Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 9

На совете решили рано утром отправить разведку донских казаков, чтобы открыть и разогнать форпосты неприятеля, а Гордон завтра пойдёт ближе к Азову, осадит крепость и перекроет устье Дона.

На следующий день после обеда у Лефорта царь пригласил всех генералов к столу с развёрнутой картой и указал на ней место для нахождения каждого войскового соединения: генерал Гордон проводит осадные работы крепости с юга, генерал Головин на правом фланге от него, а генерал Лефорт на левом. Царь будет в расположении войск Головина Автомона Михайловича, который ещё с малолетства находился при нём комнатным стольником.

16 июля войскам удалось захватить две каменные башни на берегах Дона выше Азова, между которыми были протянуты железные цепи, преграждающие судам выход в море.

Дважды, в августе и сентябре, царь утверждал решения Совета генералов о штурмах крепости, которые оказались безрезультатными.

Пётр Алексеевич понял, что наскоком Азов им не взять, нужна поддержка флота с моря, чтобы ограничить возможную военную помощь, поставки провианта и боезапасов в крепость.

2 октября осада крепости была снята, а в Сергиевом городке, захваченных каменных башнях, был оставлен гарнизон из трёх тысяч стрельцов с воеводой Акимом Ржевским для сохранения отвоёванного плацдарма, чтобы использовать его при следующем походе на Азовскую крепость. Все остальные войска снялись, покинули окрестности Азова и направились через Черкасск и Валуйки на зимние квартиры в Москву.

Поход по Днепру Большой Крымской рати под командованием боярина и воеводы Шереметева оказался более успешен, так как было захвачено и разрушено несколько крепостей, закрывающих устье реки Днепр. Однако и Шереметев вынужден был по указу царя отвести войска в Белгород и Севск, к местам их постоянного расположения.

Царь Пётр Алексеевич, задумав получить выход к Чёрному морю и понимая, насколько важно участие флота во взятии Азовской крепости, распорядился начать постройку судов в Преображенском и в Воронеже, а ещё провести дополнительный набор для пополнения войск и запросить у союзников, Речи Посполитой и Австрии, инженеров для подкопных и взрывных дел.

Возвращаясь в Москву, молодой государь размышлял: «Первый блин комом вышел. Нужен флот: всякий потентат, который только сухопутные войска имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет, обе руки имеет».

Глава пятая

НОВОБРАНЦЫ

Конец мая 1695 года в Москве был жарким. Молодые бывшие стрелецкие сотники, а ныне капитаны Василий Ярыгин, Аким Струков и Осип Дуванов вышли от дьяка Стрелецкого приказа Верещагина Павла Ивановича озабоченные полученными грамотами, в которых им предписывалось в кратчайшие сроки сформировать по прибору стрелецкие сотни нового строя. Они постояли у полковой съезжей избы, потом раскланялись и отправились собираться в путь: Струков и Дуванов – к своим семьям, а Ярыгин – ставить задачу стрельцам, десятникам и пятидесятнику, которые последуют с ним в длительный поход. Грамота разрешала ему взять с собой в помощники восемнадцать опытных стрельцов, в том числе одного пятидесятника и пять десятников. Ярыгину предписывалось собрать новобранцев для службы стрельцами по прибору в Новгородской и Псковской стороне; Струкову – на севере, Дуванову – Смоленской и южной стороне.

После трёх месяцев скитаний по городам, деревням и починкам, лесам и полям Василий Ярыгин с частью стрельцов и новобранцев спешил к назначенному месту сбора своей новой сотни – в слободу Крестецкий Ям.

В составе группы молодых, здоровых и сильных новобранцев капитана Ярыгина оказались и братья Матвей и Пороша.

Новый 7204 год от сотворения мира или по новому летоисчислению, незаметно входящему в жизнь, 1 сентября 1695 год от Рождества Христова, люди капитана встретили в дороге, скоро вышагивая ежедневно по тридцать – сорок вёрст на восток.

Матвейка и Порошка были довольны и радовались как дети: всё сложилось так, как задумали. Они вошли в списки по прибору от починка и соседних деревень как братья, однако при записи у подьячих возник спор об именовании, который быстро разрешился капитаном Ярыгиным, и их записали как Петровыми сынами Полонянкиными, а Порошка стал зваться Семёном. Матвейка и Порошка приняли это равнодушно, быстро попрощались с родственниками: братом Фёдором, сестрой Голубой, многочисленными семьями своих тёток, перекрестились на иконы старой родительской избы, по-отцовски, двумя перстами, получили благословение старшего брата Фёдора, собрали необходимые пожитки и с лёгким сердцем покинули родные места. В мыслях они уже были там, в другой жизни, надеясь в скором времени увидеться со своими старшими и любимыми братьями, Андреем и Наумом, которые уже почти два года несли в Москве стрелецкую караульную службу.

