Страница 202 из 701
— Кхм, — откашлялся Бруствер, надевая «улыбку», — признаю, ты умеешь напустить туману. Но план у тебя не очень. Всё же, ты оказался здесь.
— Да, — легко согласился Манфрид, — я здесь.
Кингсли ощутимо замялся и вперёд выступил Йен.
— Я тут пытаюсь кое-что понять, помоги мне, ладно? Когда волшебник становится сумасшедшим… таким как ты, например… ты понимаешь, что ты ненормален? Вот сидишь где-нибудь в сортире, дрочишь в собственном дерьме, листая разные журнальчики и вдруг неожиданно останавливаешься и говоришь себе: «Мерлин мой, поразительно, ну и псих же я!». А? Такое бывает у вас, ребят?
— Тебе приятно считать меня психом? — на его лице с трудом читаются эмоции, но гнев был хорошо заметен. Острая фраза Эберхарта пробила ментальную броню спокойствия пленника.
— Очень приятно, — улыбнулся Йен.
— Я и не ожидал, что вы меня поймёте, — фыркает маг, — но я не выбирал, а был… скажем так… вынужден всё это осуществить, — он странно и фанатично улыбается, — был «избран» высшей силой, словно Гарри Поттер. И с этим уже ничего нельзя поделать. Меня направили и вот, именно тут закончился мой путь.
— Не думаю, Манфрид, что ты сам в это веришь, — покачал головой подключившийся Кингсли, — на тебе нет Империо или ментальных закладок, это мы проверили первым же делом. Значит, ты имеешь в виду нечто другое… Направление какой-то высшей силой… типа той же «Матери-Магии», например? Ладно, неважно, — наклонил он голову, — вот только мне кажется, ты не заметил явного противоречия в своих словах.
— Какого именно? — хмурится целитель.
— О, я рад что ты спросил. Если ты был избран, скажем… этой самой высшей силой… пусть будет, что она тебя направляла. Но не находишь странным, что эти убийства доставляли тебе такое удовольствие? Тебе ведь приятно было мучить этих людей? Рвать их на куски? Пытать? Упиваться кровью и творить то, что ты делал? Как-то это не вписывается в понятия вынужденного подчинения этой «неведомой высшей силе», а, Манфрид?
— Делать подобное мне было не более приятно, чем остаться тебе, глава Первого Следственного Комитета Кингсли Бруствер, со мной наедине, в закрытой комнате, без окон и свидетелей, — пленник едва уловимо, насколько позволяют многочисленные цепи, кивает на стекло, за которым стоит Леонард и остальные. — Отомстил бы ты мне? Показал, какого это, когда кому-то плохо?
— Нет, — качнул следователь головой, — я бы никогда до такого не опустился.
— Никогда, потому что могут быть последствия, не так ли? — ухмыляется Фейренберд, — но я вижу твои глаза, вижу, что ты был бы не против. Не со всеми, не с каждым, но вот со мной — можно! Кхи-кхи-хи! Что плохого, что человеку нравится его работа? Не буду отрицать, мне нравилось то, что я делал и я жалею, что попался так рано. Будь моя воля, я бы продолжил наказывать остальных преступников…
— Стоп, — махнул рукой с делом в ней Эберхарт, — среди твоих жертв были лишь двое преступников — Роберт Фернандез и Джон Дайс, маглы, которые ограбили банк. Остальные люди были невиновны.
— Невиновны⁈ — вскинулся целитель, — это что, шутка? Две женщины с этими грабителями, которые занимались ростовщичеством, обманывая других, навешивая им неподъёмные ссуды, отправляя людей в вечное долговое рабство? Ты про них говоришь? А тот мошенник, Эндрю Тэйлор⁈ За такое вы должны быть мне даже благодарны! Волшебник, который всю свою жизнь зарабатывал деньги на лжи, каждым своим вздохом обворовывая обычных людей, без капли магии в своём теле. Знаешь, скольких людей он заколдовывал и обворовывал до копейки? А скольких тем самым довёл до самоубийства? Он был натуральным маньяком…!
— Маньяком, Манфрид? Таким как ты? — пытается вклиниться Кингсли, но пленника уже понесло.
— А вторая пара женщин⁈ — глаза мужчины аж закатываются, когда он вспоминает детали происшествий, — столь же мерзкие внутри, насколько красивы снаружи. Я просто уравнял их состояния. Кто виноват, что они не смогли так жить? Кхи-кхи-хи! Кто там ещё остался? А… тот сквиб. Вонючий мужеложец, распоследний «глиномес», к тому же, торговец наркотиками. Гомосексуалист и торговец наркотиками! Не будем забывать этого ублюдка, который только и мог, что распространять заразу, как своим телом, так и собственными действиями.
Пленник начал успокаиваться, говорить тише и медленнее.
— Только в нашем сраном мире можно сказать, что эти люди невинны и сказать это не смеясь, вот в чём проблема. Но в том-то всё и дело, не так ли? Мы видим преступления на каждом углу, в каждом доме, как в мире магов, как и у маглов. И мы терпим это! Терпим, потому что это обычное явление. Мы терпим это утром, днём и вечером. Но больше мы терпеть не будем. Я подам пример! И то, что я сделаю… сделал, — странно поправляется он, — маги потом будут долго думать. Станут изучать подробности и следовать моему примеру. Всегда…
— Да… мания величия, — мотнул головой Эберхарт, убирая флакон сыворотки правды со стола. Они обошлись без её применения.
— Ты должен благодарить меня, — смотрит Фейренберд на Кингсли.
— Почему, Манфрид? — не спешит прекращать допрос чернокожий волшебник.
— Ведь тебя запомнят после моей поимки и всего… остального. Пойми, следователь. Единственная причина, почему я здесь и сейчас, это потому что меня привели сюда высшие силы, о которых ты даже не догадываешься. Вам помогла простая случайность и везение, предвидение.
Бруствер коротко хохотнул.
— Нет-нет, это мы тебя поймали. И сделали бы это в любом случае, рано или поздно.
— Да? То есть это не случайность, а ваши экстраординарные навыки? Тогда что же вы не ловили меня раньше? Ещё на первых жертвах, этих грабителей банка? Выжидали? Играли со мной? Вы что, позволили всем этим «невинным» людям умереть, только потому что вам не хотелось ловить меня слишком рано? Да? Скажи, какие у вас были надёжные и точные способы моей поимки, если бы не счастливая случайность с чарами обнаружения на той заброшенной ветке метро? Прямо в тот миг у меня в голове вертелись десятки путей, так что даже не сомневайся, это было предначертано всем нам! Именно этот миг!
— Манфрид, успокойся, — приподнял Кингсли руки, ладонями прямо пленнику, — помнится мне, мы уже однажды стучали тебе в дверь. Тогда разминулись лишь совсем чуть-чуть. Ты едва успел сбежать. Тоже везение?
Целитель замолчал, переваривая мысль.
— Да, «помнится» такое. А ещё я помню, как разбил тебе морду. Ты жив, только потому, что я не убил тебя в тот миг! — яростно забился он в цепях.