глазами, привычкой облизывать пересохшие губы, когда он на нее глядит. Ее раздражала даже его манера двигаться – с нарочитой неспешностью, словно ему некуда торопиться, а весь мир пускай обождет – ничего, мол, с ним не станется. Большущий, а для миниатюрной мисс Лиззи так и вовсе необъятный, этот мужчина пугал ее неимоверно – так, что порой даже снился ей в кошмарах: тяжело топал своими башмачищами по коридору, натужно дышал, стоя за ее дверью, поворачивал ручку и входил в комнату…
- Я снова вынуждена напомнить вам, мистер Бэнкс, что для вас я – мисс Хоппер. Вы, верно, пришли к моему брату?
- Именно так.
Ничуть не смущаясь из-за того, что его поставили на место, констебль усмехнулся и пожал плечами – от этого его незначительного движения натужно заскрипел служебный самокат, на ручку которого толстяк опирался. «И как тот только выдерживает его вес и его самодовольство?!» - частенько думала мисс Лиззи.
- Он еще спит, мистер Бэнкс,- холодно ответила девушка.- Еще совсем рано.
- Не для полиции Тремпл-Толл… мисс Хоппер,- сказал констебль Бэнкс, сделав особое ударение на обращение.- Мы всегда на посту. Так где там ваш братец?
- Хмырр почти не высыпается, вот я и подумала…
- Должно было прийти уведомление – срочный вызов!- злобный толстый констебль начал багроветь, и девушке стоило огромных усилий не отпрянуть прочь, захлопнув дверь.- Вы что, снова отключили сигнал на пневмопочте?
Мисс Лиззи не сочла нужным отвечать, лишь сказала:
- Я позову брата. Обождите здесь, мистер Бэнкс.
- Я… эээ…- начал было констебль, но дверь уже закрылась.
Полицейский рассмеялся. Сестра Хоппера была очень миловидной девушкой, и констебль Бэнкс испытывал к ней весьма недружественные и довольно нездоровые чувства. Разумеется, он знал, что сам вызывает у нее отвращение, но это лишь добавляло ему интереса. Мисс Лиззи Хоппер работала швеей у какой-то важной дамы с площади Неми-Дрё, и ее исколотые иглами, опухшие кончики пальцев, были единственным, что ее портило. Несговорчивый характер девушки и ее наивная непримиримость констебля Бэнкса забавляли. Он частенько представлял себе, как учит ее манерам.
Не прошло и пяти минут, как дверь дома открылась и на пороге появился сам Хоппер, невыспавшийся и взлохмаченный. Его квадратный подбородок синел из-за жесткой щетины, а лицо было взбитым, как подушка человека, страдающего бессонницей.
- Что стряслось, Бэнкс?- спросил он, зевая и на ходу застегивая пуговицы мундира.- Мы же собирались встретиться в полдень в пабе.
- Планы изменились,- сказал Бэнкс.- Нас всех вызвали. Все подробности по дороге. Бери самокат, и покатили…
Хоппер снова скрылся в доме, но не пробыл там и двух минут. Когда он вернулся, в зубах у него был зажат толстенный, как папка с делом особо опасного преступника, сэндвич. Он спустил свой самокат со ступеней крыльца, застегнул под подбородком тесемки шлема. При этом Хоппер, кажется, умудрялся жевать сэндвич без помощи рук – хлеб колыхался в его рту из стороны в сторону.
Констебли покатили вниз по улочке. Бэнкс на ходу пояснял напарнику:
- Всех вызвали! Ночью кто-то взял банк Ригсбергов на Площади!
Хоппер даже поперхнулся от этой новости хлебными крошками.
- Ты, верно, шутишь!
Но напарник не шутил.
- Занятненькое дельце!- Выискивая выбоины, Бэнкс вглядывался в стелющийся по земле туман – сейчас угодить в яму ему совсем не хотелось.- Похоже, в этом никчемном городишке появился кто-то с характером. И это не может не радовать, а то меня уже порядком тошнит от этих тюфяков и трусов! Хотя не удивлюсь, если парни, щелкнувшие Ригсбергов по их лощеным длинным носам, приехали сюда откуда-то из других мест.
