Пятая группа. Рефлексия

– И что же, ничего не хочется? – продолжала настаивать брюнетка.

– Ну… Если честно, – я чуть наклонился через стойку, – мне больше рыженькие нравятся.

Го рассмеялась в голос, шумно отставив стакан в сторону. Девушка зло глянула на меня, резко встала и, схватив бокал, бросила Го:

– Малявка!

С тем и удалилась, малышка продолжала отчаянно смеяться, мой напарник непонимающе смотрел то на Го, то на меня.

– Всё нормально, – оправдывался я с глупейшей улыбкой. – Просто кому-то надо меньше пить.

– Ты явно сегодня не в себе, – буркнул он.

– Есть немного.

– Возьми на завтра выходной тогда.

– Обойдусь, – я снова занялся работой. Го же не спешила уходить.

К ней подошёл парень из друзей, довольно высокий, с темными волосами, одетый по последней моде. Морда смазливая до невозможности. Он склонился над Го и зашептал что-то на ухо, заставляя кивать и хитро улыбаться. Парень легко провел рукой по её плечам и удалился, покачиваясь в такт музыке.

– Па, – обратилась ко мне Го. – Пойду, было весело с тобой поболтать.

– Это парень твой? – кивнул я вперед.

– Неа, мы просто учимся вместе.

– М… Ясно.

– А так, парня у меня нет, – весело улыбнулась она, спрыгивая со стула. – До встречи!

Я не успел ничего сказать в ответ. Снова остались только намёки. Но теперь я был полностью уверен в себе – мне не показалось, Го явно не против познакомиться чуть ближе. Теперь осталось только как-то это осуществить. Чёрт! Надо было спросить контакты, как это я просчитался? Придется снова ждать до следующей встречи. Вот только когда она будет? Похоже, что это решает только она. Только Го.

***

В шахматах это называется «цугцванг», когда оказывается, что самый полезный ход – никуда не двигаться.

(фильм “Господин Никто” (“Mr. Nobody”))

Майки зажег ночник и сел рядом с Пашей на циновку. По-хозяйски отобрал у него зажигалку и закурил. Он вертел в грязных руках сигарету, рассматривал твердеющую глиняную корку и молчал, пока огонек не добрался до фильтра. Тогда Майки отбросил сигарету и закурил вторую. Паша терпеливо ждал.

– Знаешь, что я тебе скажу? – прошептал он.

– Что? – откликнулся Антон, чуть повернувшись.

– Она сама всегда выбирала. Не ты. Она.

– М…

– И до меня, и после – всё было именно так. Го захотела, Го получила, – Паша вздохнул и забрал у Майки сигарету. Затянулся и выдохнул вместе с дымом, – кроме одного.

– После тебя? – Майки потер лоб внешней стороной ладони.

– Да, после… Так странно, что ты сам её выбрал, и она согласилась.

– Если честно, я не знаю, кто и кого выбрал. Просто так сложилось. И всё.

– Она бы ни за что с тобой не пошла, если бы не захотела. Понимаешь? – Паша чуть пристукнул кулаком по столу. – И я считаю, что это самое лучшее её решение за все годы нашего знакомства.

– Паш…

– Молчи. Ты скрасил последние дни жизни нашей маленькой Юки. С тобой ей было хорошо, по-настоящему хорошо. Наконец-то.

– А с тобой?

– Со мной у неё была другая жизнь. Не такая, какую мы оба хотели. Совсем нет.

– Я бы сказал, что это мир такой… Но… – Майки встал и сверху вниз посмотрел на Па, – мы сами создаем его.

– Давай я возьму билеты на завтра, а? Предчувствие нехорошее.

– Бери.

На том они разошлись: Майки побрел в ванную отмываться, а Паша занялся выбором билетов. Ближайший рейс вылетал из Нариты в 21-30 следующего дня. Можно выехать с утра и успеть прогуляться по центру Токио, заглянуть на Асакусу, например, поесть что-нибудь вкусное. А потом – самолёт, несколько часов пути, и мягкая посадка в Ванкувере.

Антон вернулся минут через тридцать, мокрый, одетый в чистую майку и штаны. Молча, привычными движениями расстелил футон3 и забрался под одеяло. Па последовал его примеру.

– Билеты взял, как и планировали, летим в Ванкувер вечерним рейсом.

– Отлично, – безразлично отозвался Майки.

– Тебя здесь Управление не навещало?

