Страница 4 из 16
Через некоторое время я пригласил этих людей к нам в мастерские в Питер. Они познакомились с мастерами, осмотрели те военные разработки, которые проектировались или делались в моих мастерских и озадачились.
– Что, господа оружейники, интересно? Большие дела делаем, да вот чистых оружейников у нас нет. А было бы неплохо создать многозарядную автоматическую винтовку – автомат. Скажу сразу, об этом задумывается ваш Яков и он первым создаст очень приличную автоматическую винтовку. Но не судьба ей быть поставленной на вооружение царской армии, как и автоматам Фёдорова и Дегтярёва. Вас оценят, да без толку, ибо сам император охарактеризует автоматы, как бесцельную трату патронов.
– А что же делать?
– Вот когда заграницей это станет нормой, их армии будут вооружаться таким оружием и бить нас, тогда и наши великие стратеги от армии примут решение, мол, покупайте за границей и делайте.
– Однако, вы, Алексей Николаевич, как будто наперёд думаете.
– И думаю, и знаю. Время дорого, друзья, пока вы опытным путём придёте к своим изобретениям. Война на носу и нашему подразделению очень нужны новые образцы оружия, чтобы противостоять врагам: автоматы, хорошие снайперские винтовки и пистолеты. Если вам интересно, прошу бывать у меня в мастерских, скажем, по субботам. Будем вместе работать над созданием оружия будущего.
С того осеннего разговора каждую субботу четверо оружейных мастеров, стоящих у истоков автоматического оружия России, стали бывать в наших мастерских, где мы разбирали имеющуюся у нас импортную технику, анализировали применённые в них конструкции элементов и ТТХ. Я подталкивал оружейников к мыслям об устройстве оружия, которое они сами на основе анализа других образцов, создадут через пять, десять и даже двадцать лет.
В своей реальной жизни эти люди прошли путь от рабочего до начальника конструкторского бюро, после чего смогли полноценно работать и что-то создать. Мне не требовалось тащить их по иерархической лестнице Сестрорецкого, Тульского или Ковровского заводов, здесь они сразу становились главными конструкторами. Токарев нацеливался на создание снайперской винтовки СВТ-38 и своего пистолета «ТТ», Дегтярёв – на ручной, станковый пехотный, а в будущем авиа и танковый пулемёты. Фёдоров должен был доработать винтовку Мосина и «Арисака Тип 30». После русско-японской войны её кардинально переработает японский оружейник Кидзиро Намбу, доведя до уровня американской «Спрингфилд М1903». Ждать, когда Намбу доработает «Арисаку» я не стал, а сразу приобрёл только что появившийся на рынках «Спрингфилд М1903», которую должен был улучшить Фёдоров.
В наших мастерских мы занимались общим проектированием, а затем оружейники всю неделю в мастерских полигона, привлекая к работам рядовых помощников, рассчитывали, вытачивали и собирали новые детали. Получалось, что я давал идею, а они сами вели расчёты, создавая свои же изделия. В любом случае, процесс был не быстрый, но я рассчитывал, что через год-два у нас будут готовые образцы, которые мы выпустим мелкими сериями на наших мощностях. Тут же вставал вопрос создания у Обухова опытного оружейного цеха – необходимо было искать новые помещения и расширяться.
А вот несколько фотоаппаратов и аппаратуру для проявки и печати фотографий мы купили, пожалуй, в самой знаменитой в Питере мастерской мастера Атамасова. Там же Сова, Виля и ещё десяток бойцов учились фотоделу.
В четверг меня вызвал к себе Ерофеев.
– Алексей, в субботу будет охота на уток, поедешь со мной.
– Борисыч, я не охочусь.
– Надо, Лёша! Будут начальники полиции, жандармерии, сам понимаешь, надо вливаться в коллектив.
– А что брать?
– Там все есть, главное, приди.
Я прибыл в субботу в назначенное время домой к Ерофееву, откуда на тарантасе я, Ерофеев и два каких-то важных мужика из городского жандармского управления, с которыми мы познакомились по пути, покатили в усадьбу какого-то полковника от жандармерии, расположенную под Питером.
