Страница 12 из 16
– Может проехать военный автомобиль! – Му Шэнчжун посмотрел на Цинхай-Тибетскую автодорогу, в которую были вложены все его душевные силы, и по-генеральски махнул рукой: – Охранник!
– Здесь! – охранник подбежал. – Какие указания, господин командующий?
– Вы сейчас выходите на шоссе. Если будет проезжать военный автомобиль, задержите его и скажите, чтобы они пришли помочь нам вытащить застрявшую машину, – Му Шэнчжун имел в голове готовый план.
Он осмотрелся по сторонам, но на безмолвной пустоши не появилось военного автомобиля, лишь ужасающий вой волков доносился сквозь бешеную метель. Несколько пульсирующих зеленых огней шаг за шагом приближались к изыскателям, заставляя их дрожать от страха. Охранник поднял пистолет, приготовившись стрелять.
– Э! Не стреляй! – Му Шэнчжун толкнул охранника ногой. – Оставь мне патроны, дзеренов постреляю – приготовим. Не надо смотреть, что волки свирепы, пока люди им не вредят, они не навредят людям.
Так, людям ничего не оставалось, кроме как свернуться в машине и с замиранием сердца наблюдать за курсирующими вокруг волками.
Посреди ночи на склоне холма внезапно вспыхнули огни, как светлячки летом в южной деревне. Генерал Му вскочил на ноги и громко крикнул:
– Помощь пришла!
Наконец их заметила постепенно приближавшаяся группа военных машин, и только тогда маленький изыскательный отряд был спасен.
Спустя полмесяца их машина въехала в Лхасу. Предварительное исследование последнего участка железной дороги было завершено.
– Инженер Цао, сообщите мне, пожалуйста, результат, – с тревогой попросил Цао Жужэня генерал Му.
Цао Жужэнь перечислил множество связанных с мерзлым грунтом проблем, но кажется, так и не коснулся главной темы. Му Шэнчжун, слегка выйдя из себя, прямо сказал:
– Инженер Цао, я человек неотесанный, с теорией мерзлых грунтов не знаком. Вы вокруг да около не ходите, ближе к делу – скажите мне одно, железную дорогу на Тибетском нагорье можно построить?
– Можно! – решительно ответил Цао Жужэнь.
– Отлично! Именно этого я от вас и хотел, – Му Шэнчжун возбужденно вскочил на ноги. – Я приглашаю вас сегодня вечером на лапшу с бараниной.
После своего возвращения в Ланьчжоу Цао Жужэнь с коллегами устно доложили директору института о предварительных выводах изысканий – строительство железной дороги на Тибетском нагорье возможно. За этим последовал и письменный отчет об исследовании.
Во второй половине дня 15 сентября 2002 года я проводил интервью дома у Цао Жужэня в Первом проектно-изыскательском институте в Ланьчжоу. В преклонном уже возрасте, инженер Цао был добр и дружелюбен, на лице его, плотно покрытым возрастными пигментными пятнами, казалось, скрывалась история занесенного снегом нагорья, но говорил больше всего все же о давно покойном Му Шэнчжуне.
– Генерал Му – человек прямодушный. Он пристрастился к алкоголю, пил в чудовищных объемах, и самоотверженный дух его был таким же чистым и крепким, как алкоголь. Можно сказать, что он был первым человеком на автомобильной и железной дорогах Цинхай–Тибет, заслуги его неоспоримы и не должны быть нами забыты.
ЧУВСТВА, НЕ ЗАСТЫВШИЕ В ХОЛОДЕ ПУСТЫННЫХ ГОР
После запуска Цинхай-Тибетской железной дороги Чжоу Хуайчжэнь, которому было почти 80 лет, попросил своего ученика Сунь Цзяньминя сопровождать его в поездке в Фэнхошань. Он с одной стороны ехал, чтобы убраться на могилах погребенных там старых друзей, а с другой – чтобы снять программу для Центральной телевизионной станции. Говорят, что в тот день старик стоял на Фэнхошане, глядя на земляное полотно Цинхай-Тибетской железной дороги, высящееся перед домиком, в котором он когда-то жил, и плакал, как ребенок, выкрикивая имена товарищей, которые полегли здесь, на страже горы, более сорока лет назад. Он долго стоял на коленях, не поднимаясь, сдерживая горькие слезы.
Какие же чувства, будто огненная лава под ледяной коркой гор, скрывал в себе пожилой человек, чьи эмоции давно уже были холодны, словно промерзлые хребты?!
В тот день небо над Ланьчжоу было высоким, и старик Чжоу Хуайчжэнь сидел напротив меня.
