Колыбель Прибабахуса 3

Глава 3

Вернулись за мной не скоро. По ощущениям, через пару часов. Но на самом деле меньше, чем через час. Потому что никакой хуйни больше не происходило. Привели судью под ручки, потому что сама Бривайтэль едва могла перебирать трясущимися ногами. Хотя у державших ее с обеих сторон незнакомых эльфиек дела с походкой едва ли обстояли лучше. Приближаться ко мне на этот раз меньше, чем на пресловутые три метра, никто не стал. Пришли они в первую очередь за тем, чтобы посмотреть, наконец, на мою лиану. И я не про хуй. Я скастовал призыв просто на стену, выбрав мишенью ближайший к ней стул. На этот раз система выбрала ничем не примечательный плющ с мелкими листочками. Так, стебель металлическим блеском слегка отдавал.

— Ага, хорошо, даже отлично. Жаль, что ты уже не особо и нужен… — пробормотала задумчиво старшая жрица. — Значит так. За сокрытие системного проклятья тебя бы к смерти приговорить, с заточением души в какой-нибудь кактус, чтоб не возродился. Но очень уже удачно все сложилось, и зла на тебя никто в роще не держит. В общем, ты приговариваешься к трем затрахиваниям насмерть, с воскрешением. Но для начала нужно избавиться от твоих никому не нужных эффектов. Сколько там еще осталось?

— Двадцать. — вздохнул я. — А можно пять затрахиваний?

— Да ты три сначала переживи. — ухмыльнулась негрэльфийка. — А сначала до них доживи. Пережидать окончания действия своего проклятья отправишься в «дикий лес». Отправишься с надсмотрщиком, не волнуйся, так что точно вернешься.

— А что это за лес такой, и почему он дикий? — поинтересовался я.

Да ничего такого, не волнуйся. — усмехнулась Бривайтэль. — Просто необжитые джунгли. Крупных зверей нет, монстров — подавно. Их всех хищные растения пожрали. Но с травами мы, светлые эльфы, даже с такими дружим.

— Да я не волнуюсь как раз. — задумался я, кое-что вспомнив. — У меня просто как раз есть задание, на развитие травяного призыва. Или на обучение этой магии без системных призывов, я там хуй знает. Так вот. Вы же призыватели растений? Значит, мне надо с вами поговорить на эту тему.

— А, ну вот с надсмотрщиком и поговоришь. — понимающе покивала жрица.

— А почему не с надсмотрщицей? — решил я уточнить. — Переживаете, что затрахает раньше времени?

— Да не, сестер мне жалко. — рассмеялась в ответ судья. — А вот Пидзуил провинился. Так что заменю ему его срок на охрану тебя. Если вдруг какое-то твое случайное проклятье на нем сработает, то сам виноват и будет.

— Случайное проклятье? — раздался удивленный незнакомый высокий, но мужской молодой голос за моей спиной. — А можно мне лучше обратно в камеру?

— Ой, Пидзуил, не причитай. — поморщилась Бривайтэль. — Посидишь в трех метрах от парня, проследишь, чтобы он в тигроловку не вляпался, или чтоб мозгоплавы жрать не собрался, и все, свободен. Заодно по его заданию детали обсудите. Тем более, что выбор тебе никто не дает.

Новый знакомый хотел было что-то еще спросить, судя по звуку «а…», но его прервал резко возникший мороз. Воздух вокруг меня в один момент стал ледяным-ледяным, даже дышать немного больно стало. Одежда на мне в миг закостенела, а пятачок пола вокруг меня, а также кресло и все также опутывавшая меня лиана покрылись толстым слоем инея. И не просто покрылись… Лиана истины, до этого свободно двигающаяся в такт моему дыханию, на очередном глубоком вдохе просто лопнула и, упав на пол, куски растения со звоном разбились на мелкие осколки. Бривайтэль и державшие ее под руки подружки застыли в изумлении, а я, поняв, что замерзаю сам, вскочил, стряхнул с себя остатки лианы и принялся растирать ладонями нос и уши. Я даже не сразу понял, что вскочил вместе с креслом, примерзшим наглухо к моей заднице. Потому что все внимание досталось ушам, оставшимся в руках в результате процедуры. И кусочку носа. Еще и несколько фаланг от пальцев отлетели. Но стоит отдать должное раскаченной живучести. Боли я не почувствовал, да отросло все прямо на глазах. Но было неприятно.

— Я думала, страшнее будет. — первой тишину нарушила негрэльфийка. — Вот видишь, Пидзуил, не такие уж и страшные эти его проклятья. Просто непредсказуемые.

— А если что, они обратимые? — поинтересовался чувак.

— Понятия не имею. — ответил я им, когда все взгляды скрестились на мне. — В описании по этому поводу не слова. В остальном, что-то мне подсказывает, вы в разы более крутые маги, чем я. Так что это больше к вам задание, выяснить этот вопрос.

— Мы… Подумаем. — с настолько явным замешательством ответила Бривайтэль, что сразу стало понятно, что нет, не подумают. — Ладно, вам пора идти. Еще девятнадцать зарядов случайностей.

Пидзуил представлял из себя молодого на вид, даже скорее подросткового возраста, чувака. Хотя ему было, как выяснилось в процессе знакомства, уже более трехсот лет. Мулат с мясистыми губами, большим носом и массивными заостренными ушами, при этом худощавый и высокий, почти двух метров высотой, создавал впечатление карикатуры. При всем при этом, был весьма миролюбивым существом, и вообще, как оказалось, он был музыкантом и поэтом. Бард, мать его. Одет был, я бы сказал, по-праздничному. Светло-зеленые штаны с серебристой вышивкой, серебристая рубашка со светло-зеленой вышивкой. На ногах — босоножки. Травянистого цвета, и узоры — неожиданно — золотые. Спасибо, одежда хоть не в обтяжку была, а достаточно свободного покроя. Волосы непонятного бело-серого оттенка. И не сказать, чтоб седые, скорее, как у той бабы из людей икс, которая молниями шарашила.

В тюрьму он угодил по собственной невнимательности и рассеянности. Слова о том, что стояк у этих полуэльфов, как солнцестояние, не был метафорой, хотя и это эльфийка в свою речь тоже вкладывала. Это в прямом смысле. Не просто же так эти траволюбы магию жизни качают, что не могут у мужика магией стояк вызвать? Вот, у коренных не могут. Только два раза в год, в день летнего и зимнего солнцестояния, когда какие-то там естественные не то магические, не то астрологические каналы и потоки друг на дружку наслаиваются должным макаром. У кого-то сам встает, а у кого-то только с помощью магии. И Пидзуил умудрился на это событие забить хер. Случайно, просто по своей творческой рассеянности дни перепутал. Но за это его в каталажку и упекли. На полгода, до следующего события. Комната, конечно, походила скорее на фешенебельный отель, но душа от недостатка свободы у него страдала. И новый альбом у него получился грустный и депрессивный.