Отступник. Вольник

Глава 10

— Приходи в себя, парень, — похлестав пленника по щекам, произнёс я.

Тот, наконец, вздрогнул, открыл глаза и быстро заморгал, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь. Ну и, конечно же, не преуспел в этом из-за отсутствия какого-либо освещения. Правда, то, что сейчас ночь, он сразу не сообразил, а потому вид имел как напуганный, так и растерянный.

— Спокойно, парень. Спокойно. Не дёргайся. Я вязать умею. Для сведения. Твой Валерий Игнатьевич приказал долго жить. Это понятно?

Пленник выпучил глаза, а потом утвердительно закивал, сопя при этом как паровоз. Вот и ладно. Ориентируется быстро, присутствия духа не теряет и надеется всё же выжить. Это хорошо. Значит, готов к сотрудничеству и конструктивному диалогу.

Давая ему прийти в себя и осмыслить своё положение, я начал его обыскивать. Действовал максимально бесцеремонно и по-хозяйски. Трофеев немного. Нож на поясе и пять рублей с мелочью. Больше ничего сколь-нибудь ценного. И амулетов в частности. Как-то уже привык их поднимать в качестве трофеев, поэтому даже разочаровался данным фактом.

Наконец, закончив неторопливый обыск, я положил на бедро пленника взятый с трупа Валеры «Кошачий Глаз». Сразу стало понятно, что парень обрёл зрение. Снова захлопал глазами и посмотрел на меня загнанным зверьком. Похоже, дозрел. Ладно, попробуем пообщаться.

— Сейчас я выну кляп. Попробуешь поднять шум, умрёшь. Ответишь на вопросы, будешь жить. Это понятно? Вот и ладно.

Я выдернул кляп резко, ничуть не церемонясь. Получилось довольно чувствительно, отчего парень громко и болезненно вздохнул. И тут же, выпучив глаза, уставился на меня преданно-испуганным взглядом, мол, не виноват, оно само вырвалось. Я осуждающе покачал головой, давая понять, что подобные оплошности мне категорически не нравятся, и многозначительно проверил большим пальцем заточку отобранного у Валеры тесака.

— Тебя как звать-то? — наконец поинтересовался я.

— Пыра.

— Я у тебя не собачью кличку спрашиваю, а имя.

— Ф-Фёдор.

— Вот значит как. Тёзки, стало быть. Вы кто есть с этим Валерой?

— Контрабандисты. Летаем на «Гусе» Валерия Игнатьевича, — кивая, поспешно выдал пленник.

О как! Согласно информации из памяти реципиента, это современная машина «Аткинс-Трёхмашинный» американского авиаконструктора, в простонародье прозванный «Гусем». Весьма удачная машина с хорошей грузоподъёмностью и приличной дальностью. Правда, стоит изрядно. Сорок тысяч целковых, не баран чихнул. Но, похоже, я теперь знаю, как именно этот ублюдок приобрёл свой самолёт.

— И часто вы вот так подрабатываете грабежом?

— Не знаю. Я вообще ничего не знаю. Только пару месяцев работаю на Валерия Игнатьевича. Я даже не знал, что он собирается делать. Сказал, что есть пассажир, и велел провести вас по этому переулку. И всё.

Ага. Рассказывай. Я же молодой и наивный. Кто же станет использовать втёмную своего помощника. Одно дело — контрабанда, за которую можно и без тюремного срока обойтись. И совсем другое — мокруха, за которую каторга ломится, а то и плаха. Так что он как минимум знал о намерениях Валеры. А иначе тот просто идиот.

— Когда вы собирались лететь в рейс? — спросил я.

— Всё уже готово к вылету, оставалось только вас забрать.

— Вот значит как. Ну, тогда я уже тут. Веди.

Я снова сунул ему в рот кляп. Потом развязал ноги. Когда он поднялся, без зазрения совести нагрузил его своим саквояжем и легонько толкнул в плечо. Тот закивал, мол, всё понял, и с готовностью пошёл впереди, показывая дорогу.

Федя повёл меня по глухим закоулкам, что только приветствовалось. Я прекрасно ориентировался благодаря «Кошачьему глазу». А абсолютная память помогала запоминать маршрут, ну и определить местоположение контрабандиста.

«Гусь» находился у причала, в дальнем, самом глухом углу, покачиваясь на мелкой волне, гуляющей по акватории порта. Хотя за её пределами, по обыкновению, штормило, над молом взметались мириады брызг, а до слуха доносился отдалённый гул прибоя. Странные всё же выверты в этом мире.

Самолёт представлял собой летающую лодку-моноплан с высоким расположением крыла. На нем три машины с двухлопастными винтами. Благодаря убирающемуся шасси он мог садиться как на воду, так и на сушу. Весьма полезное качество для контрабандиста. А ещё солидная грузоподъёмность в семьдесят пять пудов и дальность полёта в тысячу вёрст. И если верить ватерлинии, то загружен он под завязку.

— Не боязно оставлять лодку в такой глуши? А ну как кто руку кинул бы.

— На аэроплан Валерия Игнатьевича? — искренне удивился пленник.

— Понятно. Заходим.

Открыв боковую дверь, оказались в грузовом отсеке, заставленном закреплёнными ящиками. Свободной оставалась только небольшая площадка у узкого прохода в пилотскую кабину, оказавшуюся довольно просторной. Слева место пилота, справа штурмана и складывающийся столик с необходимыми инструментами.

Усадив Фёдора на сиденье штурмана, сам устроился в пилотском.

— Где полётный план и остальные документы? — потребовал я.

— Там, — кивнул он на небольшой стальной сейф под приборной панелью.

Вспомнив про прихваченные ключи, я подобрал нужный и вскрыл дверцу. Внутри обнаружилась шкатулка с пятьюстами рублями. Зажиточным контрабандистом был Валера. Бортовой журнал и папка с документами.

В ней оказались бумаги на груз, утверждённый полётный план с отметкой, разрешающей вылет. Паспортные книжки на имя Рыбакова Валерия Игнатьевича и Горина Фёдора Максимовича. Конечно, не полный тёзка, но хотя бы имя моё. Да и возраст подходящий. Имеются лицензии, пилотская на убитого и штурманская на пленника. Очень хорошо. Просто замечательно. И всё это подлинное, способное пройти любые проверки, кроме очной.

Правда, появился червячок сомнения, что я собираюсь порешить человека за его документы. Но я тут же отогнал эти мысли. Он покушался на меня в равной степени со своим командиром. Так что идут лесом все эти душевные метания. Другое дело, что по новому плану, возникшему в моей голове, тело Валеры нельзя было оставлять в Кукуштане. Оно должно было бесследно исчезнуть.

Поэтому я поторопил Федю, и мы вернулись обратно за трупом. Ну не самому же мне таскать моего несостоявшегося убийцу.

— Мы не сможем взлететь. Не хватит разгона, врежемся в мол, — когда послышался заунывный свист предохранительных клапанов всех трёх котлов, произнёс Федя.

— Что так? — удивился я.

— Перегруз в пять или даже шесть пудов. Нам придётся дольше разгоняться.