Страница 68 из 89
Эти мрачные мысли выдавливали невидимыми поршнями из души все хорошее. Тревога с каждой минутой все крепла, а Черного Мотылька по-прежнему не было.
У Джаспера заболела спина, заныли ноги от неподвижной позы, он замерз в своем тонком сюртучке. Мерзкий молочный туман оседал на его лице. Чтобы хоть как-то унять страх и тревожное ожидание, мальчик перебирал в уме все, что читал в книге профессора Гиблинга о Черном Мотыльке – вдруг это могло бы помочь в ловле. Но на ум ему приходили одни только какие-то глупые факты, вроде того, что у Черного Мотылька слезы светятся в темноте, что его глаза приобретают рубиновый оттенок, когда он глядит на северо-запад, что под дождем его крылья начинают будто бы течь, что мясо самки Черного Мотылька ядовито и непригодно в пищу, как будто кому-то в здравом уме пришло бы в голову есть бабочку, и прочие бесполезные вещи…
Дядюшка прервал его мысли. Он вдруг поднял руку и тут же резко ее опустил, давая ему знак: «Внимание!». Что-то начало происходить…
Сперва Джаспер даже не понял, что именно он видит. Это был лишь клок – чернильно-черный клок будто бы взметенной порывом ветра ткани. Черный Мотылек предстал перед ним впервые и поразил его.
Как и говорил мистер Келпи, он был намного меньше Ржавого Мотта из ГНОПМ, но при этом от него откровенно веяло могильным холодом и кромешным отчаянием. Глядя на черную тень, кружащую в кровавом свете фонаря, мальчик вдруг ощутил себя запертым в глухом колодце, из которого никак не выбраться и который постепенно заполняет тьма. Ловушка сработала. Но Джасперу вдруг показалось, что она поймала его самого…
- Ловушка сработала,- кивнул мистер Грей.- Как и в первый раз. Они сделали буквально то же, что и мы с профессором Руффусом в Кейкуте какие-то две недели назад, а эта глупая тварь снова попалась на тот же трюк!
- Я полагаю, это никак не связано с ее интеллектом,- прокомментировал мистер Блохх.- Это ее инстинкт, а свои инстинкты живые существа практически не могут преодолеть. Когда речь идет о противостоянии собственной сущности, тут у многих начинаются очень серьезные трудности. Вот у вас, к примеру, прирожденная и, вероятно, непреодолимая склонность к интригам и убийствам, мистер Грей.
- Никакая это не склонность, а необходимость,- огрызнулся мистер Грей и, поймав себя на мысли, что было бы неплохо столкнуть этого отвратительного человека вниз, с карниза, усомнился в собственных словах. Пересилив свой опасный порыв, он продолжил и попытался вложить в голос как можно больше убежденности: - Вы знаете, зачем я все это делаю.
- Мне кажется, вы делаете это, чтобы покормить голодную тварь в душе, которая с каждым днем становится все наглее и просит все больше добавки. Тварь в черной комнате без окон и дверей, с единственной щелью для писем, куда вы проталкиваете ей обед. Вам нравится ощущение контроля, когда люди делают то, что вам хочется, поступают так, как вы задумали. О, не нужно возмущаться, я ведь вас нисколько не осуждаю! Я понимаю вас как никто другой, поскольку страдаю этой болезнью в гораздо большей степени, чем вы. И в моей душе тварь уже отъелась до размеров окружающей ее комнаты.
Мистер Грей поглядел на собеседника со злостью. И все же он не мог не признать, что в чем-то тот прав – хотя бы в том, что он, мистер Блохх, консультант по претворению в жизнь незаконных и мрачных планов, прогнил намного сильнее, чем какой-то мистер Грей, убивший всего парочку ничего не значащих людей. Если у мистера Грея все его злодеяния можно было с натяжкой списать на необходимость и следование плану, который за него придумали, то мистер Блохх относился к людским жизням совершенно иначе. Для него окружающие были всего лишь куклами, болванчиками, которых при необходимости можно пустить под зубья пилы либо без жалости и сомнения швырнуть в камин. Главное – чтобы они исполняли то, что нужно, эти безвольные детали механизма: кто-то представлял собой рычаг, кто-то – поршень, а кто-то был жалкой крошечной шестерёночкой, которая закручивала и приводила в движение прочие, более массивные колеса.
