Страница 93 из 111
Он отвечает не сразу, но когда делает это, то произносит свои слова с толстым налётом едкости.
«Я могу посадить его на трон».
— Бо здесь!
Гастон кидается в сторону Таво.
Несмотря на то, что следы от тела Морргота не исчезают совсем, они истончаются. И я понимаю почему, когда что-то падает к ногам Данте.
Обезглавленный попугай.
При виде ещё одного мёртвого тела я сглатываю.
Не то, чтобы я собиралась по нему скучать, но всё же…
Принц подаётся назад одновременно с резвой кобылой Габриэля. Эльф резко вздыхает, после чего его начинает тошнить аккурат на лицо Таво.
Рыжий фейри наотмашь ударяет маленького крылатого человечка и вырубает его. А затем он смотрит на то, как жизнь покидает тело птицы, вероятно, представляя себя лежащим на его месте.
— На какие условия ты согласился?
Подняв глаза, которые блестят от ужаса и гнева, он смотрит на меня и на дым, который обвился вокруг моей голой шеи, защищая меня.
Я хочу сказать Моррготу, что он и так уже заставил одного слишком уверенного в себе фейри подчиниться ему. И что меня вовсе не надо защищать. Но пока я не услышу, как Данте поклянется в том, что будет вести себя хорошо, я готова оставаться под защитой Морргота.
Мой крылатый страж фыркает.
«Что?»
«Ничего, Behach Éan. Ничего».
«Лжец», — шепчу я.
Наши с ним отношения может и не были простыми в самом начале, но мне кажется, что сейчас Морргот и я хорошо друг к другу относимся. Это не совсем дружба, но совершенно точно товарищество.
Таво оглядывает меня, рвота эльфа стекает с его подёргивающейся челюсти на жёсткий воротник его униформы.
— Какие. Условия? — повторяет Таво, так как Данте всё ещё не удостоил его ответом.
Данте пристально изучает тень, которая обволокла меня.
— Мы собираемся помочь Фэллон…
— Ты, мать твою, выжил из ума? — подняв плечо, Таво вытирает свою грязную щёку от остатков блестящей рвоты.
— … а взамен… — продолжает Данте, его губы едва двигаются поверх зубов.
— Марко убьёт тебя, Данте, — голос Габриэля звучит спокойно, но побелевшие костяшки пальцев, которыми он сжимает поводья, выдают его волнение.
— Он меня не убьёт.
Наконец Таво выпрямляется.
— Он это сделает, Ди.
Раздражение искажает черты лица Данте.
— Боги!
Он выбрасывает обе руки в воздух.
— Может быть, вы оба помолчите и послушаете?
Тишина.
— Мы поможем Фэллон, а взамен Лор свергнет Марко.
Я наблюдаю за тем, как вороны Лора соединяются в одну большую тень. Интересно, предвидела ли Бронвен этот момент? Эту сделку с принцем? А затем я задаюсь вопросом, не предупредила ли она Морргота о ней? Но затем кое-что странное заставляет меня позабыть об этих вопросах.
«Лор? Я думала, что именно ты должен свергнуть Марко».
— Откуда нам знать, что он не избавится от тебя, а заодно и от нас? — янтарные глаза Таво пылают так же ярко, как и его гнев.
Несмотря на то, что присутствие Морргота ободряет меня, ему не удаётся меня успокоить.
— Потому что он не какой-то там сумасшедший убийца!
— Он известен под именем Алого Ворона.
Таво хватается за седло своего коня и запрыгивает на него, после чего берётся за оба конца узды и связывает их вместе.
— И да будет тебе известно, Росси, он получил этот титул не потому, что ему нравился красный цвет.
Моё сердце начинает бешено трепыхаться, ударяясь о грудную клетку.
«Это правда?»
«Что я проливал кровь? Да».
«Но как много?»
«Как можно меньше; столько, сколько было необходимо».
Воспоминание о трупах двух эльфов в лесу возникает у меня перед глазами, которые начинают слезиться. Неужели я ожидала, что хозяин смертоносных птиц будет добрым?
«Поклянись мне, что не тронешь Данте».
Клубящаяся тень разделяется на двух воронов с двумя парами золотых глаз — одна из которых смотрит на меня; а другая — на трёх мужчин и эльфа, который уже пришёл в себя.
