Экзорцист. Утроба Ведьмы

Зайдя в город, их лошади неторопливо вышагивали по изворотливым улицам. Филипп как всегда что-то говорил, но больше Мария его не слышала.

Его губы безмолвно шевелились, в глазах блестела улыбка, но какой этому была причина — она не понимала. То, выпадая из реальности, то приходя в себя, она наблюдала за тем, как резко менялся пейзаж.

Переулок… Люди… Филипп махнул рукой… Кокая-то женщина выбежала из дома… Переулок… Храм… Конюшня… Дверь комнаты…

Оказавшись внутри, Мария скинула с себя плащ, обессилено падая на кровать, надеясь, что хотя бы сейчас сможет уснуть, но уже через несколько десятков секунд, почувствовала, что в голову что-то давит.

Запустив руку под подушку, она сразу нащупала что-то твёрдое, вытягивая невысокую деревянную шкатулку.

Открыв её, Мария увидела конверт. Восковая печать была не нарушена, но на ней не изображалось абсолютно ничего, что хоть как-то могло объяснить, откуда он здесь.

Раскрыв конверт, Мария отказалась верить своим глазам. Этот почерк мог принадлежать только её фамильяру…

«Госпожа, отправляйтесь в монастырь Святой Батильды. Авроре, сейчас как никогда, нужна ваша защита. Я запечатал аббатство, но пытаясь отомстить мне, демоны наверняка придут за ней и Орин. Передайте настоятельнице письмо с моей печатью, и она без лишних разговоров передаст вам Аврору.

Знаю, что прошу от вас слишком много, но эта девочка не должна страдать из-за меня. Если сможете найти Франциско, то передайте мою подопечную ему. Они с Хавьером ни за что не дадут Аврору в обиду и хотя бы на какое-то время смогут присмотреть за ней, скрывая от нежити. Когда мы покинули Шартр, они собирались в Париж, возможно, вам ещё удастся перехватить их там.

Я оставляю вам двадцать экю (на первое время этого будет достаточно) и перстень ордена. Так же внутри вы найдёте ещё одно письмо (передадите его Орин, что бы она позаботилась о вас) и два флакона с моей кровью. Один используйте в треугольнике Турувр, Ремалар, Сенонш, так вы сможете добраться до её жилища. А второй оставьте для себя. Уверен, она вам ещё пригодится.

Знаю, что вы злитесь на меня из-за случившегося. Хотелось бы мне, что бы в этой шкатулке не было необходимости, но если вы всё-таки её нашли, надеюсь, что когда-нибудь сможете простить меня за то, что не сумел исполнить вашего желания.

Прощайте…»

— Ну что за несносный дурак… — задрожали её руки, не позволяя затянутым слезами глазам разглядеть расплывающиеся строки. — «Надеюсь, вы когда-нибудь сможете простить меня за то, что не сумел исполнить вашего желания. Прощайте… Прощайте… » — перечитывала снова и снова, до тех пор, пока слёзы не попали на чернила, размывая аккуратные буквы.

В груди сжимало от настолько едкой, немыслимой боли, словно через неё прошло пушечное ядро.

Как же хотелось плакать!

Рыдать!

Кричать!

Выть от отчаяния и боли!

Но она не могла. Не могла, как бы сильно не старалась!

«Ну почему?… Почему я не могу с достоинством пережить эту потерю? Как же сильно меня к нему тянет… Даже и не думала что разлука с фамильяром так сильно на нас влияет, но этого и следовало ожидать. Им на руку сажать своих контракторов на такую короткую цепь. Чем дольше мы в разлуке, тем сильней станет моё желание снова сблизиться с ним. Да… Михаэль наверняка бы улыбнулся, если бы узнал, что я по нему так ужасающе тоскую».

Беспомощно упав лицом в подушку, Мария чувствовала, как какая-то невидимая сила вдавливает её в твёрдую кровать, будто вот-вот способна раздавить…

Сама не понимая, как уснула, Мария с трудом открыла опухшие от слёз глаза, смотря на стоящего около её кровати мужчину. На мгновение, в темноте комнаты, измученное сознание решило, что невысокий силуэт принадлежит Михаэлю, но её надежды не оправдались…

— Прости, что разбудил, — полушепотом проговорил Филипп, растирая руки. — Уже три часа прошло. И тебе бы не мешало поесть.

— Хорошо… — вяло пробормотала Мария, совершенно не чувствуя голода. — Сейчас спущусь.

Дождавшись, когда Филипп выйдет, она неспешно присела, смотря на лежащую около неё шкатулку. Как Михаэль и написал, внутри лежал перстень, два флакона с его кровью, каждый размером с грецкий орех, кошелек с деньгами и пара конвертов.

Сделав глубокий вдох, убирая с лица волосы, Мария наконец-то почувствовала, как у неё в голове наступает просветление. Наконец-то она точно знала, что именно должна сделать.

Знала ради чего жить. Куда двигаться.

Стало намного легче, свободней, захотелось размяться и, конечно же, искупаться. Спрятав шкатулку в свою сумку и, расправив скомканную рубашку, Мария оставила комнату, неспешно направляясь в обеденную.

С головой уйдя в свои мысли, потупив взгляд на стоящей на столе свече, Филипп далеко не сразу заметил появившуюся в дверях девушку, едва ли не до мяса сгрызая свои и без того короткие ногти.

— Чёрт! — испугано дёрнулся, едва ли не выскакивая из-за стола, будто дикий кот.

— Извини, — растерянно отступила Мария, поднимая пустые руки — Не хотела тебя напугать.

— Нет. Ты тут не при чём, — обессилено выдохнул кюре. — Сложно оставаться в себе после того, что мне пришлось пережить…

— Понимаю. Не переживай. Пусть и не скоро, но это всё равно пройдёт, — соврала Мария, пытаясь успокоить юношу.

Уж кому-кому, а ей ли не знать, что после ТАКОГО мало кто не то, не то, что остаётся в рассудке, и вовсе продолжает жить…

— Уверен, рано или поздно, Господь, подарит мне успокоение, — нервно улыбнулся Филипп, пытаясь успокоиться. — Присаживайся. Ешь, пока не остыло.

— Не вовремя конечно, но не могла бы я себе нагреть воды? — села напротив нехотя зачерпнув пшенную кашу.

Не успела Мария продолжить, как кюре тут же выглянул в коридор, отдавая все необходимые распоряжения.

Дождавшись, когда Филипп вернётся на своё место, она не могла не заметить, что он выглядит как-то обеспокоенней, чем обычно:

— Что-то случилось, пока тебя не было?

— Не могу быть абсолютно уверен но, похоже, что Югетт пропала. Это та женщина, которая присматривала за тобой вовремя… болезни…?

— И вы думаете, что это мог быть Михаэль? — сухо поинтересовалась Мария, не выказывая эмоций. — По-вашему он специально избавился от неё как от единственного человека знающего о том, что я полностью поправилась после того как должна была умереть?

— Прости Мария, — неуверенно покачал головой. — Но он слишком сильно тебя опекал, что бы позволить кому-либо обо всё рассказать. Думаю, ты это и сама понимаешь…