Кержак

– Эвон на твою голову… Тятя ругает, что я в школе дурак, что без школы дурак… В фабрично-заводское намеряет отдать…

– Шуша, ты коробком на уроках всё больше играешься, а надо учителей слушать. Историк вон… как умно говорит?

– Што говорит? – удивляется Шуша.

– Нашему поколению знания нужны… Кому ж как не нам страну выстраивать?..

– Это занятие по мне… Не хочу на фабрику, хочу каменны дома людям строить…

Квартира Кержаевых приведена в порядок. Чистота, белёный потолок, на три плафона люстра. Орнаментные светлые обои, скатёрки, салфетки, занавески. По радио играют кантаты 20-х годов. В подносе на комоде небогатый чайный сервиз.

Зинаида привычно сервирует стол в зальной комнате. В глубокую тарелку вывалена банка рыбных консервов. Вилки-ложки, порезанный каравай хлеба, в центре свободное место.

К входной двери подходит Кержаев-старший. В руках металлический ящик герметичного исполнения, к стене прислоняет массивную деревянную треногу. В дверь встроен механический звонок с надписью «прошу повернуть». Верушка с первого взгляда назвала его «прошка», все приняли.

Вполоборота туда-сюда Кержаев торкает рычажок звонка, внутри позванивает колокол устройства.

– Вера, прошка тренькает. Отцу открой, – просит мать.

Вера открыла, за дверьми устало попыхивает отец. Дочь берёт штатив, помогает занести в прихожую:

– Что это, папа?

– Тренога, а ящик позже откроем и покажу.

– Шуня, отложи книжку. Отец пришёл, помоги и ужинать будем, – обратилась Зинаида к сыну, лежащему на тахте.

– Ща, мам, – неохотно ответил сын и листает страницу.

– Шунька, я с аппаратурой, отнеси в кабинет, – крикнул из прихожей отец.

Заинтересовавшись и повинуясь, Шуня бросил словарь на всполок тахты и вышел в прихожую. Взял ящик, ловко прихватил в подмышку треногу, понёс в кабинет. Вера пристроилась и озорно вышагивает следом, держась за штатив.

Мать проводила их улыбкой:

– Вовремя, Саша. Я думала аврал у вас, позже будешь. Готова картофель в мундире подавать, чистить не буду, чтобы не остыл… можешь сразу к столу садиться.

– Дай пару минут, Зиночка. Лицо и руки сполосну, – не входя в комнату, ответил муж и закрылся в ванной комнате.

– Шуня, Ве́рушка, не задерживайтесь, идите к столу…

Прискакала Вера, за ней вышел Шуня, сели за стол…

– К столу… да тоже через ванную…, – напомнила мать.

Вытираясь полотенцем, из ванной вышел отец:

– В мундире, говоришь? Откуда картофель… в мае?

– Представляешь – оказия вышла! Рынок пуст как в девятнадцатом… Помнишь, с мезги на квас перебивались? Ты без дохода, Шуньке годик, только на ноги вставал…, – Зинаида принесла кастрюлю, поставила на доску в центре стола.

– Помню-помню… голодные были времена…

– У Матроны Бузовой, что на Средном торгует, молоко да брынзу часто беру, а тут разговорились по душам, я и допытала овощей купить. Заказала домой доставить завтра.

– Правильно сделала… Запастись не мешало бы…

– Прозапас, да последний экзамен у Шуни. По случаю хотела праздничный ужин организовать, а Серпион уже принёс…

– Серпион… это амбал Серпуха с продуктового лабаза? – уточнил отец.

– Он, тягомотный… Сын Матронин… Капёр сушёный, ещё принёс кое-чего, свеклу́, картофель, и главное…

Зинаида отошла на кухню. Из ванной к столу вышли дети, расселись. Зинаида вышла из кухни с глубокой салатницей:

– Груздочки! Матрона жбанчик из кадушки почерпнула…

– Такое яство нами приветствуется, – обрадовался отец, и взялся обдирать кожуру с клубня. Зинаида порезала луковицу, подлила постным маслом:

– Грибочки мягше с маслицем. Кому что выбирайте сами и угощайтесь… К чаю будут сласти…

– Ура-а…, – обрадовалась Вера.

– Ой… забыл, – Шунька убежал в комнату. Через минуту вышел с кульком конфет и сахарным петушком на палочке, – Ве́рушка… это тебе… с окончанием первого класса…

– Ура-а…, – снова обрадовалась Вера и обняла брата.

