Отступник. Вольник

В чём подвох-то? Столик стоит как бы на особицу. Стул пристроился так, что я окажусь лицом к залу. Сесть по другому, создавать неудобства как себе, так и соседям. Слишком тесно. А тут ещё и лёгкая ухмылка незнакомки, и чуть не откровенный немой гогот в глазах остальных.

Л-ла-адно. Поглядим, что будет дальше.

— Что можно поесть из готовых блюд? — поинтересовался я.

— Есть запечённая рулька, поставить в печь, за пару минут разогреется. А то и холодную, — ответил трактирщик

— Я обожду. И краюху хлеба.

— Присаживайся.

Я опустился на стул и сделал первый глоток пива. Интерес ко мне на время потерялся. Но по мере того как пиво убывало, а я всё сильнее запрокидывал кружку, народ начал оживляться. Наконец один из них поднялся из-за стола и присел напротив меня, ничуть не заботясь о том, что может кому-то помешать.

— Ну как, сосунок, тебе пиво?

В ответ все присутствующие грохнули оглушительным хохотом. Я окинул взглядом здорового бородача. Лет сорок. Человек-гора, иначе не скажешь. Но это ерунда. Большие шкафы обычно громко падают. А вот понять бы ещё, с чего им так весело.

Догадавшись, где может крыться подвох, я выплеснул остатки пива прямо на пол и, перевернув кружку, глянул на дно. Надо же. Да у них это прямо любимая забава. Интересно, они всех прогоняют через такую шутку. На дне было рельефно выдавлено «я сосунок». То есть посудину изначально готовили под вот это развлечение. И им реально весело. Вон как ржут, кони стоялые. Незнакомка, ухмыльнувшись, отрезала очередной кусок мяса и отправила его в рот.

Я достал из кармана копейку и щелчком отправил её в гонг на краю стойки трактирщика. Промазать не мог по определению. Ну и бросок получился достаточно сильным. Монета срикошетила, после чего, как и было задумано, упала у самой руки хозяина. А по обеденному залу разнёсся мелодичный медный звон.

— Есть один занятный анекдот, — в наступившей тишине произнёс я.

Вообще-то, внутренний голос предлагал мне засунуть свою гордость глубоко в задницу и не отсвечивать. Да только кто бы его слушал. Ни одна тварь безнаказанно не может вот так надо мной потешаться. Одни раньше, другие позже, но ответ держать будут все. Вот такой у меня простой принцип. Тем более когда на меня пялится наглая бородатая морда.

— Сажают в тюрьму Вещего Олега, — в сохраняющейся тишине продолжил я. — Входит он в камеру, а сидельцы тут же к нему: «Наша Марфуша пришла». А он им отвечает: «Я не Марфуша, а ваша мама. Но так как сиська у меня одна, сосать будете по очереди».

В продолжавшей висеть тишине прыснул девичий смех, тут же перешедший… Кто сказал, что ржать могут только мужики? Всё зависит, скажу я вам, от мотивации. Умная девочка. Не то что эти дебилы. А нет. Вон начинает доходить. Похоже, не ожидали такого ответа. Ну, одного-двоих я ещё положу. Дальше затопчут. Полный трактир тёртых жизнью мужиков.

Есть, конечно, вариант взяться за револьверы. Благо их у меня три, и один из них заряжен «Пробоями». Но вот мокрухи-то как раз и хотелось бы избежать. Ладно. Это всё полемика. Нужно действовать, пока они опешили, и я задаю ритм.

Улыбнувшись здоровяку, который сидел так, словно проглотил лом, самой открытой улыбкой, я выбросил руку вперёд, и костяшки согнутых пальцев ударили его по трахее. Он тут же схватился за горло и захрипел. Довершая начатое, я привстал и, ухватив его обеими руками за волосы, со всего маха приложил лицом о стол, явственно при этом различив влажный хруст. Похоже, хрюкать ему теперь до конца дней. Если только до полного заживления не использует «Лекаря».

Приложив здоровяка, я вышел из-за стола одновременно с поднявшейся парой посетителей, сидевших до этого вместе с ушедшим в нирвану. Возможно, дружки, а может, и члены экипажа. По их виду сразу не разберёшь, знаков различий на них нет. Да мне и без разницы.

Заставляя их нападать по очереди, я сместился так, чтобы первый закрывал меня от второго. Разум уже скользнул в транс, каждое моё движение было выверено, и я был гораздо быстрее моих соперников. Ударом правой ноги подбил левую первого, и когда тот просел, потеряв равновесие, врезал ему верхним ребром ладони по горлу. Отчего нет, если приём работает на раз. Тот схватился за горло и, хрипя, осел на пол, завалившись на бок.

Второго я атаковал прямым ударом ноги в грудь. Приём простой как лом. Но хорош, если достигнет цели, и у вас достаточная для этого масса. У меня с последним оказалось не очень. Поэтому вместо того, чтобы опрокинуться на спину, противник лишь попятился на три мелких шажка. Но при этом ему хорошо прилетело пяткой под вздох, и он переломился, пытаясь втолкнуть в себя воздух. Я шагнул к нему и врезал подъёмом левой по голове. Как по футбольному мячу. Разве только не вовсю дурь. Всё же пока хотелось обойтись без трупов.

— Ах ты, щенок! — взревел ещё один посетитель.

Это пилот. Не забыл повесить на правую сторону куртки соответствующий знак. А получи! Не мудрствуя лукаво, я врезал ему между ног. И тот упал под ноги остальных, скрючившись в позе эмбриона, подвывая на одной протяжной ноте. Не фальцетом. Но очень жалостливо. А что такого. Я и не думал сдерживаться.

Свалив этого, я одарил остальных вскочивших посетителей многообещающей улыбкой и, поглаживая рукоять револьвера на бедре, отступил на пару шагов в сторону выхода. При этом ещё и полу сюртука приоткрыл, показывая «бульдог» в левой плечевой кобуре.

Разумеется, и они при оружии. Однако по выражениям лиц видно, что «Панцири» есть далеко не у всех. Умирать же из-за глупой выходки… С другой стороны, я ведь не собираюсь стоять тут насмерть. Не тот случай. Главное, не уронить себя. А в организованном отступлении перед превосходящим противником ничего зазорного нет.

— Не мацай пушку, — тоном, не терпящим возражений, потребовал трактирщик.

До меня донёсся звук взводимых курков. Периферийным зрением отметил в его руках короткую двустволку двенадцатого калибра. Убойный аргумент. Во всяком случае, против имеющегося у меня амулета.

Но тут такое дело. В меня ведь ещё и попасть надо. Даже картечью. Если не прилетит всей кучей, то и защиту одним выстрелом не снимет.

— Не вопрос. Извинись. И мы разойдёмся миром, — произнёс я.

— Ты сначала подрасти малость, щ-щенок, а потом я подумаю, стоит ли перед тобой извиняться.

— Уверен, что готов пойти до конца? — хмыкнул я.

— А ты?

— А у меня выбора нет, — наигранно тяжко вздохнул я, не отводя от возбудившихся посетителей равнодушного взгляда убийцы.