Вечная ложь

Мое тело пульсировало от потребности в нем. Разлука только обострила мое осознание его присутствия, мой разум терзали мысли о нем, а тело тяжелело от чувства потери. Когда его не было рядом, я чувствовала пустоту. Моя потребность в нем искажала мои мысли, и я придумывала причины, чтобы держать его рядом с собой.

Я была наркоманкой.

Осознание этого факта обрушилось на меня с силой арктического ветра, и все мое тело задрожало. Достаточно было одного удара — одного рокового разговора в лифте, и я попалась на крючок. Могу ли я избавиться от этой привычки? Хотела ли я этого? Как я могла думать о том, чтобы остаться с ним, когда он был в мафии?

Круговые споры и постоянное внутреннее смятение были изнурительными. Я даже не осознавала, насколько устала, пока не вернулась в его спальню. Шторы закрывали окна, освещая комнату мягким светом, делая ее спокойной и привлекательной. Кровать выглядела просто великолепно. Она не была застелена, но и покрывала не были в беспорядке. Было видно, что Лука спит на ближней стороне, где на тумбочке стояли часы и стакан. Наклонившись, я понюхала подушку — она пахла им. Запах притянул меня ближе, и я забралась под одеяло, чтобы окунуться в его тепло и безопасность. Я не была уверена, что мне когда-либо в жизни было так комфортно, и мои тревоги улетучились, когда я закрыла глаза.

Ласковое поглаживание по длине моей руки пробудило меня ото сна.

— Мужчина может привыкнуть возвращаться домой, где его ждет такой вид. — Лука сидел рядом с кроватью, где я лежала, его глаза были мягкими, как теплый молочный шоколад. — Пора вставать. Я забираю тебя.

Я взглянула на часы. — Шесть! Я проспала дольше, чем ожидала. — Я встала, осторожно потирая глаза, чтобы не размазать макияж, пока не вспомнила все свои слезы. Мне повезло, если макияж глаз еще не размазался по всему лицу.

— Это было насыщенное событиями утро; тебе нужен был отдых.

Я безучастно кивнула, и он усмехнулся.

— Одевайся, соня, хотя я получаю огромное удовольствие, видя тебя в моей одежде. — Его голос стал глубже, и когда я встретилась с ним глазами, его взгляд был скрыт за пеленой.

Я опустила ноги на пол и покачала головой. — Я переоденусь, но не могли бы мы пойти в какое-нибудь обычное место? Я не готова к официальному ужину.

Его лицо расплылось в широкой ухмылке. — Я знаю как раз такое место.

Лука вез нас вдоль реки Гарлем и по мосту Джорджа Вашингтона в Нью-Джерси. Весна наступила достаточно поздно, солнце еще освещало небо, и я наслаждалась тем, как город проносится мимо, пока мы ехали в дружеской тишине. Вместо спутникового радио или телефона у Луки играла местная радиостанция, что показалось мне интригующим, но я не стала спрашивать об этом. Было ощущение, что мы находимся в пузыре, отстраненные от ожиданий и обязанностей жизни, и я не хотела нарушать этот момент.

Мы заехали на стоянку у забегаловки под названием “У Хайрама”. В небольшом здании были неоновые вывески в каждом окне и выцветшая деревянная табличка с названием хот-дога.

— Ты ведь любишь хот-доги, не так ли? — поддразнила я, вспомнив наш ужин с хот-догами на острове Кони.

— Хороший хот-дог невозможно превзойти. Я вырос на них и никогда не мог избавиться от этой привычки.

— Я слышала об этом месте, но никогда там не была, — заметила я, когда мы вышли из машины.

— Детка, если ты не пробовала хот-доги “У Хайрама”, значит, ты еще не жила, — игриво поддразнил он, заставив меня рассмеяться.

Маленький ресторанчик, должно быть, изначально был домом. Потолки внутри были низкими, а у дальней стены располагался богато украшенный каменный камин. Здесь помещалось всего полдюжины маленьких круглых столиков, а прямо за дверью находилась стойка, за которой клиенты делали заказы.

