Страница 90 из 99
Я послушно выпил последний стопарь, подумал, что надо нам с Владом как-нибудь слинять от наших дам и оторваться на полную катушку. Чтобы никто не стоял над душой, не считал миллилитры. Ну а пока взялся за картошечку, благо, она была выше всяких похвал.
Потом, когда убрали со стола, когда остались только чай и конфеты, я понял, что дальше тянуть кота за хвост мне никто не позволит, и принялся шаг за шагом описывать прошедший день. Честно, не упуская ничего.
Я рассказал ребятам о сне, о пустыре, о том, как бродил по городу. Поведал о Лачи, для этого пришлось мысленно возвращаться в прошлое. О пяти рублях, о цыганах, о болезни и излечении.
Не знал только об одном, стоит ли говорить о смерти? И все-таки рассказал. После разговора с Лачи этот вопрос меня мучал больше всего. Что цыганка имела ввиду? Какие три жизни я должен смерти? Почему-то казалось, что этот долг доставит мне кучу проблем. Именно об этом я спросил друзей. Мне было важно их мнение.
Ребята испуганно примолкли, высказываться не спешили. Слишком серьезной была тема. Слишком пугающей.
— Может, ты должен излечить трех человек? — предположила сострадательная Вика. — Точнее двух. Костю ты уже вылечил. Хотя, если так, то теперь уже одного.
Я пожал плечами. Мне бы тоже хотелось на это надеяться. Вылечить проще всего. Лишь бы не наоборот.
Влад гоготнул, вдребезги разбил мои надежды.
— Наивная. Скорее уж убить. Зачем смерти живые подданные? — Он прищурился, скривил рот в усмешке. — Один жмурик у тебя в загашнике уже есть. Осталось два.
Вера тут же отвесила благоверному подзатыльник.
— Влад! Спятил? Ты вообще не думаешь, что говоришь. Какие жмурики? Зачем Олегу кого-то убивать? Ведь правда, Олег? Ну скажи!
Девчонки, милые мои девчонки, как же не хотелось вас разочаровывать. Я опустил глаза. Промолчал. В слова друга мне верилось куда больше, чем в слова наших дам. И это меня совершенно не радовало.
Ночью я был уверен, что двери нави для меня опять распахнутся. Мне казалось, что квест завершен. Что баба Дуся должна пригласить меня в гости, похвалить, сказать, какой я молодец. Должна накормить ритуальными блинами. Добавить сил, научить уму разуму. Что там еще обычно происходит во время наших встреч?
На худой конец, может даже пожурить. Я не против. Я ужасно соскучился по ее потустороннему дому, по сварливому голосу, по вечной усмешке. Но нет. Никто не звал меня в гости, никто не тревожил. Утром ребята тоже не стали будить.
Проснулся я почти в три часа по полудню. Проснулся от того, что практически опух ото сна. Удивительно, но был я свеж, был я бодр, был я полон сил. В доме царила удивительная для этого времени суток тишина. Я приподнялся на локте и позвал:
— Вика!
Немного подождал, не услышал ответа и крикнул погроме:
— Любовь моя!
Потом еще раз громче. Все с тем же результатом. Тогда поднялся, натянул штаны, прошелся по комнатам, выглянул в окно. Никого! За забором тоже было пусто. Не было даже Владовой машины. Я вслух пожаловался небесам:
— Меня все бросили!
Сам понял насколько фальшиво это звучит и отправился в душ.
На кухонном столе под банкой сгущенного молока меня дожидалось послание — листок из блокнота в клетку. Его я заметил не сразу. Когда же заметил, вытянул и вздохнул. Влад печатными буквами начертал: «Повез девчонок в город, в милицию. Вика отказалась ждать до вечера. Смотри, без нас не хулигань».
Хулиганить было лениво. Вообще было лениво что-либо делать. Я решил, раз так легла карта, почему бы и не устроить себе выходной — от друзей, от проблем, от суеты, от себя самого.
На завтрак меня ждали ароматные оладьи и какао. Я оставил их на десерт. А пока разжег огонь, налил в сковороду масла, настрогал вчерашних сосисок, зеленого лука, покрошил черного хлеба, пожалел, что нет помидорки. Все-таки двадцать первый век в этом плане был куда удобнее — овощи-фрукты круглый год. Любые, даже совсем экзотические. А здесь же…
— Тут вам не там, — изрек я глубокомысленное и принялся ворошить лопаткой содержимое сковороды.
Аромат по кухне разливался сногсшибательный. Я обжарил все от души, залил сверху яйцами, выждал, чтобы белки затвердели, а желток только едва подернулся пленочкой, внутри остался жидким. Чтобы можно было его подобрать хлебушком, зачерпнуть! Размечтался так, что едва не подавился слюной.
К пище богов налил пятьдесят грамм, здраво рассудив, что после вчерашнего вполне себе заслужил. Плюхнул на стол разделочную доску, водрузил сверху сковороду, вспомнил стариковское: «Приступим-с». Взялся за стакан, только выпить не успел.
Пейджер запиликал, как раз в этот момент. Удивительно, но из памяти моей начисто стерлась вся информация о нем. Поначалу, я даже не понял, что здесь может пищать. А когда сообразил, сердце сразу екнуло в пятки. В голове поселилось ощущение неминуемой беды.
Я неуклюже плюхнул не выпитый стакан на стол, оттолкнул рукой, нечаянно опрокинул. По столу растеклась пахучая лужица, потекла ручейком, закапала на пол. Я же сидел в полном отупении, смотрел на капли и просто боялся. Боялся новостей, боялся неопределенности, боялся сдвинуться с места. Боялся себя, своей силы. Боялся смерти и ее непомерных аппетитов. Это был всепоглощающий, абсолютно иррациональный страх.
А потом вслед за каплями упал и стакан. Разлетелся на сотню стеклянных брызг. Окропил весь пол. Резанул по босым ступням. И я словно проснулся. Подскочил, оттолкнул табурет, опрокинул его, не видя осколков, метнулся в коридор, в комнату. Принялся метаться, оставляя кровавые следы, шарить по карманам курток, рубашек, штанов. Пытался отыскать этот чертов прибор. Этот привет неизвестно откуда.
Пальцы предательски подрагивали, путались в складках ткани, спотыкались о пуговицы, рвали замки молний. Я проверил все карманы по два раза, когда вдруг вспомнил, куда же убрал пейджер. Рванул на другой конец комнаты, со всей дури распахнул шкаф, бахнув дверцей о спинку кровати.
Звук получился звонкий, как выстрел. Я вздрогнул и оклемался окончательно. Выволок из глубин полированного монстра дорожную сумку, кинул ее на одеяло, куда увереннее залез в боковой карман. Задержал руку внутри. Пейджер был там. Я ощупал его пальцами, не решаясь вынуть наружу. То, что там нет ничего хорошего, буквально стучало в висках вместе с током крови. Ощущение беды рвалось с языка. Плохо, все плохо. Все хуже некуда! Черт!
Я отчаянным движением выдернул руку из кармана, посмотрел на экран. Сообщение было коротким, всего три слова:
— Тебя вычислили. Беги.
— Вика!!!