Страница 4 из 14
3
— Катён… это сложно всё.
— Что сложного? — расстроилась дочь. — Мам, ну не тот дядя из кафе, так другой пусть будет. Хотя тот мне понравился.
— Чем? — мы как раз подъехали к старому коттеджу моей тёти, и я припарковала машину.
— У него трость классная.
Я того мужика даже не разглядывала. И трость не заметила. Да и глупости всё это.
— Кать, послушай меня внимательно. Мне жаль, что ты увидела то, что увидела. Правда. И я понимаю, что тебе неприятно и больно. Но знаешь, что самое главное? Меня предал муж. Да, Кать, ты уже достаточно большая девочка, чтобы это понять. Меня предал мой муж. Но твой отец тебя не предавал. То, что он был с тётей Наташей — это не предательство тебя, это предательство меня, милая.
Мы с Катей вышли из машины, я притянула свою малышку к себе, и обняла.
— Сейчас дети быстро взрослеют. Мы разговаривали с тобой на эти темы, да и в школе, в интернете ты явно нахваталась. И ты точно поняла, что делал папа в тот вечер, так? — я дождалась, чтобы дочка кивнула, и продолжила. — Он мне изменил, но не тебе. Это сложно понять, но ты должна попытаться. Он же был хорошим отцом. Твой папа скучает по тебе. Звонит, пишет — и тебе, и мне. Не приходит только потому что я запретила тебя травмировать, попросила дать тебе время. Но Кать, это время должно настать, понимаешь? Твой папа — это твой папа, который допустил ошибку. Не нужно искать мне мужа, у тебя уже есть отец.
Катя тяжело вздохнула, и не ответила мне ничего. Бедный мой лягушонок.
Странная штука — жизнь. Я горячо любила мужа. И мы отлично жили с ним. Да, страсть немного утихла, но нельзя сказать, что мы скатились в рутину. Нет, у нас после стольких лет сохранится интерес друг к другу, нам всегда было о чем поговорить, и в постели всё было отлично. Я не запустила себя, я успешна и красива.
Эта измена — гром среди ясного неба. И я даже не могу оплакать своё разбитое сердце. Если бы только я была свидетельницей предательства мужа, то я бы выла от горя. Места бы себе не находила. Но со мной была Катя, и так получилось, что моё сердце разбилось тихо, а её — громко. И за её горем моё ощущается не так сильно.
Весь этот месяц я только и делала, что анализировала нашу жизнь. Вспоминала приятные моменты, их так много! Виктор был отличным мужем, и отцом. Катьке он уделял целый океан внимания, он не был «диванным» папой. И я вспоминала все эти моменты, прокручивала нашу жизнь, и… нет, я не могу понять — почему! Что послужило причиной измены. Говорят, что всегда виноваты оба, но видимо это ложь. Не вижу я своей вины в том, что муж спутался с другой!
Утром, днем и вечером я ненавижу Виктора — и за то, что он причинил боль Кате. И за то, что он предал меня. А ночами… ночами я скучаю по нашей жизни втроем. Я не прощу его никогда, у меня на сетчатке отпечаталась измена Вика, но как же я скучаю! Не по нему — по нам!
Вот что ему не хватало…
— Ну что, котик, вот и наш дом, — мы подошли к коттеджу. — В соседских домах темно, на окраине поселка их всего два. Не страшно?
Катя покачала головой. Не страшно ей. А месяц назад она бы испугалась жить так далеко от цивилизации. Повзрослела моя девочка.
И снова молчит.
— А вот дом, — открыла его, и добавила в голос оптимистических ноток. — Пыльно, прохладно, но это поправимо. Спать будешь со мной?
Катя снова мотнула головой.
— Давай я приготовлю две спальни. Но сегодня ты со мной поспишь, хорошо? А завтра если захочешь — одна уже. Поможешь мне прибраться? Кухню и спальни — сегодня, а потом уже не спеша весь дом.
Мы с Катей принялись за уборку. Я всё не могу отделаться от мысли, что еще совсем недавно дочка бы капризничала, филонила. Мечта каждой матери, чтобы ребёнок был послушным, но… фиговая мечта, как оказалось!
Психолог говорит, что Катя, как и почти все современные дети, хоть и знала о взрослой стороне жизни, но не была готова с ней столкнуться. И потому потерялась, замкнулась в себе. Не из вредности молчит, и не чтобы наказать нас, взрослых, которые не смогли её уберечь. Она так справиться пытается с тем, что наша жизнь разрушена.
А ведь если психолог посоветует вернуться к Вите, я ради дочки сделаю это. Так, стоп…
— Кать, ты подслушивала нашу беседу с психологом, да? Отсюда эта идея найти мне мужа, который станет твоим новым папой? — спросила я, готовя нам быстрый ужин.
Катя покраснела, и покачала головой. Врушка.
Вчера я, отчаявшись, спросила у психолога — может, вернуться к Вите? Может, тогда Катя забудет об этой беде, когда вернется в нашу привычную жизнь?
— Кать, твой папа… — я снова хотела сказать, что Витя любит её, и Катя это поняла. Резко поднялась, нахмурившись, и потопала на второй этаж.
Чтобы не быть в надоевшей тишине, я включила музыку, и продолжила делать нам ужин. Меня отвлек телефонный звонок.
Виктор.
Нет, не могу с ним разговаривать. Просто не могу! Мы общаемся с ним, но разговаривали за этот месяц всего три раза. И в каждый наш с ним разговор я задыхаюсь, горло так сжимается от подступающих слез, что я не выдерживаю, и сбрасываю вызов. И мы продолжаем общаться в мессенджере. И обсуждаем только дочь.
Нужно подавать на развод, делить имущество, принимать решения. Столько всего предстоит сделать! Но состояние Кати меня останавливает от этих шагов. А Виктор думает, что раз я не тороплюсь с разводом, значит раздумываю — простить его или нет.
«Привет. Вы доехали? Я звонил Кате, она снова не отвечает мне. Может, ты поговоришь со мной? Насть, я скучаю! Я так сильно скучаю! И по Катьке, и по тебе. Я очень вас люблю. Может, на следующий сеанс с психологом приеду я? Подумай над семейной терапией: сначала мы втроем, а затем только мы с тобой. Я хочу всё исправить, любимая. Мы того стоим. Подумай, прошу. И отправь мне, пожалуйста, фотографию Кати, хочу посмотреть на неё. Она же растет не по дням, а по часам, а я пропускаю» — прочитала я поступившее сообщение от мужа.
— Наладить он хочет. Исправить, — пробормотала я, разозлившись. — Ненавижу!
Мы с Катей съехали из нашей квартиры. Могли выставить Витю, но я не могла перестать думать о том, что возможно он изменял мне и на нашей кровати. Когда вещи собирала, Витя присутствовал, и пытался мне всё объяснить.
Извинялся.
Каялся.
На колени вставал.
А потом вдруг сказал правду, которая до сих пор эхом звучит внутри меня: