Судьба страха

— Никаких цепей, никакой горчицы! — сказала мисс Щипли. — О, пожалуйста, не будь жестокосердной (…), Инксвитч, дорогой. Ну пожалуйста, пожалуйста, умоляю тебя, скажи «да».

Похоже, она готова была заплакать самыми настоящими слезами. И тогда я сказал:

— Да.

— Ох! — вскрикнула Кэнди. — Скорей развяжи меня, чтобы я могла поцеловать тебя, дорогой ты мой мужчина!

Не без труда я перерезал ее веревки: меня обнимала мисс Щипли, издавая ласковое рычание.

Кэнди наконец освободилась и поцеловала меня. Мисс Щипли говорила:

— Каждый день ты будешь получать свою тысячу баксов, а мы обустроим квдртирку. — Потом добавила: — Ну как, решено? — словно хотела получить подтверждение и успокоиться окончательно.

— Решено, — отвечал я.

— Вот здорово! — закричала Кэнди, хлопая в ладоши. — Давайте все оденемся, сходим в ресторан и отметим потерю девственности.

— Нет, — сказала мисс Щипли, серьезно глядя на меня снизу вверх и сжав губы. — Давайте останемся здесь и проделаем все это снова. Впереди целая ночь. Но на этот раз, Кэнди, я буду первая. Ты можешь смотреть, если пообещаешь не кричать. Кричать стану я, когда у меня начнется еще один из этих шикарных оргазмов. Как подумаю об этом — дух захватывает.

Вот каким образом мне удалось открыть тот сейф. А уж если быть точным, то целых три сейфа. В общем-то, не совсем так, как я планировал, но нужно было учиться импровизировать. Нужно знать, как проникать в дела глубже, чем намеревался вначале. Нужно знать, когда подбирать то, что лежит возле ног.

Увы, если бы только все остальные мои дела шли так же гладко, как той замечательной ночью.

За более чем шестьдесят часов мои наилучшим образом составленные планы застопорились. Работа по сдерживанию Хеллера никак не продвигалась вперед, а ведь должна была продвигаться. Должна, должна!

Я беспокойно ерзал в задней комнате квартиры. Этим частично я был обязан блохам, вынуждающим меня чесаться.

Уже два дня в подвальной квартирке и в саду стоял непрерывный шум. Вовсю шли ремонтные работы и обзаведение новой обстановкой. Я подписал пару пустых счетов компании «Спрут» для малой кассы именем Джон Смит, и после этого началось столпотворение: рабочие в большой комнате, рабочие в задней комнате, рабочие в саду. Слесари-водопроводчики, художники, электрики и даже педики, указывающие, какие новый декор и обстановка нам нужны. Я получил очень хороший урок: никогда не следует подписывать счета!

Но основная причина, заставившая меня вертеться (помимо блох), состояла в том, что я не мог связаться с Ратом по рации. Я знал, что она у него есть, как знал и то, что он не желает мне отвечать — просто чтоб позлить меня.

В нью-йоркскую контору я звонить не осмеливался, поскольку находился в бегах. Другое дело Рат: по рации я мог бы навешать ему лапшу на уши, чтобы он думал, будто я нахожусь в Афьоне. Связь с ним была нужна мне до зарезу: ретрансляторы 831 работали и находились так близко, что мои экраны просто засвечивались. Я не знал, что происходит с моей целью номер один — с Хеллером! Не располагая этими данными и не имея возможности видеть, что делает это исчадие ада, графиня Крэк, я не отваживался действовать.

Мне жутко не терпелось хоть что-нибудь сотворить — все что угодно, лишь бы приступить к операции по избавлению от Хеллера.

Деньги у меня имелись — три тысячи долларов: две банкноты являлись моей установленной платой, а третью мне дали за сверхурочную работу. Я расстроенно глядел в ведро с краской цвета желтых нарциссов. В нем плавала блоха, постепенно становясь желтой. Только я хотел утопить ее лопаточкой для краски, как она выпрыгнула из ведра и исчезла. Этот инцидент усилил мое беспокойство. Мне захотелось выбраться из этого чересчур шумного места и подумать.

Я стер с плаща брызги желтой краски и отправился на прогулку, надеясь, что свежий ветреный день охладит мой воспаленный лоб, успокоит и позволит сосредоточиться. Как ни в чем не бывало я прошел мимо газетного киоска. И на первой полосе газеты «Нью-Йоркская грязь» увидел написанный аршинными буквами заголовок:

«СОВЕТ БЕЗОПАСНОСТИ ООН РАССМАТРИВАЕТ

ВОПРОС О «БОМБОВЫХ» ПРАВАХ ЖЕНЩИН.