Мистер Блохх будто подслушал его мысли:
- Колеса… колеса сошли с путей. Что-то у них там происходит.
И верно: до крыши, на которой стояли заговорщики, донеслись громкие отчаянные крики и еще что-то…
- Что-то пошло не по плану…
…Все шло по плану. Черный Мотылек опускался, постепенно приближаясь к источнику света. Линза фонаря была все ближе…
Джаспер застыл и даже попытался унять бешеное сердцебиение – он помнил, что у мотыльков превосходный слух. Хотя не помнил, есть ли у них уши. В любом случае, Черный Мотылек явно не слышал испуганный стук детского сердечка поблизости… или ничуть не менее взволнованный грохот двух взрослых сердец. Словно под влиянием салонного месмериста, он летел к фонарю, завороженный его свечением.
Затаив дыхание, мальчик наблюдал, как он будто бы танцует в полосе кровавого света. Это было невероятное и с тем весьма жуткое зрелище. Все звуки кругом словно умерли, Джаспер позабыл и о времени, и о холоде, и о собственной усталости. Все его мысли были стерты этим кошмарно-прекрасным явлением. Он мог лишь глядеть, и его веки начали болеть от того, как долго он удерживал их раскрытыми.
Чем ниже мотылек опускался, тем сильнее его окутывал багровый свет. Насекомое купалось в нем. Издали казалось, что оно тает, но раз за разом прорехи затягиваются. Фонарь его не жег – и не случайно: специальный светильный газ в баллоне не позволял ни плафону, ни линзе нагреваться. Эту технологию ловцы бабочек уже давно изобрели – им нужны были целые образцы, они не могли позволить себе даже слегка обжечь уникальных бабочек, которых выслеживали годами.
Черный Мотылек нырнул в переулок, словно в некое подобие кирпичной коробки…
Вот он опускается все ниже… уровень третьего этажа… второй этаж…
Вот уже до фонаря остается пять ярдов… три ярда… ярд…
Вот-вот его лапки коснутся линзы… Ловушка была предельно проста: как только мотылек касается выпуклого стекла, срабатывают чувствительные цепочки, оттягивающие зажимы на запорно-пусковых устройствах баллонов с сонным газом. При этом раскрывается короб, выпуская металлическую сеть, которая, в свою очередь, обволакивает мотылька и тянет его к земле.
Мистер Келпи подробно описывал метод действия ловушки, а также, готовясь к ловле, Джаспер сам внимательно изучил все подробности в книге профессора Гиблинга. Именно так, вероятно, был пойман мотылек двадцать лет назад. Именно так профессор Руффус изловил мотылька совсем недавно.
«Ну, давай же… давай…- мысленно подгонял жуткое создание Джаспер.- Еще немного… еще совсем чуть-чуть…»
Черного Мотылька и линзу фонаря отделяли уже считанные дюймы… Ловушка вот-вот должна была сработать… дюйм и…
И тут переулок будто взорвался. Грохот выстрела многократно усилился ночью и узким рукавом кирпичного прохода.
Джаспер не понял, что произошло. Черный Мотылек дернулся в сторону, но в него уже неслись следующие пули.
- Нееет!- закричал дядюшка. Он поднялся из укрытия и резко развернулся.
Джаспер повернул голову и увидел, как к тупику бегут двое мужчин в полицейской форме. Оба держали в руках револьверы, нацеленные на мотылька. Они стреляли на бегу.
- Остановитесь!- кричал мистер Келпи.- Не стреляйте!
Но констебли не слышали. Либо намеренно игнорировали. Они палили в Черного Мотылька, но особой меткостью ни один из полицейских не отличался.
- Проклятье!- Доктор Доу ринулся навстречу констеблям, намереваясь помешать им.
Толстый полицейский Бэнкс ревел, пытаясь перекрыть грохот выстрелов:
- Стреляй в него, Хоппер! Стреляй!
Констебли остановились, но пальбы не прекратили.
- Да я…- Хоппер совсем запыхался.- Я… пытаюсь…
Одна пуля попала в фонарь, пробила трубу и разбила плафон. Ловушка сработала и выстрелила сеть, но та, так ни за что не зацепившись, со звоном рухнула на землю; зашипели баллоны, выпуская в воздух синеватый газ. Сонный газ не был горючим, но вот тот, что питал фонарь…