Во славу русскую

Немолодой и обычно весьма уравновешенный князь готов был, казалось, ударить меня, однако взял себя в руки и одумался.

— Вы не понимаете, сударь… Вам не приходилось, слава Богу, бывать в подобных условиях. Сын, единственный наследник родового титула, надежда всей моей жизни, кровь от крови, неизвестно где. Это ужасно, нестерпимо — обречь себя на месяцы мучений и безвестности, не зная, что с ним, надеяться, что жив…

Он рухнул в кресло, обхватив голову руками. Коньяк оказался бессилен смягчить переживания.

— Именно поэтому мы настояли: должны убедиться, что молодой человек прибыл в Портсмут во здравии, и только после этого обсуждать дальнейшее. Вы будете точно знать, что он жив и на острове, — я сделал паузу перед произнесением финальных, особо жестокосердных слов. — Или убит, тогда думать надо о мести, а не о предательстве России.

Через две недели, когда расцвёл июнь, мы выехали в Портсмут. После памятного разговора в отеле между нами пролегла тёмная тень отчуждения. Поэтому до старинного английского городка Питерсфилда ехали в молчании, сидя друг против друга в вагонном купе, там вынуждены были сойти — железная дорога дальше лишь строилась, и до побережья предстояло добираться в экипаже. Князь направился было к дилижансу, но я остановил его и показал на непривычное глазу сооружение, напоминающее поезд, только на обычной дороге.

— Раз уж мы в Англии, ваша светлость, отведаем вкус путешествия на местном механическом чуде.

Локомотив состава, длинный вагон с тремя осями, спереди был увенчан местом рулевого, поворачивающего тележку с двумя направляющими колёсами. Кочегар, он же машинист в одном лице, именуемый по-французски chauffeur (12), занял высокую кабинку в задней части, рядом с дымовой трубой, непрерывно изрыгающей вонь и копоть. Под пассажирскими оконцами поблёскивала гордая надпись: «Паровые дилижансы Уолтера Хэнкока».

(12) Произносится как шо́фер.

Заинтригованный Паскевич решился подойти к паровому агрегату, отставив на время тягостные думы. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что он сложнее, нежели бронеходы Турецкой войны. За колесом ведущей оси не проглядывала изогнутая ось с шатунами — прогресс шагнул дальше, и крутящий момент подавался через цепь. К локомотиву прицеплен был тендер, а к нему вагон с большим количеством посадочных мест, нежели в локомотиве. Шо́фер обратил внимание на любопытство господ, достаточно обычное, пока локомобили в Англии всё ещё в новинку.

— Приобретайте билеты, достопочтимые джентльмены! На паровом дилижансе Хэнкока вы отправитесь не только в Портсмут, но и в будущее.

Князь потянулся за портмоне, а я спросил машиниста о трудностях управления экипажем.

— Справляемся, мистер. Однако навык требуется, — словоохотливый водитель погладил блестящий медный поручень, явно гордясь причастностью к прогрессу. — Даже старт локомобиля не прост. Разжигаем топку и слушаем, когда раздадутся бульканье кипящей воды и свист пара. Потом проверяем давление пара при помощи стеклянной трубки, вот этой — на котле. Если не досмотреть, трубка лопнет, обдавая меня кипятком; тогда снова гасим топку, ждём, пока машина остынет, вставляем новую трубку, доливаем в котёл воды и повторяем процедуру. В пути следим за уровнем воды в котле, добавляем воду перед подъёмами, а при спусках, пока машина работает вхолостую, накапливаем пар, подкачиваем мехами воздух к горелке, подбрасываем уголь. Моя работа куда сложнее по сравнению с рулевым. У того дел-то — поворачивай рычаг гайда (13) да тяни за ручку тормозов. Ну, и мне помогает на остановках, они каждые двадцать миль. Нужно заправить котёл, перебросить уголь из тендера в локомобиль, очистить зольник, смазать кривошипный механизм. Часто рвутся приводные цепи. Не всякий справится с работой машиниста, да, сэр.

(13) Здесь — рулевая тележка.

Остановки увеличивают время в пути, однако до первой паровой состав разогнался до впечатляющей скорости, не менее пятнадцати миль в час, благо скудоумные законы, ограничивающие использование паровых локомотивов, более не применялись. Лошади способны разогнать дилижанс и быстрее, однако выдохнутся, покрывшись пеной. Экипаж Хэнкока без устали наматывал милю за милей, и остановка случилась совсем не из-за поломки, усталости либо нужды в доливке воды.