НАЧИНАЕТСЯ ЖЕНСКОЕ ПИКЕТИРОВАНИЕ.

УЧАСТНИКИ МАРША-ПРОТЕСТА ПРОТИВ

ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ МИТИНГУЮТ В ГОСУДАРСТВЕННОМ УНИВЕРСИТЕТЕ».

Опять Хеллер! Они поместили этот заголовок только для того, чтобы досадить мне.

Затем до меня вдруг дошел весь смысл заголовка. Если закон будет принят в Совете Безопасности, мисс Симмонс совсем растает перед Хеллером! Вместо того чтобы добиться его исключения из университета, как обещала, она позволит ему сдать экзамен! Я потеряю важного союзника, который мог бы мне помочь в срыве его планов по реабилитации этой планеты — замысла, который принес бы погибель и мне, и Ломбару, и Рок-сентеру.

О, я носом чуял беду. Но что я мог сделать?

Я стоял на углу, чуть не выходя из себя от сознания, что нужно незамедлительно что-то предпринять в этой критической ситуации. Я вгляделся в небеса, моля богов послать мне знамение. И я его получил! Прямо перед собой я увидел здание компании «Спрут»! Роксентер по-прежнему пребывал у себя в «раю», и потому с миром скоро все будет в полном порядке. Однако я подумал, что Гробе, вероятно, не знает, что именно Уистер стоит за этой шумихой о женских правах. Роксентер, Гробе и все, кто имел значение, конечно, уже знали, какую опасность представляли женщины их интересам. Ведь помимо всего прочего, Роксентер контролировал еще и мировые запасы урана, и если бы на горизонте совсем не маячили войны, рынок термоядерных бомб развалился бы с треском. Этот закон, если его примут, мог принести разорительный и бедственный мир. Роксентер, должно быть, неистовствует.

Лишь только я осознал это, как сразу же приступил к действиям и быстрым шагом направился к зданию «Спрута».

Я прошел прямо в дверь Благотворительной ассоциации. Мне повезло. Там сидел Гробе. Его маленькая шляпка с загнутыми полями лежала на клетке с белыми мышами, стоявшей на рабочем столе. Он взглянул на меня, и рот его слегка растянулся в подобии улыбки, обычной для его красновато-лиловой физиономии.

— Инксвитч! — воскликнул он. — Входите. Уже, наверно, второй день вас не вижу. — Он указал на кресло для посетителей. — Присаживайтесь. Чем занимались?

— Пришлось утверждаться в роли федерального агента, — отвечал я, усевшись. — Я просто забежал, чтобы узнать, известно ли вам о законе о женских правах в отношении термоядерных бомб.

— Женщины, — проговорил он. — Я стараюсь держаться от них подальше. Но, должен сказать, без особого успеха: их так же трудно избежать, как посыльных с судебной повесткой.

— Что ж, вам, по-моему, приятно было бы узнать, что за этим законом стоит Уистер. Он опасен.

— А, Уистер, — промолвил он, и в глазах его появился взгляд, свойственный, может, только законникам с Уолл-стрит. Затем он сложил вместе кончики пальцев и откинулся в кресле. — Но, думаю, у нас это дело поставлено под надежный контроль. Им занимается Мэдисон. Правда, в последнее время его допекали счета, которые мы получали от Г.П.Л.Г.

— Уистера надо остановить, — настаивал я.

«Улыбка» снова растянула углы его рта.

— Ладно, вы только не нервничайте, Инксвитч. Все, за что возьмется такой агент по связям с общественностью, как Балаболтер Свихнулсон, будет остановлено. Можете не сомневаться. Когда этот маньяк разделается с Уистером, бедный (…) будет молить, чтоб его посадили на электрический стул, и вышвыривать из своей камеры любого, кто придет к нему с помилованием от губернатора. На Мэдисона вы можете рассчитывать, Инксвитч. Нет ему равных средь гадов! Когда мы объединим мэдисонов нашего мира с имеющимися у нас средствами массовой информации, даже Четыре Всадника Апокалипсиса будут просить о внесудебном урегулировании. Не беспокойтесь, Инксвитч. Можете быть уверенным, что Мэдисон окончательно испортит Уистеру жизнь. Таков мой окончательный вердикт.