– Не-а.

– А жучки?

– Один остался, второго достали. С трудом, но получилось. В Киото отличные ребята, я даже почти не пострадал.

– Может, стоит и второго сейчас?

– Нет, Па. Чуть позже. Это слишком неприятно.

– Понял…

– Знаешь, я хочу добраться до Нью-Йорка и поговорить с Томом, – Антон повернулся к Паше.

– Зачем? У нас совсем другие планы были.

– Именно из-за планов. Вдруг он что-то полезное разболтает?

– Антох, не надо. Я понимаю, что ты жаждешь собрать абсолютно всё, что касается Го, но нам это уже никак не поможет. А вот навредит – запросто. За ним теперь следят раз в десять лучше, чем за всеми остальными. В этом он сравнился с Пятой.

– А за нами разве не следят? Точно так же. Каждый шаг. Я более чем уверен.

– Тогда почему до сих пор никто не забрал…?

– Сомневаются. Боятся огласки, выжидают. Не знаю.

– У тебя есть какой-то особый план, да?

– Дурацкий.

– Понял. Утром обсудим, – Па завернулся в одеяло и быстро уснул.

Майки долго лежал без сна. С тех пор, как он приехал в Японию, ему стало чуть лучше, но бессонница всё ещё мучила. Сначала из-за болей после удаления жучка, а потом – уже привычными воспоминаниями и мыслями. Стоило ему закрыть глаза, то перед ним или начинал полыхать костер, или мелькали картинки за окном поезда. Он слышал тихий голос Го-Юки, умоляющий спасти её, чувствовал знакомый запах и в ужасе открывал глаза. Его неизменно встречала темнота и тишина ночи. Только ближе к утру удавалось заснуть нормально, провалиться в бессновиденческую пустоту. Но в следующую ночь всё повторялось. Не спасало снотворное, алкоголь и транквилизаторы.

Когда мучения становились невыносимыми, Майки выходил во внутренний двор и сидел подле куста камелии, гладил листья, разговаривал с ними. Иногда засыпал на траве, иногда без сил возвращался в дом и пытался забыться, накачивая себя дешевым виски из пластиковой бутылки, или простым местным саке. Ему всё казалось, что он не сделал чего-то важного. Ощущение неизбежности грядущего посещало его ещё тогда, когда Го была жива, но теперь, без неё, он перестал понимать, где та самая грань, которая отделяет прошлое от будущего. Он словно застрял в моменте потери Юки и не может выбраться: бесконечный день сурка, который происходит в прошлом, но является при этом настоящим. Майки жил внутри отчаянной душевной горечи и муки, не в силах сделать шаг вперед. Он знал, что там, впереди, – всё то же самое. Там нет Юки, в которой он так нуждался.

Пролежав без сна почти до самого рассвета, Антон встал, взял недоделанную скульптуру – руку Го – и вышел с ней на улицу. Нервно отбросил от себя на каменную дорожку, втаптывал ногами в землю, методично отламывал пальцы, остервенело раздирая застывшую глину. Его трясло, лицо и тело покрылось ледяным потом, стекающим тонкими влажными струйками на белую майку. Обессилев, он упал на колени и уткнулся головой в землю, тут же вспомнив, как страдала Го, когда отходила от действия антидота. Майки сжал кулаки и со всей силы вдарил по камням дорожки.

– Ты так долго не протянешь, – раздался тихий голос Па. Он стоял в дверях, облокотившись на откос, и наблюдал.

– Плевать! Я хочу, чтобы она была жива! Хочу, чтобы всё это прекратилось! Хотя бы одну спокойную ночь… Одну!

– Я же говорю тебе… Отпусти. Просто отпусти.

– Не могу! Не хочу! Сколько дней? – Майки поднялся и безумно посмотрел на Пашу, – сколько дней у нас с ней было?! Разве это справедливо? Так мало! Мало! Мне везде чудится её запах, её голос, постоянно. Понимаешь? – Антона снова затрясло. – Она везде, каждую секунду. Я хочу этого и не хочу. Мне нужно это и нет больше сил терпеть. Как отпустить? Что сделать, чтобы не думать, не вспоминать? Я не понимаю!

– Юки, как наркотик для тебя, Майки… Переболит. Поломает, но пройдет. Ты привыкнешь. Я ведь привык.

– Сколько у вас было времени вместе?! Неделя?! – в безумстве заорал Антон.