- Я думал, хоть сегодня высплюсь…- проворчал Хоппер. Он уже расправился со своим неказистым завтраком и теперь бросал тоскливые взгляды на ставни еще закрытых лавок и кафе.- Я бы не отказался сейчас от чашечки…
- Никаких чашечек!- прервал его Бэнкс.- И никаких плошечек! Нет времени! Там, на Площади, собирают всех! Ригсберги в бешенстве – они хотят поскорее найти грабителей, пока весть о том, как их облапошили, не разошлась по городу. И если бы твоя сестра не имела дурную привычку отключать свисток пневмопочты, мы бы не были вынуждены являться туда самыми последними – подбирать крохи за остальными. Пока мы доберемся, там останутся только дурацкие обременительные задания, вроде «Стоять фонарным столбом!» и «Не подпускать прессу!».
- Ну, Бэнкс,- Хоппер попытался вступиться за сестру,- у Лиззи мигрени, ее раздражает этот свисток. Он ей напоминает…
- Ты слишком мягок с ней,- заявил Бэнкс.- Я бы на твоем месте…
Но что бы на месте напарника мистер Бэнкс ни сделал с его сестрой, договорить ему не удалось, поскольку на перекрестке прямо наперерез его самокату вдруг выскочил человек весьма убогого вида в распахнутом пальто, со сползшей на затылок шляпой и всклокоченными сальными волосами.
- Шнырр!- заорал Бэнкс и резко остановил самокат.
Хоппер вильнул в сторону, описал дугу вокруг осведомителя и также остановил служебное средство передвижения.
- Если ты будешь вот так выбегать прямо перед нами, то будешь сбит! Ты понял меня?!
Но Шнырр Шнорринг даже не заметил угрозы. Как ни странно, он был рад, что его едва не переехали. К тому же он сейчас даже не обратил внимания на свое нелюбимое прозвище.
- Господа хорошие! Господа хорошие!- завопил он.- Наконец я вас отыскал! Я ищу вас уже больше часа!
- Что стряслось, Шнырр?!
- Я нашел его! Нашел туземца! Он неподалеку! Скрывается в переулке Трамм! Затихарился!
Констебли переглянулись. Перед ними встала дилемма. С одной стороны, им было велено ехать на общий сбор на площадь Неми-Дрё, но с другой… У них все еще было их дело, на которое они уже потратили столько сил, в которое вложили частичку своей сухой полицейской души.
Раздумывать особо было не о чем, и Бэнкс коротко рявкнул:
- Веди!
***
- …Джаспер! Не поднимайся! Не вылезай!- кричал Натаниэль Доу, с тревогой глядя на мальчика, спрятавшегося за пожарным гидрантом.
Пуля просвистела возле головы доктора, но он успел отшатнуться в самый последний момент.
Перестрелка наполнила переулок Трамм грохотом. Кто-то что-то кричал, но разобрать что именно не было возможности. Фигуры людей в тумане казались наполовину стертыми, на земле валялись полицейские самокаты, рядом с одним из них лежал разбившийся фонарь. В грязи на боку сиротливо покачивался плесневелый котелок Шнырра Шнорринга. В нем зияло рваное пулевое отверстие. Сам Шнырр лежал в паре шагов от своего головного убора, раскинув руки и не шевелясь.
Мистер Келпи прятался за выступом дома и потел так, словно угодил головой в аквариум. Дрожащими пальцами он пытался нащупать в кармане свое лекарство, но никак не мог унять тремор. Бабочник зажмурился и взмолился, чтобы все это поскорее закончилось. Но все только начиналось…
- Стреляй по ним, Хоппер! Стреляй!- орал констебль Бэнкс, пытаясь перезарядить револьвер, но патроны выскальзывали из неловких пальцев и падали в грязь. Он нагнулся, чтобы подобрать их.
- Я и стреляю!- кричал в ответ Хоппер.
- Ты не стреляешь, а мажешь!
- Я не мажу! Клянусь, я попал в двоих! Попал!- Он продолжал стрелять, но никто по-прежнему не упал. Может, все дело было в том, что он держал револьвер второй раз в жизни, а может, в том, что он просто не выспался.
Безумие и хаос наполнили собой утро. Они висели в воздухе среди клочьев тумана, а неразбериха оплела переулок Трамм своими щупальцами.
Винки скрылся, как только объявились констебли – уличные мальчишки стараются избегать любого взаимодействия со служителями закона. Уже будучи в квартале оттуда и услышав отдаленное эхо от выстрелов, он поблагодарил свою прозорливость и припустил еще шустрее.