Вечная ложь

13

АЛЕССИЯ

— Как ты нашел меня под мостом? — спросила я, когда мы пришли в себя в моей постели несколько минут спустя. Лука лежал на спине, я облокотилась на него, моя голова лежала на его плече, и я слушала, как бьется его сердце.

— Один из охранников сказал мне, что ты покинула здание.

— Ты спросил обо мне у охранника?

— Нет, он позвонил мне, чтобы сказать, что ты ушла.

— Зачем он это сделал?

— Потому что я заплатил ему за это.

— Что? Почему? — Я приподнялась на локте и уставилась на Луку, его лицо было бесстрастным.

— Это имеет значение? — спросил он мрачно.

— Да, я хочу знать, что здесь происходит. — Я смотрела на его лицо, пытаясь понять, что делать с его признанием.

— Я же говорил тебе, что я не такой, как большинство мужчин. Когда я вижу что-то, чего хочу, я иду за этим, будь то неожиданный казус в лифте или случайная встреча на улице. Я такой во всех аспектах своей жизни. Если есть деловое предприятие, в котором я хочу принять участие, я обязательно это сделаю. Я никогда не буду сидеть сложа руки и надеяться, что удача сама придет ко мне в руки.

Он хотел сказать, что подстроил поломку лифта только для того, чтобы поговорить со мной? И он... что... заплатил охранникам, чтобы они присматривали за мной? Ни хрена себе. Была ли я в ужасе или польщена? Мой взгляд переместился с его лица вниз, где его рука лежала на груди, костяшки пальцев были в крови. Лука следил за мной, и это спасло меня. При мысли о том, что могло бы случиться, если бы он не пришел за мной, мой желудок злобно сжался.

Встав с кровати, я достала аптечку в ванной и села на кровать рядом с ним, скрестив ноги. — Давай я обработаю твои руки, — тихо сказала я, откручивая колпачок с тюбика с мазью и беря его руку в свою.

Я подняла взгляд, и наши глаза встретились. В его обсидиановом взгляде светилась такая осязаемая похоть, что у меня по коже побежали мурашки. Я робко улыбнулась, и он ухмыльнулся в ответ.

— Я так понимаю, это означает, что я прощен?

— Может, расскажешь мне, где ты научился так драться? — Я все еще не была уверена, что думать о Луке, но осуждать его за его действия было трудно, когда они спасли меня от того, что могло стать ужасным кошмаром.

— Когда я рос, я участвовал в своей доле драк. — Его глаза поднялись к потолку, когда он рассказывал о своем прошлом. — Когда я стал старше, удары по тяжелому мешку стали отличным средством для снятия стресса. Несколько лет я работал с тренером, проводил спарринги, но никогда не участвовал в реальных поединках. Сейчас я в основном занимаюсь с мешком самостоятельно. Мне нравится оставаться в форме — никогда не знаешь, когда тебе понадобится защищаться.

Его глаза вернулись ко мне, но я избегала его взгляда, собирая вещи в аптечку. Я проделала большую работу, чтобы отогнать мысли о нападении на задворки моего сознания, но его напоминание вернуло их с пугающей ясностью. Я почувствовала вкус страха, который испытала, прижавшись спиной к цементной колонне. Я никогда не хотела испытать этот ужас снова.

— Думаю, теперь моя очередь задать вопрос, — сказал Лука, возвращая мои глаза к своим и возвращая мои мысли в настоящее. — Почему ты бродила по городу посреди дня?

Я глубоко вздохнула и опустила глаза вниз, где мои руки были сложены на коленях. — Мой босс сказал что-то, что меня расстроило, и я была в таком стрессе, что мне просто нужно было передохнуть. Я была настолько погружена в свои мысли, что не заметила, как далеко забрела.

Когда он ничего не ответил, я подняла на него глаза. Лука был неузнаваем. Он выглядел совсем другим человеком — кем-то ужасающим. Темные глаза, которые обычно с таким жаром пожирали меня, были как осколки стекла, а его угловатая челюсть застыла от напряжения. Он поднялся и сел напротив меня, его глаза буравили меня.

— Что он тебе сказал? — Слова прозвучали угрожающе. Его гнев был направлен не на меня, но, тем не менее, он был пугающим.