Косые лучи осеннего солнца Цзиньчэна падали на его румяное лицо. Спокойно улыбаясь, он сказал:
– Я просто один из стражников Фэнхошань, не о чем говорить особо. Вам бы расспросить экспертов по мерзлым грунтам и научных специалистов Северо-Западного института.
От одной только этой фразы я почувствовал, что передо мной гора, холодная гора с мягким телом, но с льдом и пламенем в сердце.
– Курите? – очень вежливо спросил он у меня.
Я покачал головой и с улыбкой поблагодарил.
Он обеими руками чиркнул спичкой, чтобы зажечь сигарету, но руки его немного не слушались.
Я проводил взглядом горевшую спичку и увидел, что первые суставы на пальцах его рук выступали, будто изувеченные болезнью.
– Господин Чжоу, что с вашими пальцами? – полюбопытствовал я.
– Когда я собирал данные о мерзлых грунтах на горе Фэнхошань, – ответил Чжоу Хуайчжэнь, равнодушно улыбнувшись, – я по неосторожности упал в снежник и какое-то время не мог забраться наверх, обморозил суставы пальцев.
Эта явно сглаживающая реальность реплика вызвала у меня благоговение.
– Вот с ваших рук, пожалуйста, и начните рассказ, – попросил я.
– Неужто вас и эта древняя труха интересует? – риторически спросил Чжоу Хуайчжэнь.
Я кивнул.
– Снега на Фэнхошань в тот год выпало очень много! – Чжоу Хуайчжэня унесся мыслями к бескрайним метелям холодных гор.
Снег завалил Цинхай и Тибет, мириады гор накрыло безмолвие, лишь снег и ветер носились по Чумарской равнине. Снежные волки, которые обычно рыскают у ворот наблюдательной станции Северо-западного института Китайских железных дорог на Фэнхошань, посворачивались клубками неизвестно где. Дни были скучны и однообразны. Подошло время «8–2–8» – время для ежедневного снятия наблюдений и забора проб, когда радар не движется: в 8:00, 14:00 и 20:00 поколения горных стражников наблюдательной станции Фэнхошань никогда не пропускали ни одного наблюдения.
Была метель, опускались сумерки. Уже сутки продолжавшаяся снежная буря все еще не собиралась затихать. Фэнхошань безмолвно высилась в первозданном хаосе. Черный полог ночи надвигался с далекой Чумарской равнины. Чжоу Хуайчжэнь надел шубу и приготовился выходить, когда недавно прибывший младший сотрудник Сунь Цзяньминь обратился к нему:
– Наставник, снег такой сильный, может, лучше подождете до завтра, пока метель не уляжется.
– Это непреложный закон, установленный первым поколением работников станции. – Чжоу Хуайчжэнь покачал головой. – Я в свое время поклялся, что во время остановки радара в« восемь-два-восемь», насколько бы ни были ужасны погодные условия, не идти нельзя.
Сунь Цзяньминь сказал:
– Тогда я пойду с вами, наставник.
– На улице слишком холодно, – ответил Чжоу Хуайчжэнь. – Ты здесь впервые, лучше я один пойду. Дорогу я знаю хорошо, скоро уже буду назад.
Он поднял толстый тканевый полог и шагнул за дверь. Его фигура удалялась в направлении гиблого, захваченного метелью пространства. Самая дальняя точка сбора данных находилась на дорожной насыпи на противоположном склоне, на расстоянии более километра. Чтобы туда добраться нужно было пройти через речную долину, а затем подняться по склону. Со всех сторон его окружал бескрайний простор, быстрый ветер наполнил небо снегом и туманом. Чжоу Хуайчжэнь изумился случившейся в тот день метели, которая превратила овраги, ущелья и зребты Фэнхошань в нечто напоминающее белый хлебец мо, лежащий на решетке корзины-пароварки. Чжоу Хуайчжэнь шел в сторону степи, шаг за шагом приближаясь к пустоши. Он наконец нашел несколько точек сбора данных, и внес все сведения, требовавшиеся формой. Когда он повернул обратно, уже совсем стемнело. Кругом был снег, и он передвигался с большим трудом, не зная, где под снегом скрываются ямы и канавы. Неожиданно, спускаясь с горы, он перевернулся через голову и упал в снежную яму, в мгновение ока очутившись в снегу по грудь и без малейшей возможности пошевелиться. Он хотел закричать, но до наблюдательной станции оставалось еще несколько сотен метров: метель была такой сильной, что никто бы его не услышал. Он глядел, как безмолвно опускалась длинная ночь судьбы, подобная прожорливой пасти бурого медведя, разверзнутой в намерении проглотить Фэнхошань.