Отступник. Вольник

— А зачем куда-то лететь. В авиасалоне «Нэш и Ко» уже, почитай, три месяца стоит «Альбатрос» и дожидается своего покупателя, — пожав плечами, с наигранным равнодушием ответил он.

— Так просто? — удивился я, уже настроившись на дальнее путешествие.

— Вольник один, прозывавшийся Бульдогом, внёс предоплатой четверть стоимости машины, под него и перегнали. А сам пока на своей старушке летал. Не сидеть же без дела. Дня за два до прилёта «Альбатроса» сгинул без следа и признан погибшим. А аэроплан выставили на продажу, но желающих пока нет.

— Прямо счастливый случай, — хмыкнул я.

Вообще-то, при этом я имел в виду не только себя, но и авиасалон, который мало того, что заработает на продаже «Альбатроса», так ещё и наживётся за счёт внесённой предоплаты. Даже если Бульдог объявится, это уже ничего не изменит. Он официально признан погибшим, и сделка аннулирована. Я вообще не удивлюсь, если небезызвестный мне кадровик тут в доле.

— Я бы не назвал случай счастливым. Бульдог был отличным пилотом и достойным мужиком, — возразил Лужин.

— Я его не знал. А самолёт мне нужен, — теперь уже, по обыкновению, пожал плечами я.

Выпроводив Гаврилу и заперев дверь, я извлёк из кармана коробочку со своей покупкой. Камень без оправы сунул в специальную нишу в замке, зажав винтом его так, чтобы он не болтался, и прикрыл крышку. Всего лишь однокаратники, но этого более чем достаточно, чтобы заблокировать замок намертво. Теперь если рядом не окажется его двойника на моём колечке, дверь только взрывать. Окон в подвале нет, лишь вентиляционные отверстия, об амулетах-отмычках я не слышал. И потом по большому счёту это преграда от вездесущих детей. Вот уж кому я не собирался доверять ни на грамм.

Окончательно уединившись, начал распаковывать ящики. Всё. С этого момента посторонним сюда вход запрещён. Столярка со слесаркой без проблем. Гаврила и его мальцы могут там трудиться, сколько душе угодно. В лаборатории же только мои владения и больше ничьи.

Я настолько увлёкся желанием как можно быстрее проверить свою задумку, что не заметил, как наступила глубокая ночь. Глянул на разбросанные части и вздохнул. Собиралось всё легко, как конструктор, факт. Но больно уж много всего нужно было сделать, а я, что ни говори, не железный.

Во время завтрака Гаврила смотрел на меня настороженно выжидательным взглядом. Признаться, мне хотелось отложить покупку самолёта и вернуться в подвал. Даже не ожидал, что мной овладеет такое нетерпение. Пока мастерские исполняли заказ, было как-то фиолетово. А тут, когда практически вышел на финишную прямую, мне до нестерпимого зуда захотелось получить результат.

Хотя, с другой стороны, и взлететь на своём аэроплане тоже хотелось до дрожи в коленях. Хм. А это идея. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Быстро затолкав в себя завтрак, я подорвался из-за стола и покинул дом в сопровождении Гаврилы.

В лавке задержались ненадолго. Мартьян Ярославович уже обо всём позаботился, осталось только подписать договор, который мы заключали без каких-либо свидетелей. Своих охранников Мартьян Ярославович, похоже, к таковым не относил. Я быстренько ознакомился с его содержанием и без лишних слов подписал.

После чего мы с Абрамовым направились в банк. Он, может быть, и являлся привилегированным клиентом, но служащие на дом к нему не выезжали. А жаль. Сэкономили бы время на дорогу. С другой стороны, едва переступили порог, как нас подхватили под белы рученьки и провели в отдельный кабинет, где выслушали просьбу лавочника.

— Мартьян Ярославович, мы, разумеется, к вам со всем уважением. Но поймите меня правильно, банк не может вот так запросто выдать кредит на приобретение аэроплана. Молодому человеку необходимо внести хотя бы четверть его стоимости.

— С этим нет проблем, — ответил я вместо Абрамова. — На моём счёте в вашем банке имеется двадцать четыре тысячи рублей. «Альбатрос» стоит девяносто. У меня ещё и останется полторы тысячи.

— Вы позволите, я отлучусь на минуту, — обращаясь к моему поручителю и даже не глянув в мою сторону, попросил клерк.

— Разумеется, — отпивая из чашки предложенный кофе, согласился купец.

Отсутствовал банковский работник недолго. Каких-то пять минут, и он вновь присоединился к нам, выглядя при этом уже вполне по-деловому. Однозначно ходил проверять состояние моего счёта. Ожидаемо. Далее дело пошло куда бодрее, и уже через полчаса я вышел из банка с соответствующим поручительством на необходимую сумму.

Владелец авиасалона встретил меня, как самого дорогого гостя. Разве только не облизал с головы до ног. Ещё бы. Стоит эдакая громада, занимает место, а главное, ещё немного, и начнёт терять в цене. Что с того, что не летает. Это ни о чём не говорит. Часики тикают, машина стареет, желающих на лежалый товар значительно меньше, и он обесценивается.

Однако если господин Нэш думал, что будет так просто, то сильно ошибался. Он уже хорошо наварил на этих крылышках. Так что жалеть и входить в его положение я не собирался.

— Мистер Нэш, прежде чем мы завершим сделку, мой бортмеханик осуществит приёмку аэроплана. И как только он доложит мне о том, что качество удовлетворительное, я буду готов передать вам поручительство банка. А до того, чтобы у вас не возникло сомнений в том, что я серьёзный клиент, мы с вами составим договор о намерениях.

— Но аэроплан абсолютно новый.

— Не спорю. Однако он совершил перелёт в несколько тысяч вёрст. В этой связи я всё же настаиваю на вдумчивой приёмке. Если вас это не устраивает, то я могу отправиться в Америку и приобрести аэроплан уже там. Отсрочка в несколько дней для меня не принципиальна.

— Хорошо. Мы составим договор о намерениях, и ваш бортмеханик получит полный доступ к аэроплану. Разумеется, под присмотром наших специалистов.

— Будь иначе, и он даже не приблизился бы к «Альбатросу».

— Мне из них душу вытрясти или как? — счёл нужным уточнить Лужин, когда мы вышли из конторки по завершении оформления бумаг.

— Тебе нужно принять аэроплан так, чтобы сразу можно было отправляться в полёт. «Альбатрос» ведь новый. Или я что-то путаю?

— Я тебя понял, Фёдор Максимович, — улыбнулся Гаврила…

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл учитель. Обычно он не позволял себе подобного, и как бы не торопился, непременно стучался. А тут вдруг буквально ворвался, иначе и не скажешь.