– Отложи до чая… аппетит собьёшь…, – попросила мать.

– Батя, а в ящике теодолит? – спросил Шуня.

– Новейший… С партии московских на апробацию. Полигонометрию изучай, завтра выйдем на овраг, покажу на практике метод расчёта триангуляции данных реперов и марок…

– А мне марки? – встряла Вера, мучавшаяся с кожурой.

– И тебе будут, – улыбнулся глава семьи, дочистил клубень и положил в тарелку дочери, – кушай, Ве́рушка…

– Водой обдала, шкурка почему-то туго сходит?

– Прошлогодняя… хоть погребного хранения, – успокоил глава, – У меня известие… Через месяц… ране ли предстоит мне выезд в город Котельнич. Поставлена задача на разметку участка для нового предприятия торфодобычи.

– Когда ж это замов начальника землеведения на такие работы приглашали? – удивилась Зинаида, – Сколько торфяников по краю? На каждый выезжать?..

– Не ворчи, Зина… Меня не как управделами, как специалиста пригласили. Геодезия сложнейшая. Рассчитываю недели за четыре, а то и побыстрее управиться. Не успеете с Ве́рушкой соскучиться по нам…

– Вот ведь оказия… И по кому же это по вам? – забеспокоилась мать, отец продолжил:

– Сына хочу пригласить. Шуня, составишь компанию? Не всё по книжке постигать, попрактикуешь на земле?..

– От такого отказываются, бать?..

Дорога предстояла долгая, для Шуньки так в первый раз. В те годы на левый берег Волги от Нижнего Новгорода можно было перебраться на пригородном речном трамвайчике, с царских времён называемом нижегородцами «фильянчиком», коверкая названия судов «Финляндского общества лёгкого пароходства». На противоположном берегу уже многие годы существовало железнодорожное сообщение между станцией «Моховые горы» на Боровской слободке и города Котельнича.

Отец и сын Кержаевы стоят перед сходнями дебаркадера в ожидании парохода. Одеты по-летнему, у отца пиджак на руке. Сын сидит на большом чемодане, вещевой мешок на плече. Рядом баул меньше, на коленях герметичный ящик с теодолитом. Среди ждущих трамвайчика пассажиров крутятся мальчуганы. Подходит судёнышко, люди с берега заполняют сходни, оставляя место для прохода прибывшим, собирают очередь.

– Бать, фильянчик швартуется, – беспокоится Кержаев-младший, – Идём уже, а то отчалит без нас?

– Ждём, Шуня… Попутчик нам будет…

– Какой попутчик? Ты ничего не говорил… Из ваших?

– Обязали дождаться. Попутчик из военных, но к нашему делу приставленный… Да и дорога с ним спокойнее будет…

С парохода подали сходни, прибывшие потекли на берег. Очередь отъезжающих оживилась навстречу. Контролёрша берёт монеты с одних, проверяет проездные квитки у других. Отец спокоен, стоит, не торопится. Шунька нервничает, но внимание его привлекает контролёрша, которая вдруг заполошно вскрикивает, хватает швабру и охаживает ею небольшого пацанёнка, подгоняя под зад грязным мопом…

– А ну, тикай отседа, прохиндей… Ишь… коммерсант выискался! Вот я тебе шваброй по наглой заднице…

Прогоняя пацана, контролёрша поравнялась с Кержаевыми:

– А вы чай чего мух считаете? Посадке конец идёт – али не видите? Следующий рейс через три часа…

– Видимо пропустим, уж не взыщите. Нам велено попутчика дождаться…, – ответил старший, – За что вы парнишку?

– Представляете, что эти прохиндеи удумали?..

Контролёрша уткнула моп в береговые сходни и приняла вольную позу. Беготня привела женщину к нервному возбуждению, нужна была отдушина, а каждой бабе для успокоения души дай только выговориться и перемыть кому-нибудь кости.

– …С началом навигации пришло уведомление от пароходства: пассажиров с детьми до десяти лет переправлять бесплатно. Так эти коммерсанты подговаривают пассажиров и катаются за половину стоимости проезда. Это обман получается? Какие убытки пароходству останутся?.. Кто возместит?..

Отец с сыном переглянулись, улыбнулись, но в разговоры не вступили. Поняв, что спорить и поддакнуть некому, контролёрша приняла швабру на плечо, как бравый часовой винтовку, высмотрела знакомицу, которой наверняка получиться излить душу, и заковыляла в направлении плавучей пристани.