— Неважно, что он сказал. Я пошла в отдел кадров, чтобы подать жалобу, так что с ним разберутся. Я не хочу повторять то, что произошло с ним, или думать об инциденте под мостом. Может, поговорим о чем-нибудь другом? — Я ввела его в заблуждение, намекнув, что подала жалобу, но я собиралась сделать это при первой же возможности, так что маленькая белая ложь не имела значения.

Его глаза сузились, но он уступил. — Ты сказала, что у тебя был сильный стресс - что еще тебя беспокоило?

Ты. Мы. — Мои родители всегда меня нервируют.

— Как это?

— Может быть, это звучит по-детски, но я никогда не чувствую, что соответствую всем требованиям. У меня две сестры: младшая — художница, которая не может ошибаться, а старшая была взята под крыло моего отца очень давно, через несколько лет после смерти нашего брата. Я всегда была застрявшей в середине, случайным человеком. Я даже пошла в университет, чтобы работать в компании отца, и большую часть времени я не уверена, что он замечает, что я там.

— Я думаю, что это звучит вполне разумно — хотеть их похвалы, но ты не можешь позволить их мнению управлять тобой вечно.

— Я знаю, и я наконец-то начинаю понимать, что их мнение не имеет значения. Это ничего не меняет, если папа гордится мной или нет. Я должна прожить свою жизнь так, чтобы быть счастливой — это моя жизнь. — Я была довольна убежденностью в своем тоне, признавая, что в моих словах есть правда. Это чувство росло внутри меня, и мне было приятно выразить свои мысли словами.

Лука мягко улыбнулся мне, прежде чем его губы опустились. — Как умер твой брат?

В каком-то смысле я оценила то, что он спросил, а не выразил обычные соболезнования. Он не стал отмалчиваться или играть в игры; он прямо спросил то, что хотел знать.

— Однажды вечером мой отец взял моих брата и сестру в кино. По дороге домой их ограбили, а моего брата убили. Ему было одиннадцать лет. — Прошло почти семнадцать лет с тех пор, как я потеряла своего старшего брата, но говорить об этом было все еще больно.

— Сколько тебе было лет?

— Семь. В тот вечер мы со старшей сестрой были на генеральной репетиции школьной программы. Мы танцевали и пели, пока моего брата убивали. После этого моя семья изменилась. У нас бывают моменты, но по большей части это разорвало нас на части.

Он кивнул в знак понимания.

— Как ты потерял свою мать? — тихо спросила я.

— Стрельба на дороге — не в том месте и не в то время. Она только вышла из дома, чтобы сбегать на рынок, и ее застрелили на тротуаре. Я услышал выстрелы и выбежал на улицу, чтобы найти ее в луже собственной крови. Какой-то уличный бандит с мишенью на спине проходил мимо в это время - шальная пуля попала ей прямо в сердце. — Его голос был настолько лишен эмоций, что у меня по коже побежали мурашки.

— Сколько тебе было лет?

— Семнадцать. Арианне было всего четырнадцать. — Его младшая сестра — она все еще была маленькой девочкой.

— Тебе пришлось стать приемным ребенком?

— Только на пару месяцев. Как только мне исполнилось восемнадцать, я подал прошение об опеке над ней.

— Не могу представить, как можно воспитывать девочку-подростка, когда ты сам был еще ребенком. — Я вспомнила, каким кошмаром были мы с сестрами в этом возрасте, и скривилась.

Он рассмеялся. — Ничего не было легким, но я старался изо всех сил. Ты имеешь дело с тем, что дает тебе жизнь, но именно поэтому я стараюсь всеми возможными способами добиться того, чтобы жизнь дала мне выигрышную карту.

Когда он говорил так, и зная то, что я теперь знала о нем, его действия звучали совершенно разумно. Как я могла винить его за властность и напористость, когда он сам распоряжался своей жизнью, пытаясь дать себе лучший шанс быть счастливым? Он видел, как убили его мать, и был вынужден воспитывать свою маленькую сестру; и несмотря на все эти трудности, он взял себя в руки и добился успеха. Его упорство и честь были не просто достойны восхищения, они были невероятны.