«Я клянусь тебе, Фэллон Бэннок, что твой драгоценный принц останется жив».
Я не поправляю его, когда он использует имя моего отца. Сейчас это не имеет никакого значения.
«И никто не причинит ему вреда», — настаиваю я. «Ни ты, ни Лор».
«И ни один из нас не причинит ему вреда».
Я жду, когда его клятва будет выжжена вокруг моих рук, но так же, как кожа Антони никак не отреагировала на мои слова, моя кожа не реагирует на слова Морргота.
Кровь ворона, должно быть, не дает возможности заключать сделки. Подождите… ведь он заключил сделку с Данте?
Прежде, чем я успеваю спросить, не выпали ли у него перья в знак заключённой сделки, Данте говорит:
— Таво, подожги конюшни, чтобы выиграть для нас время.
— Только не конюшни!
Моя грудь вздымается.
— Не там, где есть живые существа.
Данте скрещивает руки.
— Ладно. Не конюшни.
Челюсть Таво продолжает дёргаться.
— Не могу поверить, что мы собираемся довериться ей.
— Мы ей не доверяем, — Данте опускает подбородок, и его глаза становятся темнее океана в беззвездную ночь, — но мы доверяем Лору.
Если бы моё сердце проткнули стальным клинком, это было бы не так больно, как признание Данте.
ГЛАВА 67
— Габриэль, проветри грот.
Данте кивает головой в сторону чёрного купола и сбрасывает с себя китель. Тот, что он одолжил мне тогда, когда долгие годы дружбы всё ещё что-то значили для него.
Щёлкнув языком, Габриэль заставляет свою лошадь пройти мимо меня, после чего вытягивает руку, которую пронизывают серебристые линии. Бледные всполохи его магии начинают подрагивать вокруг плеч, после чего он выгибает руку и выбрасывает вперёд такой мощный поток ветра, что тот поднимает тяжёлые складки моего платья.
— Вот, — Данте снимает с себя прожжённую рубашку и смачивает ткань водой. — Закрой ею нос и рот.
Я никогда не считала себя особенно гордой, но я отказываюсь брать его рубашку и принимать его помощь.
Как бы я хотела, чтобы он никогда не приезжал в Тареспагию.
Как бы я хотела никогда не видеть эту чёрствую сторону его характера.
Моя голова гудит от мрачных мыслей, когда я возвращаюсь к входу в грот.
— Фэллон!
Когда он выкрикивает моё имя, я не разжимаю кулаков. Я даже сжимаю их ещё сильнее.
Данте испускает низкое рычание и тяжело идет по мху прямо за мной.
Я останавливаюсь на пороге и принюхиваюсь, проверяя воздух на наличие серного запаха фейского огня.
— Туда безопасно входить?
Габриэль смотрит на меня сверху вниз со своей лошади.
— Я продолжу проветривать.
Поскольку Морргот не кричит на меня, чтобы я взяла мокрую рубашку Данте, я переступаю порог. Воздух внутри тёмный и тяжёлый. И хотя мои глаза и раздувающиеся ноздри начинает пощипывать, я не задыхаюсь.
— Может быть, ты, наконец, возьмёшь уже мою чёртову рубашку?
Данте сует её мне в грудь.
Я не беру её, и когда он опускает руку, она падает на землю между нами.
Я переступаю через неё и обхожу Данте.
— Мне она не нужна.
— Что с тобой случилось, Фэллон? — говорит Данте так близко от моего уха, что я чувствую каждое его колкое слово. — Что сделало тебя такой язвительной?
Я жду, пока мои глаза привыкнут к темноте, замечаю яму, которую выкопал Сьювэл и говорю:
— С каких это пор отказ взять какую-то мокрую тряпку делает человека язвительным.
— Я не говорю о том, что ты пренебрегаешь моей помощью. Я говорю о твоей лжи и поведении. Девушка, которую я знал до отъезда в Глэйс, была милой и мягкой.
Осматривая купол, я замечаю, что Данте делает лёгкий жест рукой.
— Девушка, к которой я вернулся, стала расчётливой и едкой.
Я поворачиваю голову и приковываю его взглядом.
— Скажи мне, Данте, у кого будет больше шансов на выживание? Розовому новорождённому дикобразу с мягкими иглами, или взрослому дикобразу с твёрдыми?