Страница 5 из 62
Очень важно подчеркнуть, что все общинные институты существовали на деньги самих же евреев. Люди побогаче жертвовали в общую кассу десятки и сотни рублей, бедняки — сколько могли. При этом, естественно, все платили налоги государству Российскому, которое никоим образом в еврейской жизни не участвовало.
Да и политическая жизнь в еврейском сообществе Дубровно бурлила вовсю. Если в начале XIX века одним из главных конфликтов в местечке были споры между хасидами и миснагедами (приверженцами традиционного иудаизма), то в начале XX начались идеологические войны между сионистами и антисионистами, местной буржуазией и еврейскими социалистами.
Так что в политических взглядах дубровенские евреи не были едины. Но надо отдать должное моим землякам: перед лицом смертельной опасности они смогли объединиться. В 1905 году, во время Первой русской революции, после публикации царского Манифеста 17 октября, обещавшего гражданские свободы и создание парламента, в стране начались и радостные манифестации сторонников революции, и выступления монархистов, которые быстро переросли в погромы. В самом Дубровно погрома не произошло, но 21 октября 1905 года он разразился в соседней Орше. Получив извещение об убийстве еврейской семьи Блюмкиных-Миндлиных, дружины самообороны «Бунд» и «Поалей Цион» из Дубровно вместе отправились в Оршу для оказания помощи местным евреям. Однако они попали в засады, устроенные погромщиками и полицией. Из сорока одного человека, вышедшего из Дубровно, шестнадцать были зверски убиты, остальные ранены. Среди погибших было одиннадцать членов «Бунда», три активиста «Поалей Цион» и двое беспартийных.
После погрома в Оршу из Дубровно приехал управляющий «Днепровской мануфактуры» Семен Розенблюм, с которым до этого «Бунд» боролся как с буржуазным эксплуататором. Он добился освобождения арестованных членов дубровенской самообороны, организовал похороны погибших и медицинскую помощь раненым.
Последующие годы в Дубровно стали столь же активными. Действовали политические партии и сионистские организации, на «Днепровской мануфактуре» был организован профсоюз. Сначала вся эта бурная деятельность проходила в условиях многочисленных запретов, наложенных на евреев царским законодательством. Но Февральская революция 1917 года отменила все антиеврейские ограничения и правительственный контроль, а также обеспечила полную свободу общественной и политической деятельности.
Естественно, в те дни мои земляки не могли оставаться в стороне от выборов во Всероссийское учредительное собрание. Дубровенские евреи поддержали несколько списков — и список «Бунда», и Объединенный национальный список, куда входили и сионисты, и религиозные ортодоксы. Большинство еврейских голосов в Дубровно получил именно Объединенный список.
Мы можем по-разному представлять себе, каким стало бы будущее еврейской общины в демократической буржуазной России, если бы в 1917 году в Петрограде не произошел Октябрьский переворот. Но Учредительное собрание было разогнано, затем началась Гражданская война, и вскоре во всей стране установился большевистский режим.
Новые власти стали действовать, руководствуясь логикой всех авторитарных режимов, стремящихся к единомыслию и уничтожению любой оппозиции. Вскоре была ограничена, а затем и полностью запрещена деятельность всех политических партий, включая социалистические. В это же время практически все еврейские социалистические партии раскололись, их левые крылья присоединились к большевикам. Так что через пару лет после революции еврейские политические страсти и дебаты в Дубровно сошли на нет.
Но говорить о каких-либо революционных переменах в образе жизни местных евреев в 20-х — начале 30-х годов XX века не приходится. По-прежнему многие из них, даже в кооперативах, не работали по субботам и праздникам, продолжали ходить в одну из 14 здешних синагог, а перед Песахом выпекали мацу. В те годы в Дубровно продолжали действовать еврейские благотворительные организации и похоронное братство «Хевра Кадиша». К новой власти большинство дубровенских евреев относились не столько враждебно, сколько равнодушно. В советской общественной жизни старались не участвовать, на выборы ходили неохотно.
