Страница 3 из 14
Глава 1775
Хаджар уложил Лэтэю на камни, после чего посмотрел за порог.
Ледяные дюны снежных гор вырисовывались перед Хаджаром, их замерзшие склоны сверкали в солнечном свете, словно бриллианты, разбросанные по ландшафту. Пронизывающий до кости ветер, выл и вгрызался в их поверхность, поднимая белоснежные вихри вьюги. Он завывал, как стая волков, взбивая снег в ослепительные шквалы и затуманивая взор и заставляя голову немного кружиться.
Генерал не помнил у себя подобных ощущений аккурат со времен Черных Гор.
Над головой простиралось огромное голубое небо, обманчивое полотно, скрывавшее то, что творилось внизу. Солнце, висевшее среди облаков бледным шаром, не давало тепла, а его свет, казалось, скорее замораживал, чем отогревал. Каждый луч, проникающий сквозь морозную атмосферу, только усиливал холод, отбрасывая одновременно прелестное и жуткое сияние на пустынную местность.
— Я скоро вернусь, — процедил генерал.
— Что…
— Следи, чтобы она не перестала дышать, — перебил Хаджар, после чего провел рукой по боку и заметил капли крови. Каким бы чудом не затянулись его раны — они явно не спешили полностью излечиться и переход по снегу с Лэтэей на руках заставил их снова открыться.
Сцепив зубы, Хаджар покинул пещеру и снова зашагал по снегу, утопая в нем едва ли не по колено.
Раненый и изможденный, генерал продвигался к небольшому лесу из низких елей, наперекор стихии пытавшимся доказать, что жизнь может расцвести даже в этом недобром крае.
С каждым шагом он боролся с желанием рухнуть и поддаться обманчивым ласкам сна, готовым унести его так далеко, что оттуда уже не вернешься в реальность — разве что в дом праотцев. Его неровное дыхание порождало белесые облачка, уносящиеся куда-то в небо, напоминающее корку льда поверх чистого озера. Генерал лишь крепче стиснул зубы, тщетно пытаясь подавить агонию, грозившую накрыть его волной.
Двигаясь, Хаджар с каждым шагом замечал, что кровь из ран течет все сильнее. Холодный воздух, казалось, делал боль еще более острой, и каждая пульсация живо напоминала о последствиях поединка.
Наклонившись, дрожащими пальцами генерал поднял несколько пригоршней льда и снега и смазал ими края ран, вызывая ненадолго онемение. О заражении он не беспокоился. Так высоко в горах снег был, наверное, чище слезы младенца. А раны не так уж глубоки, чтобы попавшие внутрь бактерии могли вызывать серьезную заразу.
Добравшись до укрытия из елей, Хаджар начал собирать хворост, его пальцы окоченели и стали неуклюжими от холода. Ветки трещали и ломались изношенным стеклом под самыми легкими прикосновениями, а трюк со снегом оказался неспособен надолго унять пожар в ранах.
Пока он работал, его мысли были поглощены поставленной задачей, необходимость выживания заставляла его игнорировать непрекращающуюся боль в теле. Но это лишь вызывало у него легкую улыбку.
Он уже успел забыть, как это, на самом деле, нелегко быть смертным. Нелегко и, в то же время, отчасти — приятно.
Собрав достаточно веток, генерал вернулся обратно в пещеру. Там Артеус водил посохом над Лэтэей и шептал слова, закидывая в рот одну пилюлю за другой. Все три он истратил лишь на то, чтобы призвать пару целительных чар.
Вспыхнув едва заметными символами магии, он заставили несколько ран на теле Лэтэи сомкнуть края и затянуться тонкими шрамами, но большая часть так и осталась кровоточить под уже высохшими повязками.
Хаджар свалил хворост в кучу, после чего сложил из него небольшой шалаш и убрал внутрь несколько лоскутов ткани. Когда с приготовлениями было покончено, он взял камень, высек им искры о плоскость клинка и бережно раздул костер.
Снова вооружившись котелком, Хаджар набил в него снега и поставил на огонь, после чего повернулся к Артеусу.
— Раздевайся.
— Что?
Хаджар едва сдержался, чтобы опять не выругаться. Если бы не шоковая ситуация, он, может, в качестве оздоровления психики молодого волшебника, отвесил бы тому оплеуху, но вряд ли это бы помогло.
— Мне нужна твоя одежда, а ей, — Хаджар указал на Лэтэю. — Твое тепло. Так что забирайся к ней, прижмись и доверься мне.
Волшебник, несмотря на все то, что пережил в их отряде, все же был рожден в весьма состоятельной семье и не понимал о чем идет речь.
Для него проблемы такого рода решались целителями, собственными чарами или редкой алхимией, заранее купленной или заготовленной.
И все же, справившись с шоком, Артеус разделся до гола, после чего сложил одежду в кучу и, положив посох рядом, забрался под одеяния Мэб и прижался к Лэтэи.
Хаджар кивнул.
Им повезло, что кроме Хаджара остальные носили шубы. Та, что была на Лэтэи после призыва артефактной брони пришла в негодность, а вот шуба волшебника — сохранилась.
Её Хаджар накинул поверх одеяний Мэб, после чего взял рубашку Артеуса и уже её рассек на повязки, после чего отправил их в котелок.
Подождав какое-то время, пока те прокипетятся, выложил на камень, предварительно обильно полив его кипятком. После этого, когда те немного остали, Хаджар опустил в котелок нож.
— Зач… — но Артеус не договорил, натолкнувшись на суровый взгляд генерала.
Оставалось надеяться, что чары волшебник закрыли самые глубокие из ран и, возможно, те, что затронули органы. Потому что на ходу можно было закрыть только те, что касались плоти или мышц.
Когда прошло достаточно времени, Хаджар вытащил нож из котелка, после чего достал из костра горящую головешку.
Из нижних повязок, лежавших на костре, он смотал валик и положил его в рот Лэтэи, убедившись, что язык не сможет попасть между зубов.
— Держи её, — прошептал Хаджар, поднося нож к пламени и дожидаясь, пока тот раскалиться. — Но не переусердствуй.
А затем потянулись длинные минуты, полные стонов и конвульсий, а еще слез Артеуса, ругани Хаджара и запаха дымящейся плоти.
Ближе к ночи, когда все было закончено и Лэтэя, покрытая обожженными ранами, перевязанная и напоенная отваром, тяжело дышала в глубоком сне, Хаджар устало опустился вдоль по стене.
Артеус обнимал супругу и что-то шептал ей на ухо, пока Хаджар, зажав в зубах все тот же валик, жег уже свои раны. Благо они были совсем поверхностными и ему уже давно не привыкать, да и уродливые шрамы от прижигания его несколько не волновали.
Помниться, в бытность генералом Лунной Армии этих шрамов, особенно если посчитать оставленные плеткой чиновника генералитета на спине, было было больше, чем можно сосчитать.
— Расс… казывай, — тяжело произнес Хаджар, отложив кинжал в сторону.