Страница 19 из 19
— Боже, помолчи, я тебя очень прошу.
— Только не перепутай, а то моя репутация может пострадать, — деловито произнес Воскресенский, полностью игнорируя мою реплику. — В комнате было темно, ты точно помнишь, сколько там сантиметров?
— Да какая у тебя может быть репутация вообще? — буркнула я, заставив себя немного успокоиться и выбросить ненужные мысли из головы. Я все еще стояла напротив него и сверлила его взглядом.
Саша тоже сидел в прежнем положении, положив подбородок на сцепленные пальцы рук и глядя на меня хитро и самодовольно, с наглым вызовом. И я буду не я, если этот вызов не приму.
— Ты такая классная, когда злишься.
— А ты такой придурок, когда выводишь меня из себя.
Он чуть наклонил голову набок и хохотнул. Несмотря на открытое нараспашку окно, здесь все еще было жарко. Или мне просто казалось, что воздух накалился? Я неровно дышала, почти задыхалась от своей злости. И медленно осознавала, что расстояние между нами не такое большое, а вот отскакивающих искр — целое море. Горячее, пылающее, напряженное море.
Взгляд Воскресенского коснулся моих губ всего на каких-то пару мгновений и вернулся обратно к глазам. Я заметила этот жест. Успела заметить и почувствовала, как сердце подпрыгнуло в груди. Совершенно непонятная реакция. Почему она такая сильная? Передо мной лишь человек из прошлого. Нагло ухмыляющийся, издевающийся, все делающий назло. И его заинтересованный лазурный взгляд, который сводил меня с ума в шестнадцать лет.
А сейчас?
Сейчас нет.
Я убрала ладони со стола и отвернулась, прикрывая веки и глубоко вдыхая прохладный вечерний воздух, который должен был отрезвить меня. Он не был жарким — мне действительно лишь показалось. Он полнился прохладой и остужающей свежестью, смешанной с имбирно-грейпфрутовым ароматом чая.
— Тебе положить сахар в чай? — спросила я, замечая, что мой голос подрагивает, но вот тон остается невозмутимым, к чему я приложила все силы.
— Да, было бы неплохо, — спокойно ответил Саша. Я шагнула к шкафам и открыла один из них в поисках сахарницы.
— Как можно есть столько сладкого?
— Не понял.
— На столе полно сладостей, а ты еще и в чай сахар кладешь.
— Почему бы и нет?
— Не понимаю, как можно запивать сладости сладким чаем. Это перебор.
Где-то на улице засмеялся ребенок, и его отдаленный смех долетел до кухни и растворился в воздухе.
— Перебор — это пить несладкий чай. Как ты вообще это делаешь?
— Как все нормальные люди. Своим сахаром ты перебиваешь весь вкус чая. Всю богатую палитру ароматов и вкусовых ноток. Ты же их просто не почувствуешь.
— Я почувствую все, что мне необходимо, Лиз.
— Перегибая палку? Думаешь, разберешь, что к чему? Хочешь и рыбку съесть, и в лодку сесть? Или… — меня вдруг осенило. Мысль искрометная, как вспышка в голове. Как взрыв салюта, такая же оглушительная. Я усмехнулась. — Конечно хочешь. Глупые вопросы я задаю.
— О чем это ты? — Саша слегка прищурил глаза, потирая пальцем губы.
Я покачала головой:
— Ни о чем.
Разве что о том, что он хотел получить все и сразу. Причем это касалось не только сахара.
Я в очередной раз наклонила чайник, придерживая другой рукой его стеклянную крышку, и горячий напиток тугой струей ударился о дно керамической чашки. Вверх потянулись завихрения пара, обжигая кожу. А Саша не стал пытаться понять ход моих мыслей. Не захотел или просто отступил. Только еще некоторое время наблюдал за мной с явным подозрением во взгляде, будто изучая, но это меня уже не слишком смущало. Ведь все было хорошо. Нам в принципе удавалось адекватно беседовать на отвлеченные темы, даже несмотря на то, что совсем недавно я хотела его чем-нибудь ударить.
Даже его ухмылка меня не волновала. Все было хорошо. Но недолго.
Когда моего запястья легко коснулась его теплая ладонь, я замерла. Сердце упало куда-то в пятки.
— Достаточно, спасибо, — раздался мягкий голос — непривычно мягкий для Воскресенского. Мне захотелось прикрыть глаза и глубже впитать в себя его. Вдохнуть и оставить внутри навсегда. Первые пару мгновений я даже не до конца понимала, что фраза принадлежит Саше. Стояла, почти оглушенная внезапным прикосновением.
Его пальцы легко обхватили мое запястье. Почти невесомо, почти нежно.
Это был всего лишь останавливающий жест, не более, но я каждой своей клеткой ощущала тепло этого прикосновения. Я взглянула на его руку. По сравнению с моим тонким запястьем она казалась очень большой. Помню, когда мы встречались, его рука всегда была шире моей. Тогда мы были подростками, и Саша не мог похвастаться крепким телосложением, а сейчас…
Сейчас все изменилось.
Мы уже пять лет как не встречаемся.
И я искренне не понимала своей реакции на все его случайные жесты, в которых зачем-то сразу бралась искать скрытый смысл.
— Пожалуйста.
Против воли я отстранилась от Воскресенского, и тепло его руки исчезло.
Я поставила чайник на деревянную подставку, села напротив Саши и придвинула к себе кружку с чаем, отрешенно наблюдая за тем, как он кладет себе сахар. Два кубика.
Он добавлял в чай два кубика сахара.
Это знание вдруг показалось мне чересчур интимным. Такие вещи знают друг о друге партнеры или друзья. Наши отношения не подходили ни под одну из категорий, но тем не менее в моей голове прочно закрепился этот факт. Саша пьет чай с сахаром. И кладет два кубика.
А сколько кубиков он клал, когда мы встречались? Всегда ли добавлял сахар в чай и добавлял ли вообще? Я попыталась вспомнить, но не смогла, ни одной мысли в голове не проскочило, ни одного несчастного воспоминания о том времени. Я в принципе мало что помнила о семнадцатилетнем Саше. Вероятно, такие вещи просто забываются со временем. В конце концов, прошло пять лет, но… может быть, дело в том, что я просто никогда его не знала?
От этого вдруг стало неуютно. Захотелось поежиться, и я прикусила губу, отводя взгляд от Сашиных рук. Длинные пальцы, аккуратные запястья, тонкая кожа, сквозь которую прорисовывались извивающимися змейками голубые ниточки вен. Его руки раньше всегда казались мне какими-то нескладными, а сейчас притягивали взгляд.
Это было странно.
Молчание опять давило.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.