Страница 73 из 79
10.Руна Эваз
После Мидсумар 1148 год
Месяц Iulius ю.к.
Сидел на поляне в лесу, никого не трогал, строгал ножом палку. Было скучно.
Признаться, я не великий резчик по дереву, и занятие это мне совершенно не нравилось. Другое дело, по условиям военной игры, у меня, как главной цели, которую один из отрядов должен был уничтожить для победы, должна была быть одна единица холодного оружия. Я выбрал нож. Из милости. Окажись в руках что-нибудь длиннее, меч например, у нападавших не осталось бы и шанса.
В принципе, не будь игры и игровых условий, ко мне никто и близко бы не стал подходить. Пристрелили бы издалека, да и все. Руны и амулет, может, и спасли бы от одного — двух пуль, но не от сотен, выпущенных из нескольких десятков стволов.
И что-то нападение задерживалось. Если верить часам на телефоне, сидел я уже больше двух часов, а из леса ни единого звука. Сколько не вслушивался. Шуршали на ветру листья деревьев, чирикали птицы, громко сорвалась и упала оземь сухая ветка. Ни шагов, ни бряцанья оружия, ни приглушенных команд временных командиров. Просто лес, в обыденной его жизни.
Ждать надоело очень быстро. Привык, что в военном лагере мы были постоянно чем-то заняты. Постоянно что-то делали, чему-то учились или тренировались. И тут такое. Сидеть, и ничего не делать на солнечной поляне в лесу, было просто невыносимо.
Первый час еще более или менее. Читал новости в Сети. Переписывался со стариками и с Капонами. Вызнавал новости. Все шло хорошо и моего участия не требовалось. И это тоже было невыносимо осознавать. Княжество отлично жило и без моего вмешательства. Перемещаемые с других территорий полицейские, постепенно брали мою часть города под контроль. Ни один из оставшихся в живых советников Берхольма, кстати, так и не посмел оспорить мой захват девяти районов города в суде. Все-таки я был в своем праве, и любой закон — и Божий и человечий — был на моей стороне.
Городской Совет резко уменьшил штат своей полиции. С десяти тысяч до полутора. Но, думаю, и это еще не окончательная цифра. На три самых маленьких, и практически не заселенных района и полторы тысячи — много.
Сокращенные сотрудники повалили в мои участки в попытках устроиться. И их брали, если не находили фамилии кандидата в списках, составленных по мотивам заветной тетрадки. Пока удалось вернуть не более трех десятков «старых» специалистов.
Против всех замаранных были возбуждены уголовные дела. И, когда штат будет полностью сформирован, дознавателям предстоит много работы. Так уж получилось, что наиболее насыщенными криминальными точками оказались именно окраинные районы. Мои. И я не намерен был это терпеть. Мой Берхольм должен стать самым безопасным городом в империи. Все несогласные с этим постулатом — заплатят. Так или иначе.
Капон отчитался, что имперский суд относится к нам весьма благожелательно. Это по искам к нерадивым арендаторам. По поводу экологических преступлений советников, суд распорядился провести независимое расследование силами специальных государственных служб. Не городских. Имперских. Эти молчать не станут. И их почти невозможно подкупить. Император весьма болезненно относится к изменам своих людей. А коррупция — это и есть государственная измена.
Слушания назначены на конец месяца. Но уже сейчас, по представлению регионального отделения жандармерии, счета городских мастеров арестованы, перемещение самих подсудимых и членов их семей по империи временно ограниченны. Сами советники сидят под домашним арестом. Гуселетову все-таки удалось убедить гранд-легата, тот установил надзор за мастерами, и уже день спустя, жандармам пришлось предотвращать три подряд попытки советников покинуть город.
Как-то слишком легко. Давным-давно, когда старые воспитатели начали посвящать меня в детали Плана, мне почему-то казалось, что возвращение Берхольма под руку Алтайского князя будет более тяжелым. Трудным. Кровавым. Потому древним советникам не приходилось подталкивать меня, принуждать, уговаривать тренироваться и учиться усердно. С полной отдачей. Я готовил себя к войне, а вышла какая-то заварушка.
Ну не считать же чем-то серьезным это глупейшее покушение после губернаторского бала. Как уже говорилось, если бы не инициатива одного, ныне мертвого, городского мастера, нечто подобное пришлось бы нам самим организовывать. И не факт, что получилось бы сработать так же чисто. Правдоподобно. Так, что даже профессионально недоверчивые жандармы прониклись.
Штурм еще этот, троллячья отрыжка! Ни единого слова в упрек, ни одно СМИ империи в нашу сторону так и не прозвучало. Простолюдин организовал нападение на представителя высшей аристократии. На хозяина окрестных земель! На князя! И все. Я в своем праве. И если для удовлетворения моих претензий потребовалось вырезать всю до единого семью простолюдина, значит, так тому и быть. Впредь другим будет наука.
Удивительно. Я и раньше, еще когда в первый раз изучал содержание Кодекса Законов империи, касающихся прав и обязанностей привилегированного класса, отмечал, что фактически все жители моих земель являются моей собственностью. Нет, рабство в стране официально отменено уже лет этак шестьсот назад. Никто, даже сам император, не может купить или продать живого человека. А вот принудить что-то делать, или заставить не делать чего-либо — проще простого. Или лишить кого-то жизни. Или организовать такую «жизнь», что врагу не пожелаешь.
И при всем при этом — активно пропагандируется счастливая, обеспеченная жизнь простых людей в личном домене правящей династии. Ото всюду, со страниц газет и журналов, из материалов Сети или с экрана телевизора, раз за разом повторяется сказка о равенстве всех имперских подданных перед Законом. Умалчивается только, что для меня, например, и для того же Вышеслава Ромашевича законы будут разными. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Вот главный закон государства!