Страница 19 из 35
Молодой человек вошел в одноэтажный дом. Объявление на открытой двери гласило:
ВХОД В МАСТЕРСКИЕ
Он прошел по коридору, где было так темно и так холодно, что ему показалось, что он умер, и со всей силы, сжав зубы и кулаки, вдребезги разбил вечность. Тут внезапно он вновь почувствовал время и услышал, как стенные часы чеканят секунды, которые падали со звоном разбитого стекла; жизнь вернулась к нему, и время снова пошло. Но в тот момент, когда он остановился возле двери, чтобы постучать, сердце его забилось гораздо сильнее от страха, что он никого не застанет.
Он постучался и прокричал:
— Это я, Крониаманталь!
По ту сторону двери послышались тяжелые медленные шаги человека, который, казалось, изнемогал от усталости или был чем-то угнетен, а когда дверь открылась, вдруг сверкнула резкая вспышка света — вспышка сотворчества двух существ и их мгновенного соединения.
В мастерской, похожей на хлев, лежало бесчисленное стадо: это были уснувшие полотна, а охраняющий их пастырь улыбался своему другу.
Желтые книги, сложенные стопкой на этажерке, казались брусками сливочного масла. А ветер проникал в плохо закрытую дверь и приводил с собой неведомых существ, которые тихо стонали, жалуясь на свои горести. Тогда все волчицы нужды завывали за дверью, готовые пожрать и стадо, и пастыря, и его друга, чтобы подготовить на том же месте фундамент для нового Города. Но в мастерской царили многоцветные радости. Широкое окно выходило на северную сторону, и видна была одна лишь небесная синь, похожая на женское пение. Крониаманталь снял пальто, которое упало на пол, словно тело утопленника, и, сев на диван, долго и молча разглядывал новый холст, стоящий на мольберте. Одетый в синее художник с босыми ногами тоже смотрел на картину, где в ледяном тумане угадывались две женщины.
Была еще в мастерской роковая вещь, огромный кусок разбитого зеркала, прикрепленный к стене загнутыми гвоздями. Зеркало казалось бездонным мертвым морем, поставленным вертикально, в глубине его притворная жизнь оживляла несуществующее. Так, рядом с Искусством живет его подобие, о котором люди и не догадываются и которое принижает их, в то время как Искусство их возвышает. Сидя на диване с упертыми в колени локтями, Крониаманталь наклонился и отвел глаза от картины, чтобы перевести их на листок бумаги, валявшийся на полу; кисточкой на листке было начертано:
Я В БИСТРО
Бенинский Птах
Он несколько раз перечитал эту фразу, а Бенинский Птах в это время, покачивая головой и то отходя, то приближаясь, разглядывал свою картину. Наконец он повернулся к Крониаманталю и сказал:
— Вчера вечером я видел твою жену.
— Кто она? — спросил Крониаманталь.
— Не знаю, я ее увидел, но не знаю ее. Это именно такая девушка, какие тебе нравятся. У нее печальное детское лицо женщины, которой судьбой предначертано быть причиной страданий. В числе ее достоинств — руки: они поднимаются, чтобы оттолкнуть; а также то, что она лишена того благородства, которое не смогли бы полюбить поэты, ибо оно помешало бы им предаваться страданию. Я видел твою жену, я же сказал. Она и уродство, и красота; она то, что нам нравится сегодня. И она должна пахнуть лавровым листом.
