Страница 10 из 36
Правители Волжской Булгарии были прекрасно осведомлены о событиях, произошедших в Дешт-и-Кипчаке в 1222–1223 годах, и поэтому успели подготовиться к встрече с приближающимися к рубежам их государства завоевателями. Поздней осенью 1223 года произошло столкновение, окончившееся, по версии Ибн ал-Асира, разгромом монголов, а непобедимые до этого полководцы Чингис-хана бежали в низовья Волги… Действительно, монголы отступили, и даже если не принимать во внимание сообщений «Юань ши» о разгроме уже монголами «хана Хотосы», то их отступление при любом результате столкновения с булгарами необходимо рассматривать как запланированное заранее, что абсолютно согласуется с повелением Чингис-хана «…дойти до одиннадцати стран и народов», которое, кстати, его «свирепыми псами» было безукоризненно исполнено. Трудно поверить, что такие опытные военачальники, как Субэдэй и Джэбэ, на счету которых помимо побед, одержанных в период Великого рейда (1220–1223), были блестяще проведенные военные кампании в Китае (1211–1216), восточном Дешт-и-Кипчаке (у Субэдэя в 1216–1218 гг.), Семиречье и Си Ля о (у Джэбэ в 1217–1218 гг.), испытывали «головокружение от успехов» и расслабились до такой степени, что позволили заманить себя в ловушку. Нельзя забывать, что кошун[31], который они вели, насчитывал ныне лишь несколько тысяч воинов (5–8 тысяч), обремененных как добычей, так и усталостью сверхдальнего похода, силы же противника — булгар и их союзников — превосходили его в несколько, возможно, и в три, и в пять, и более того раз. Учитывая прекрасно организованную, осуществляемую монголами разведку, Субэдэй и Джэбэ — абсолютные прагматики, реалисты и непревзойденные мастера своего дела, без лишнего геройства, которое в подобных ситуациях не приветствовалось даже самим Чингис-ханом, сочли лучшим вариантом своих дальнейших действий отступление. Именно отступление, а не бессмысленную храбрость в сражении, выиграть которое представлялось невозможным[32]. Отныне главной задачей для Субэдэя и Джэбэ было во что бы то ни стало донести до Чингис-хана огромный разведывательный материал, накопленный ими во времена Великого рейда, а это стоило того, чтобы перед лицом многочисленного врага ретироваться в низовья Волги, затем и далее на восток. В данной ситуации, надо полагать, что прибытие в ставку Чингис-хана его «свирепых псов» весной 1224 года означало, несмотря на значительные потери их войска в численном составе, успешное завершение Великого рейда, в котором краткосрочные действия монголов в Прикамье представляются незначительным эпизодом, направленным на достижение будущей полной и безоговорочной победы.
Тем не менее столкновение булгар и монголов осенью 1223 года состоялось, и, скорее всего, имея огромный численный перевес, булгары нанесли поражение авангарду пришельцев. Подобное сражение, как было сказано выше, произошло в мае того же года, когда передовые чамбулы (1–2 тысячи) монголов, ведомые Гемябеком, были уничтожены в Поднепровье русско-половецким войском, отчего у последних возникла переоценка собственных возможностей, а последовавшая затем «погоня на Калку» закончилась для них катастрофой. Но на Среднем Поволжье у Субэдэя и Джебэ уже не было достаточных сил для того, чтобы продублировать свою победу в южнорусских степях, потому-то и повернули они своих коней.
Однако освещение проблемы столкновения монголов и булгар в 1223 году и тем более участия в нем на стороне последних башкир будет неполным без определения географической точки, где это столкновение могло бы произойти. Следует подчеркнуть, что абсолютно точно указать на место сражения невозможно (все равно что тыкать пальцем в небо!), так как источники по этому поводу хранят молчание, а данные археологии, пусть даже и подтверждающие принадлежность обнаруженных артефактов (оружия и конской упряжи) непосредственно к эпохе монгольских завоеваний, никак не могут являться свидетельством того, что они служили именно воинам-участникам Великого рейда 1220–1223[33] годов. Но то, что сражение произошло на левобережье Итиля, не подлежит сомнению. Здесь следует вновь обратиться к летописи «Юань ши», согласно которой монголы «дошли до города Болтар-балык» (впрочем, необязательно под городом Болгар-балык подразумевать непосредственно Булгар, это мог быть и Биляр, и Сувар и др.), и к «Сокровенному сказанию», в котором Сказитель сообщает, что «Субэгэдэй-батор… преодолел реки Идил и Жаяг (Итиль и Яик. — В.3.)» [51, с. 213]. Именно там, на левобережье Итиля, после переправы через него и попытки монголов проникнуть в глубь Волжской Булгарии, в районе рек Большого и Малого Черемшана, Кондурчи или даже Шешмы, а не где-то в южной части «булгарских владений в Посурье» [23, с. 160] произошло то столкновение, после которого Чингисовы темники повернули коней в низовья Итиля, где напоследок «прошлись» по землям саксинов[34].