Капитан Василий Иванович Ярыгин, довольный своей работой, верхом на сером коне ехал впереди части своей будущей новой сотни; за ним устало, но без жалоб и роптания, шагала серая масса молодых парней и несколько лошадей с подводами, загруженными личными вещами под присмотром опытных стрельцов: он строго выполнил требования полковника и дьяка и прибрал только молодых, не обременённых семьями, юношей и мужиков.

На третий день пути их колонна наконец-то достигла слободы Крестецкий Ям, где крестообразно стекались в одну три большие дороги: из Новгорода, Пскова и Вологды на Москву. В Яме их уже поджидали два десятника – Богдан Булгаков и Фрол Лагунов – с тремя стрельцами и пятнадцатью новобранцами с Вологодской стороны.

Ярыгин осмотрел молодое воинство и распорядился всем отдыхать, приводить себя в порядок и ждать пятидесятника Ивана Секрова с десятниками Петром Фроловым и Осипом Вахрушевым, четырьмя стрельцами и новобранцами из Псковской стороны.

Пятидесятник Секров с людьми пришёл на следующий день, только к обеду; пришлось дать его людям день для передышки.

После двух дней отдыха утром сходили на службу в местную ямскую церковь Святой Богородицы и бодро отправились в дорогу.

В Москву новая сотня новобранцев прибыла через десять дней и разместилась в северной части Стрелецкой слободы, с внутренней стороны Земляного вала, за Яузой. Эта часть слободы пустовала, ожидая новых жильцов; лишь изредка хлопали двери отдельных изб, в которых оставались проживать стрелецкие вдовы.

Среди недели по слободе поползли слухи о проигранной туркам и крымским татарам войне, о тысячах убитых стрельцах. В семьях стрельцов и стрелецких вдов стало сумрачно и тоскливо от тёмных цветов, слёз и хмурых взглядов, однако новобранцы восприняли новости о поражении и гибели части русских войск без особого огорчения: они были молоды и их пока это не касалось.

Вскоре всех молодых стрельцов разбили на десятки и расселили в свободные избы. Капитан Василий Иванович Ярыгин сам занимался распределением новобранцев, особо выделяя обученных грамоте, кровных родственников, соседей и просто ранее знакомых между собой.

Братья Матвей и Семён хотели схитрить и скрыть свою грамотность, чтобы быть в одной десятке, но сделали это неумело и попались на обмане, за что капитан сначала думал наказать, а потом рассмеялся и по просьбе десятника Килина Павла Тимофеевича записал их в десятку последнего.

Павел Тимофеевич был опытным сорокалетним стрельцом: большой, приветливый, уверенный в себе и уважаемый мужик, он ещё при первой встрече понравился братьям, и они открыто радовались возможности быть у него в десятке, жить рядом с ним – он напоминал им отца, их тятю. Разговаривая с десятником и даже просто находясь рядом, братья ощущали надёжность и безопасность, исходящие от него. Однако оказалось, что в слободе у десятника свой дом и семья, а жить им придётся отдельно.

За прошедшие две недели, находясь в дороге, молодые стрельцы уже узнали друг друга и теперь распределённые по десяткам, знакомились ближе, сбивались в тесные группы по интересам, прежнему ремеслу и просто по взаимному мужскому притяжению.

Для новобранцев, впервые увидевших боевое оружие, снаряжение и однообразное обмундирование, с улыбками, а порой и со смехом воспринимавших служебные уставы, поучения десятников и опытных стрельцов, время летело быстро. Переодевшись в повседневную стрелецкую форму – верхний красный кафтан, шапку с меховым околышем, штаны, сапоги жёлтого цвета и надев кушак поверх поясного ремня, на некоторый период они стали серьёзными, не узнавали друг друга и удивлялись всему новому. Особо молодых стрельцов забавляли перчатки с крагами коричневой кожи, другие специальные вещи и предметы, которых в обычной жизни не видели и не использовали. Позднее они получили цветное платье для парадов и праздничных дней, а также вооружение и снаряжение: новые винтовальные пищали, сабли, пики, портупеи, перевязь, сумки для пуль и пороха; всё это постоянно рассматривали с любопытством, примеряли и расставляли в стрелецких закреплённых избах по определённым местам и полкам.