Наверное, подлинным оплотом советской власти была «Днепровская мануфактура», где работали молодые Невзлины. Там действовали свои большевистская и комсомольская организации, проводились собрания, а местные активисты (в том числе и мой дед) посылали заметки в фабричную газету «Паганялка», выходившую на белорусском языке.
В январе 1929 года было принято секретное постановление ЦК ВКП(б) о начале массового наступления на все религиозные институты и о борьбе против религиозных активистов. Началась война с «религиозным засильем» всех вероисповеданий. В Дубровно стали закрывать еврейские религиозные школы-хедеры, здания пяти синагог передали домам культуры и другим учреждениям. Городские власти, вероятно, таким образом попутно решали проблему нехватки муниципальных помещений. Действительно, в те годы было проще конфисковать, нежели строить, и поэтому два года спустя у зажиточных евреев Дубровно отобрали двенадцать домов в пользу городского жилфонда. А «Днепровскую мануфактуру» национализировали еще в 1928 году.
Да и евреев в Дубровно становилось все меньше. Они начали уезжать отсюда еще в самом начале XX века. Если в 1897 году в этом местечке проживали 4364 еврея, то в 1923-м — только 3199. До революции они переезжали в более крупные города, где дозволялось проживать евреям, эмигрировали в США или Южную Америку. А после Октября 1917-го отправлялись в Москву или Ленинград. Как всегда, насиженные места покидали самые активные и неугомонные. Они оставляли в местечке свои дома, в которые перебирались крестьяне из окружающих деревень, устраивавшиеся на работу на местной фабрике. В июне 1941 года, когда гитлеровцы напали на СССР, здесь жили 2100 евреев.
Немцы вошли в Дубровно 16 июля 1941 года.
К тому времени большинство местных евреев все еще оставались в городе. Часть из них были эвакуированы вместе с фабрикой в Барнаул, другие — призваны в Красную армию или ушли в ополчение, но большинство не понимали, какую смертельную угрозу несет нацистская власть. Они не были готовы бросить все и бежать на восток.
Уже в первый период оккупации местное немецкое руководство ввело для евреев ограничения на передвижение, запретило им выходить из дома после шести часов вечера и обязало носить черные повязки с желтой шестиконечной звездой. Позже всех евреев собрали в двухэтажном здании на улице Левобереговой. Взрослых мужчин под конвоем водили на принудительные тяжелые дорожные работы и на работу в автомастерскую.
В избиениях евреев и издевательствах над ними активно участвовали местные полицейские. А 6 декабря 1941 года немцы и полицаи «стали заставлять рыть общие могилы, и за фабричным двором Дубровенской фабрики в общую могилу согнали и расстреляли 1500 человек. В могилу загонялись полураздетые дети, подростки, взрослые и старики, укладывались и пристреливались в затылок. Картина ужаса, слез, воплей и стонов не поддается описанию»[14].
«Вторую очередь оставшихся специалистов и их семей, около 300 человек, расстреляли в феврале 1942 года теми же способами и методами. Кроме массовых расстрелов, еще группами и одиночками расстреляно 185 человек. Всего по городу расстреляно 1985 человек»[15].
Я увидел Дубровно впервые в 2019 году. Увидел глазами оператора и режиссера, которые снимали здесь фильм о белорусских корнях моей семьи. Сейчас это типичный белорусский городок. Маленький, аккуратный, чистенький. К счастью, в городе живут энтузиасты-краеведы, которые знают и помнят еврейские страницы местной истории, ухаживают за еврейскими могилами, возлагают цветы к памятнику на месте расстрела дубровенских евреев[16].
Сколько сейчас евреев живет в Беларуси, никто точно не знает. Одни говорят — десять тысяч, другие — пятнадцать… В Дубровно остались лишь две немолодые еврейские женщины.