Наконец, Сказитель, сообщая о том, что Субэдэй «прошел через земли одиннадцати стран и народов» (тем более выделяя в их числе «бажигидов» — башкир) [51, с. 213], прямо указывает на то, что монголы в 1223 году так или иначе соприкасались с башкирами. В этом случае следует рассматривать как минимум две версии, по одной из которых монголы, двигаясь на юг и огибая Самарскую Луку, не могли не оказаться на территории кочевий западных башкир, расположенных в пойме реки Сакмары. По другой версии, имело место быть прямое вооруженное столкновение завоевателей с башкирами, чьи отряды, возможно, находились в составе булгарского войска. И хотя какие-либо свидетельства по этому поводу отсутствуют, подтверждением тому, что башкиры выступали все-таки на стороне булгар в качестве союзников, может служить многовековое соседство этих народов, объединивших перед лицом надвигавшейся опасности свои усилия. Подтверждением существования подобного союза можно считать события, развернувшиеся в южнорусских степях весной все того же 1223 года, когда русские и половцы-кипчаки, несмотря на многие десятилетия взаимной неприязни — полувойны, полумира, выступили против общего врага вместе.
Как показывает историческая картография Волжской Булгарии, территория расселения башкирских племен в состав этого государства никогда не входила. Более того, как гласит башкирское предание, записанное профессором Г. Б. Хусайновым в Илишевском районе Башкортостана, древнебашкирские племена жили на значительном удалении от булгар (пятнадцать-двадцать дней пути), ограничивая свои контакты с ними торговым обменом, предметом которого были мед и меха. Тем не менее Р. Г. Кузеев считал, что западные башкирские роды и племена, такие как еней, гайна (тархан), буляр, танып, юрми формировались при непосредственном участии болгаро-мадьярских (а вероятнее всего — просто угорских) этнических групп, на рубеже 1–2-го тысячелетий н. э. живших в низовьях реки Белой и по восточным окраинам Волжской Булгарии. И, очевидно, именно они, эти племена, объединенные общим этнонимом «бачжигит», поздней осенью 1223 года вместе с булгарами одними из первых скрестили свои мечи с монгольскими войсками [21, с. 93].
Красноречивым подтверждением участия башкир в отражении монгольского набега 1223 года следует считать доклад венгерского монаха Юлиана Папе Римскому Григорию IX[35]. Сообщение Юлиана тем более ценно, что он являлся не просто современником событий, но находился, хотя и несколько позже (в середине 1230-х годов), в их эпицентре — и в Волжской Булгарии, и в Башкирии. В своем докладе Юлиан сообщает следующее: «Татарский народ (монголы. — В.3.) живет по соседству сними (башкирами. — В.З.)[36]. Но те же татары, столкнувшись с ними, не могли победить их на войне, наоборот, в первой битве были побеждены ими» [1, с. 263]. Далее уже в письме, адресованном епископу Перуджи, Юлиан подтверждает наше предположение об имевшемся столкновении башкир с монголами в 1223 году следующим пассажем: «Оттуда (из Дешта. — В.З.) они (монголы. — В.З.) воротились в Великую Венгрию (Башкирию. — В.З.)… и нападали на них четырнадцать лет» [1, с. 264]. Если учитывать, что эти строки были написаны либо относились ко времени пребывания Юлиана на Южном Урале в 1236 году, и то, что монголы действительно воевали с башкирами 14 лет, то следует сделать вывод, что первые столкновения между сторонами, как считает В. А. Иванов, «произошли в пределах 1221–1223 годов (1235 — 14 = 1221; 1237 — 14 = 1223)» [20, с. 143]. Что же касается качества победы, одержанной над монголами, о которой сообщил Юлиан, а, судя по всему, речь в данном случае идет о разгроме врага, не будем строги к тем башкирским вождям или батырам, возможно лично участвовавшим в схватке и поведавшим ему о том сражении. Уже тот факт, что враг (и какой враг!) отступил, показав спину, в понятии средневекового человека, тем более воина-номада, не мог не вызывать восторга и гордости за содеянное, не стать событием, достойным жить в памяти народа и повествованиях йыраусы[37].
31
Хошун (тюрк.) — войско.
32
По поводу тактики, используемой монголами в аналогичных случаях, нельзя не согласиться с мнением американского ученого Дж. Уэзерфорда: «Монголы не видели чести в самом процессе сражения, честью для них была победа. В любой войне у них была только одна главная цель — полная и безоговорочная победа. С такой точки зрения, не имело никакого значения, какая тактика применялась против врага, и как именно велись битвы, и велись ли они вообще» [45, с. 194].
33
Версию, основанную исключительно на данных археологии, согласно которой столкновение монголов и булгар произошло в районе нижнего течения реки Суры, в самом углу Сурской Луки [23, с. 160–162], на правобережье Волги (Золотаревское городище), следует считать надуманной по одной лишь причине: этот регион, являвшийся средоточием нескольких важнейших торговых путей, многократно подвергался набегам. Наличие здесь оружия, изготовленного в Центральной Азии и обнаруженного на Золотаревском городище, подтверждает лишь тот факт, что здесь действительно случилось жестокое столкновение, которое могло произойти не только во времена Великого западного похода 1236–1242 годов, когда в мордовских и буртасских землях кипели страсти и монголы подавляли восстание булгарских князей Бояна и Джику, но и гораздо позже, на протяжении всего XIII века, когда центральноазиатский элемент вооружения часто встречался в военной структуре Улуса Джучи.
34
Приписывать Субэдэю и Джэбэ разрушение легендарного города Саксина было бы излишним, необходимо быть реалистами. Монгольские полководцы, потерявшие 80 % численного состава своих туменов, в тех условиях могли осуществлять лишь комплекс разведывательных мероприятий.
35
Доклад Юлиана о его путешествии на Восток был записан другим монахом — братом Рихардом.
36
Юлиан в своем сообщении отождествляет башкир с венграми, именуя Башкирию Великой Венгрией.
37
Йыраусы — сказитель.