Там уже стоял дым коромыслом: жарились шашлыки из баранины, на вертелах над огнём слуги крутили нанизанных перепелов. Мы зашли в дом, где в большущей гостиной был накрыт стол метров десяти длиной, заставленный соленьями и неимоверным количеством штофов с водкой. По обе стороны стола сидели уважаемые люди, которые пили и закусывали. Во главе стола сидел почтенный усатый старикан, а рядом с ним ещё мужики в возрасте, по повадкам явно из генералов. Я тихо спросил у Ерофеева.
– Борисыч, кто это?
– Все чины из городского управления и штаба корпуса. Ещё есть несколько шишек из полиции и армейцев, вот четыре генерала и хозяин усадьбы, барон Вальдшнеп.
Тут нас заметил центровой и командным голосом а-ля Шаляпин, произнёс.
– Ваня, опаздываешь. Занимайте места и по штрафной-с! Мы тут с обеда сидим, а вы изволите опаздывать!
Я бросил взгляд на своих юных спутников. Всем мужиками было за сорок, но я стоял сразу за Борисычем, поэтому первым попался на глаза генерал-аншефу.
Ерофеев и мы разместились с краю стола, и официант лёгким движением руки тут же капнул полный стакан водки. Нужно отметить, что перед всеми офицерами стояли не рюмочки, а стаканы, полные водки, и пили они стаканами. От этой перспективы меня бросило в холод.
– Это после таких доз в кого мы вообще попадём, кроме рядом стоящего охотника?
Тут генерал снова обратился к нам.
– Опоздавшим штрафную!
Мы махнули по стакану, подождали, пока жидкость уляжется в желудке, и неспешно закусили.
– Лёша, пей, все нормально.
Закусив, этот же неспокойный генерал снова докопался до нас.
– Борисыч, это что за молодое дарование ты привёл?
– Господин генерал, кадры готовлю перспективные.
– Молодец, готовь. Ну-у-у, чтобы все!
После генеральского тоста народ снова залил в себя стакан водки.
– Блин, Борисыч, если такими дозами пить, так меня вынесут, как подстреленную дичь.
– Не посрами Особый отдел, Лёша, пей!
Тут вступил в разговор другой генерал.
– Эх, хорошо пошла беленькая! Умеешь ты, Пафнутич, всё организовать. За хозяина охоты!
Во мне не успели улечься первые два стакана, как к ним "литерным" прилетел третий. От такой ударной дозы мне стало совсем скучно, глаза принялись разбегаться в совершенно разные стороны и никак не хотели возвращаться назад. А народ ничего, бодренько общался за неё самую, за жизнь-то. Тут снова кто-то из вождей вякнул.
– Тост, господа. Чтобы всегда!
После тоста генерала все подняли стаканы и осушили их. Потом мы закусывали, благо, что кушали жирную жареную мясную пищу, которую заедали солёными грибочками, огурчиками и капусткой. Душевно сидели, если бы не генерал. Этот Гондурас зорко следил, чтобы все пили до дна. После четвёртого стакана я не очень уверенно попадал вилкой в грибочек, который бегал от меня по тарелке. Зато охотники явно не собирались останавливаться.
А Борисыч оказался весьма привычен к такому времяпрепровождению, так что чувствовал себя здесь весьма комфортно.
– Ах, отменно пошла! Лёша, молод ты ещё, тренировки совсем нет. Ничего, придёт с возрастом. Я вот пью и ни в одном глазу. Так вот есть у меня друг, целый заместитель управляющего оптико-механического завода. Так вот он, доложу тебе…
Затем наступила пауза минуты на две, после которой снова раздался голос Ивана Борисовича.
– Лёша, чего тебе надо доложить, я что-то не расслышал, грибочков или шашлыка?
– О друге на оптико-механическом.
– А! О! Точно! Так вот, у него в кабинете имеется два графинчика: с водой и тот самый, что для уважаемых гостей. А я у него гость уважаемый. А в том, другом – чистый, аки слеза младенца, спирт. Да-с!
– Упс, Борисыч!
– Зашёл я к нему в гости, Александров нужный графинчик-то достал и на стол поставил. А лето было, жарковастенько, воды пить хотелось. Только мы сели и собрались пообщаться, запивая разговор по маленькой, как управляющий завода возьми и зайди. Целый генерал, настоящий хозяин, важный, отчего очень уважаемый. Зашёл он и говорит. Тут снова наступила пауза, во время которой Ерофеев вспоминал, кто и чего и зачем говорит.