Страница 30 из 81
— Во-первых, не мы собирались, а турки, — поправила воспитанника Полина Дмитриевна. — А во-вторых, сроки подкорректируем. Ну не утонет нынешний басилевс при нападении османских галер во время путешествия по Чёрному морю, а умрёт от отравленной турецкой стрелы… Главное, что султан нарушит хлебное перемирие и данные гарантии о ненападении на весь срок отсутствия Константина в Царьграде. Турки, они твари коварные.
— Хорошо, — Иван Васильевич хлопнул ладонью по столешнице, наконец-то приняв решение. — Так тому и быть! Готовь указ, мама Поля.
Через несколько минут лазерный принтер выбросил из своего нутра лист белейшей хлопковой бумаги. Осталось только подписать и приложить печатку к капельке алого как кровь сургуча.
А ещё через полчаса в Кремле заработала мощная коротковолновая радиостанция, обеспечивающая связь с Крымом, с Касимовым и бывшим ганзейским Бременом, нынче являющимся столицей Балтийского улуса Чингизской Империи. Война началась.
Константинополь. Ромейская Империя. Спустя две недели от описываемых событий.
Император Константин Палеолог готовился к далёкому и длительному путешествию. Никогда ещё ромейские басилевсы не покидали свою столицу на долгое время, и он будет первым. Оно, конечно, не очень хочется, но свадьба русского государя-кесаря дело такое, что игнорирование сего события обязательно расценят как оскорбление и сделают соответствующие выводы. А от выводов до действия совсем рукой подать, тем более варварская Русь сейчас в самой силе и жалкие ромейские войска просто не смогут оказать сопротивление в случае войны. Против турок пока держатся, это да… но за счёт чего? Да за счёт всё той же Московии, милостиво дарующей османам право воевать в строго определённое время. Успеют турки хоть что-нибудь сделать в отведённый срок — честь им и хвала, не успеют — сами виноваты, азиаты криворукие.
Что такое сборы императора? Это дело долгое и кропотливое, если следовать всем писаным и неписаным традициям. А как же им не следовать, если традиции, это почти всё, что осталось от могущественного когда-то государства. Кстати, согласно им нужно преподнести на свадьбу приличествующий событию и положению дарителя подарок. Миллиона два-три солидов, желательно отчеканенных при первых константинопольских императорах. Вот только где их взять, чтобы вообще не пойти по миру с протянутой рукой? Так-то можно в казне наскрести, слава богу не совсем нищие, но видит тот же господ всемогущий, это будут последние золотые монеты. Есть ещё серебро, но его дарить невместно. Ну и вес этого серебра такой, что придётся снаряжать целый флот для его перевозки.
— И что теперь делать? — Константин внимательно посмотрел на патриарха Афанасия, требуя совета. — Есть какие мысли, отче?
— Есть, как же не быть мыслям, — патриарх погладил густую бороду. — Господь создал человека по своему образу и подобию, стало быть, даровал ему способность мыслить.
— А покороче?
— Подари Иоанну щит князя Олега Вещего, что когда-то был прибит к городским воротам. Для северных варваров — ценнейшая вещь, за которую они продадут душу дьяволу.
— Предлагаешь мне выступить в роли лукавого искусителя? — нахмурился Константин. — Не укоротить ли тебе язык, отче? Что-то ты заговариваться начал.
Патриарх не отвёл взгляда, и император с тревогой понял, что тот его не боится. Ну да, бояться ли какого-то там Палеолога человеку, в чьих жилах течёт кровь одновременно Комнинов, Вардов, и проклятых Ангелов? Справедливо опасаться за свою жизнь может, но никак не бояться.
— Можно ещё подарить меч Юстиниана или Константина Великого. Последний даже лучше, более символично получится, — Афанасий сделал вид, будто не заметил угроз императора, и продолжил тему выбора подарков. — А его невесте отдай венец императрицы Феодоры.
— Все эти мечи и венцы нужно в Париже искать, если не в Риме, — сварливо возразил Константин. — Двести пятьдесят лет назад ещё проклятые латиняне всё разграбили.
— Вот же забота! Подберём что-нибудь из старых мечей, а буде франки признаются в краже реликвий, объявим те реликвии подделками. Не в железе суть, а в вере людей в их историю и происхождение. Католики каждый год столько кусочков животворящего креста господня продают, что того дерева хватило бы на строительство целого флота. Чем мы хуже? Нет-нет, продавать не станем, но подарить же можем?
— Можем, — согласился император, и надолго задумался.
В принципе, патриарх прав в том, что в любой вещи главное человеческая вера в неё. И замена настоящих реликвий на аналогичные предметы из того же времени видится прекрасным выходом из сложившейся крайне неприятной ситуации, когда одновременно хочется прослыть щедрым дарителем, и не остаться нищим. Так что быть по сему!
— Подбери что-нибудь подходящее, Афанасий. И не забудь мне показать, а то подсунете сущее непотребство.
— Как можно? — оскорбился патриарх. — В первый раз, что ли?
Следующей хорошей традицией был состоявшийся на следующий день в Святой Софии молебен о ниспослании императору лёгкой1 дороги, попутного ветра и спокойного моря, а так же об избавлении от татарских пиратов. Последнее появилось недавно, то татары в самозабвенной дикости грабежей не делали различия между ромейскими и турецкими кораблями, и поневоле приходилось искать защиту у господа. А к кому ещё обращаться, если собственный флот ничем помочь не может, и вообще представляет из себя жалкое зрелище.
Богослужение, проводимое лично патриархом Афанасием, длилось больше четырёх часов, и после него Константин Палеолог почувствовал себя умиротворённым и уверенным в благоприятное будущее империи. Господь не оставит. Господь не попустит.
Очевидно, у господа было другое мнение на этот счёт. Или он чётко разделал будущее империи и будущее императора, не связывая их благополучие воедино — стоило благостному Константину появиться на ступенях Святой Софии, как ему в грудь прилетели три тяжёлых стрелы с острыми бронебойными наконечниками. Парадный доспех и кольчуга, скрытые под пышными одеждами, оказались бессильны. Они прекрасно защитили бы от удара кинжалом, а любого мечника не подпустила бы охрана. Хоть те же самые лучники, во множестве сидящие на крышах для обеспечения безопасности. Безопасности, да… именно кто-то из этих лучников и решил поохотиться на красную дичь.