Но Крониаманталь, который совершенно не слушал, перебил его:
— Вчера я сочинил мое последнее стихотворение, написанное классическим стихом:
Кифаре —
По xape! —
и мое последнее стихотворение, написанное стихом свободным (обрати внимание, что во второй строфе слово «девушка» употреблено в плохом смысле):
РЕКЛАМА НОВОГО ЛЕКАРСТВА
Почему он вернулся Хиальмар
Серебряные чаши с черпаком
Остались пустыми
Вечерние звезды
Стали дневными звездами
Одна за другой
Ведьма Грюльского леса
Приготовила себе еду
Она питалась кониной
А он ее не ел
Маи Маи рамао ниа ниа
Вот утренние звезды
Опять стали вечерними
Одна за другой
Он вскричал —
Именем Марё
И его любимого ягнятника
Девушка из Арнамёра
Приготовит напиток героев
— Повинуюсь прославленный воин
Маи Маи рамао ниа ниа
Она взяла солнце
И опустила его в море
Подобно тому как хозяйки
Ветчину погружают в рассол
Но беда! прожорливый лосось
Проглотил погруженное в море солнце
И сделал себе парик
Из его лучей
Маи Маи рамао ниа ниа
Она взяла луну
И обмотала ее ленточками
Как делают с почетными мертвецами
И маленькими детьми
И потом при свете оставшихся звезд
О вечные звезды
Она сделала отвар из селажа
Из норвежского смоляного молочая
И харкотины эльфов
И дала его выпить герою
Маи Маи рамао ниа ниа
Он умер как солнце
И ведьма взобравшись на вершину ели
Слушала до вечера
Рокот ветра в пустом флаконе
Откуда лживые скальды поверяли свои слова
Маи Маи рамао ниа ниа
* * *
Крониаманталь минуту помолчал, потом добавил:
— Я буду писать только стихом, свободным от всяких пут, будь то даже путы языка.
Послушай, старина!
МАЭВИДАНОМИ РЕНАНОКАЛИПНОДИТОК ЭКСТАРТИНАП + в. с.
А.З.
Тел.: 33-122 Пан: Пан ОеаоиииоКТэн ииииииишши
— Последняя строка твоего стихотворения, бедняга Крониаманталь, — сказал Бенинский Птах, — не более чем плагиат из Фр.нс.с.а Ж.мм.а.
— Неправда, — сказал Крониаманталь. — Но я не буду больше заниматься чистой поэзией. И все из-за тебя. Я хочу заниматься драматургией.
— Лучше бы ты пошел взглянуть на ту девушку, о которой я тебе говорил. Она тебя знает и, похоже, без ума от тебя. В следующий четверг ты найдешь ее в Медонском лесу, место я скажу. Узнаешь ее по скакалке, которая будет у нее в руке. Она зовет себя Тристуз Балеринетт.
— Ладно, — сказал Крониаманталь, — пойду погляжу на Балеринетт и пересплю с ней, но прежде всего я бы хотел пойти к Театрам и предложить им мою пьесу «Иексималь Желимит», которую я написал у тебя в мастерской в прошлом году, питаясь лимонами.
— Делай что хочешь, мой друг, — сказал Бенинский Птах, — но не забывай о Тристуз Балеринетт, твоей будущей жене.
— Отлично сказано, — сказал Крониаманталь, — но мне бы хотелось еще раз проговорить сюжет моей пьесы. Слушай.
Человек покупает газету на берегу моря. Из дома, расположенного возле сада, выходит солдат, вместо рук у него электрические лампочки. С дерева спускается трехметровый гигант. Он трясет продавщицу газет, она падает и, будучи гипсовой, разбивается. В этот момент появляется судья. Он убивает всех ударом бритвы, а в это время движущаяся мимо вприпрыжку нога укладывает судью на месте ударом в нос и напевает милую песенку.
— Просто чудо! — воскликнул Бенинский Птах.— Я напишу декорации, ты мне это обещал.
— Само собой, — ответил Крониаманталь.
На следующий день Крониаманталь пошел к Театрам, они собрались у г-на Жадюля, финансиста. Крониаманталю удалось добиться, чтобы его пропустили, дав на лапу и своему, и чужому. Он без робости вошел в зал, где собрались Театры, их пособники, их наемные убийцы и их приспешники.
Крониаманталь
Господа Театры, я пришел, чтобы прочесть вам мою пьесу «Иексималь Желимит».
Театры
Будьте любезны, подождите немного, сударь, пусть вас познакомят сначала с нашими правилами. Вы теперь с нами, среди наших актеров и наших авторов, наших критиков и наших зрителей. Слушайте внимательно и по возможности молчите.
Крониаманталь
Господа, благодарю вас за оказанный мне сердечный прием, я уверен, что учту все, что услышу.
Актер
Пусть облетят слова, как облетают розы. О мне милы мои ме...ме...метемпсихозы, Мил Фок, и мил Протей, и их метаморфозы...
Старый режиссер
Вы помните, мадам? Снежный вечер 1832 года, заблудившийся незнакомец стучит в двери виллы, расположенной на дороге, ведущей из Шантебуна в Сорренто...