Громко засвистел пар, окутывая борта локомобиля и прицепов. Со скрипом и скрежетом состав затормозил. Путешественники выглянули в окно. Когда белёсый туман чуть рассеялся, по правую сторону от дороги проглянуло небольшое село, если верить корявому указателю — с поэтическим именем Хорндин.

— Тысяча извинений, леди и джентльмены! — вежливо обратился к пассажирам машинист. — Проклятые луддиты снова бросили бревно на дорогу. Мы сейчас откатим его с помощником и продолжим рейс.

Мне крайне не понравилась небольшая толпа, собравшаяся за каменным заборчиком. Откровенную мрачность ей добавили жердины, лопаты и топоры в руках, крайне неприятные в драке, особенно при численном преимуществе селян.

— Боюсь, потребуется вмешательство, Иван Фёдорович.

— Иначе никак? Наша задача — вовремя в Портсмут попасть.

— А вон столпились противники нашего счастливого прибытия. Сможете управлять локомобилем, если они порешат машиниста и рулевого? Меня увольте, к технике талантов не приобрёл. Так что прошу на выход, занавес поднят.

Я вытащил из саквояжа два двуствольных пистолета, проверил их и сунул за пояс. Маленький револьвер пристроил под сюртуком.

Мы спрыгнули с подножки, единственные из пассажиров; остальные предпочли иметь тонкие вагонные стены в виде хоть какой-то защиты. Раздался грохот — в локомобиль и тендер полетели булыжники. Метательный снаряд сельского пролетариата угодил в рулевого, жалобно вскрикнувшего. Он вместе с машинистом юркнул за гайд, прекратив возню с бревном.

— Stop, bastards! — рявкнул я на них, доставая пистолеты и взводя курки.

Прямо в голову мне полетел точно пущенный камень. Вот вы как… Чернь здесь не лучше джентльменов. Ну — тогда не обижайтесь. Увернувшись от камня, я тщательно прицелился и выстрелил в сторону удачливого метателя. Пуля вжикнула по верхушке каменной изгороди, выбив массу осколков. Подобно шрапнели камушки впились ему в шею и в лицо. Парень заверещал, зажимая глаза, меж пальцев обильно хлынула кровь. Я дружелюбно пообещал, что следующая пуля будет в лоб, сразу в рай и безо всяких мучений.

Крестьяне, опешив на миг от нежданного отпора, заголосили разом. Общий гомон перекрыла некая женщина в сильно потёртом коричневом платье и платке. Она бросилась к раненому, попыталась оторвать его руки от лица. Потом выхватила лопату у соседки и опрометью метнулась ко мне, размахиваясь для удара.

С женщинами не воюем. Я уклонился, пропуская фурию мимо, и вторично выстрелил в забор, угощая щебнем наиболее буйных.

Не помогло. Сельская воительница снова подняла лопату и бросилась в атаку, словно раскулаченный сельский житель на комиссара из продразвёрстки. Она попыталась срубить мне голову точно топором, пришлось присесть, пострадал лишь мой котелок, сбитый на траву. Я просто врезал ей в лоб рукояткой разряженного пистолета. Женщина упала навзничь с кровью на лице, выпустив сельхозоружие из рук.

Доморощенные луддиты заколебались при виде пассажира, без раздумий жмущего на курок и не пощадившего даже женский пол. На их беду, я заметил парочку, пытающуюся обойти вагон сзади. Пока они не скрылись за прицепным вагоном, я наклонился и хладнокровно дважды выстрелил им в ноги. Молодой парень свалился наземь, схватившись за разбитое вдребезги колено, мужчина постарше дал дёру, думаю, хромым он останется до конца дней.

Снова возникло движение в основной группе. Я вытащил револьвер.

— Не нужно думать, что у меня осталась последняя пуля. В этом русском оружии их сразу шесть. Быстро выбирайте тех из вас, кому жизнь не дорога. Быстро, я сказал!

Минут через пять машинист и ушибленный рулевой откатили ломами бревно. Локомобиль тронулся, наконец, а я стоял у открытой двери вагона, наставив стволы на деревенских. Несколько булыжников ударило в корму заднего вагона, на этом приключение завершилось.