— Что ты хочешь? — спросил Лука.

— Просто обычную сосиску.

— Обычную? Без чили или квашеной капусты? Ты же, по крайней мере, собираешься намазать ее горчицей? — Он недоверчиво посмотрел на меня.

— Нет, — твердо ответила я. — Я простая и заурядная девушка. Бери или не бери.

Лука наклонился, чтобы прошептать мне на ухо. — Я очень хорошо знаю, что в тебе нет ничего простого или заурядного.

Мои щеки вспыхнули от жара, что, должно быть, было заметно, потому что Лука лукаво усмехнулся в ответ.

Сосиски были огромными, толстыми и почти вдвое длиннее булочки, и пахли они восхитительно. Мы выбрали столик в углу зала, откуда можно было наблюдать за постоянным потоком людей, приходящих на ужин.

— Квашеная капуста — лучший способ насладиться сосисками Хайрама, но у меня есть планы на тебя позже, которые не связаны с дыханием квашеной капусты, — сказал он, намазывая свой хот-дог горчицей.

Я покачала головой на его предположение, но не стала спорить. — Это место отличное.

— Да. Оно здесь с тридцатых годов. Раньше было место под названием “У Каллахана” прямо через дорогу — хот-доги были почти одинаковые, но “У Каллахана” был моим любимым из-за их убийственной картошки фри. Они продали его несколько лет назад — земля стала слишком дорогой. Они открыли еще одну в другом месте, но она так и не стала такой же хорошей. Это место постоянно занято, особенно в обед. Ты думаешь, что сейчас здесь полно народу, но это ничто по сравнению с обеденной толпой.

Мы ели нашу еду, пока в двери входил постоянный поток пожарных, строителей и других рабочих. Лука был в своей стихии - расслабленный и уютный в окружении людей — соли земли. Видя его таким и думая о нем, слушая радио, я поняла, что большая часть его юности в Нью-Джерси осталась с ним. Возможно, у него была великолепная квартира с видом на небо прямо у Центрального парка, но бедный ребенок из Хобокена все еще оставался в тени.

— Тебе ведь нравилось расти здесь, не так ли? — спросила я, когда мы возвращались к машине под небом, окрашенным в мягкие цвета сумерек.

— Безусловно. У нас с друзьями была свобода действий в этом районе — это было здорово.

— Расскажи мне об этом.

Он озорно перевел взгляд на меня, прежде чем проверить наличие машин в зеркале заднего вида. — Возле домов, где я вырос, часто стояли столбы, на которых висели бельевые веревки. Через квартал от моего дома на одном из столбов висела веревка. Мы могли добраться до веревки с этого выступа и перемахнуть на следующий выступ, но между ними было около десяти футов обрыва до низа. Если ты был достаточно смел, чтобы перемахнуть, это избавляло тебя от необходимости проделывать весь путь по нижнему уровню.

— В течение нескольких недель после того, как мы обнаружили веревку, я качался на ней каждый раз, когда мы проходили мимо, но никто из моих друзей не рисковал. Однажды мы с лучшим другом гуляли допоздна, бросая камешки во входные двери. Звучит по-идиотски, я знаю, но тогда это казалось забавным. В какой-то момент, наверное, я схватил слишком большой камень или бросил слишком сильно, но мне удалось разбить окно в верхней части одной из дверей. Я до сих пор слышу, как стекло разлетелось на тысячи осколков и разбилось о бетонное крыльцо. Мы вдвоем взлетели, как одержимые. Когда мы подошли к выступу подпорной стены, я без раздумий перемахнул через него. Сначала мой друг не хотел этого делать, но позади нас взвыли сирены, и он схватился за веревку и перемахнул. Черт побери, если бы веревка не порвалась и не отправила его вниз, на бетон.

— Боже мой, с ним все в порядке?

— Сломал лодыжку, и копы нашли его, пока я прятался в тени. Он так и не выдал меня, но был зол на меня несколько недель, — усмехнулся он про себя.

— Ты просто оставил его там одного?

— Он бы сделал то же самое. Нет смысла в том, чтобы нас обоих поймали.