Отступник. Вольник

— Вещички приметные, — покачал головой скупщик, явно не желая упускать будущий навар, — половину дать не смогу. Да и нет у меня здесь такой суммы.

— Сколько? — поинтересовался я.

— Восемь тысяч за всё, — пожал плечами ростовщик и отодвинул от себя тряпицу с драгоценностями, давая понять, что это окончательная цена.

И я был склонен ему верить. Не думаю, чтобы у него дома была другая сумма. Да даже если бы и была. Связываться со столь горячим товаром за меньший навар он попросту не станет. К тому же реализовывать его предстоит точно не в Русском царстве.

— Хорошо, уважаемый. Восемь тысяч.

Вообще-то, можно было попридержать товар и сдать его дороже где-нибудь за границей, получив в разы больше. Ведь и впрямь не горит. Звучит заманчиво. Вот только не стоит забывать о случайностях, которыми полон этот мир. Мне дешевле исключить их, чем наследить где-то, кроме Большекаменского княжества. А цена риска… Признаться, мне приходилось рисковать и за куда меньшее…

Получив плату, я распрощался с ростовщиком и поспешил покинуть этот дом. Мне нужно было ещё успеть в морской порт. Ну как морской. Кораблей тут, конечно же, нет. Только рыболовецкие баркасы, ну и самые большие суда это траулеры. Но и они немногим больше баркасов. Зато хватает дирижаблей и самолётов-амфибий.

Члены гильдии вольных пилотов предпочитают именно такие летательные аппараты. Как, впрочем, и базироваться вот в подобных неблагополучных районах. Потому что не гнушаются контрабанды, вывоза беглых преступников и других сомнительных дел. Большинство, конечно, занимаются легальными перевозками. Но больно уж плата за подобные операции щедрая, а потому и желающих хватает.

Время неумолимо движется к рассвету, и лучше бы мне поторопиться. Сейчас в эту клоаку если и сунутся представители власти, то только хорошо вооружённым отрядом. И никак иначе.

Вот когда рассветёт, совсем другое дело. Квартал порока и разврата с восходом солнца становится относительно законопослушным местом. При свете дня тут даже квартальный прохаживается без особой опаски. Делает замечания владельцам или их представителям относительно нечистот возле заведений. И даже покрикивает на зарвавшихся нарушителей. А то и в участок может сволочь какого валяющегося пьяного вусмерть бедолагу, позабытого товарищами.

Ну или вызовет труповозку, дабы прибрать с улицы непотребство. После чего непременно составит соответствующую бумагу и опросит обитателей близлежащих домов. А там передаст в участок, пусть начальство решает, в архив списывать проверочный материал или дать ему ход.

К слову сказать, если это не пришлый какой, а гражданин княжества, то уголовное дело непременно заведут и даже искать душегуба будут, пусть и ни шатко ни валко. Но при случае убийцу всё же возьмут и на суд потянут. А вот если погибший окажется дворянином, даже захудалым, тут уж искать будут без дураков. Не сказать, что перевернут тут всё с ног на голову, но непременно вдумчиво и методично. Ибо благородное сословие неприкосновенно.

М-да. Я, пожалуй, подпадал под ещё один случай. Убийство княжьих служилых людей. Причём двух и более лиц. Того, что с перерезанным горлом и пристреленного из ружья, при своевременной помощи могли и поднять. А вот тех, в кого прилетели «Пробои», излечить уже не получится. Поэтому ничего удивительного в том, что припортовый квартал сейчас перетряхивала дружина. Вернее, она обеспечивала прикрытие в то время, как полиция проводила розыск и дознание. Они в этом деле разбирались лучше.

Отправляться туда — подписать себе смертный приговор. И я, разумеется, этого делать не собирался. Резко подался назад и, скрывшись в тени одного из узких проходов между домами, двинулся на соседнюю улицу. Прежде чем выйти на неё, пропустил мимо патруль, направлявшийся к причалам, и пошёл в противоположную сторону. Недалеко. Едва приметив очередной закоулок, юркнул в него, дабы избежать ненужных встреч.

Вот так. Из-за собственной глупости перекрыл себе путь к отступлению. Конечно, и без того в порту крутились шпики, разыскивающие княжича. Ну или похитивших его труп. Но мимо них ещё можно было проскочить. Тем более что задерживаться я не собирался. Но не-ет, захотелось с ходу серьёзно поправить своё материальное положение. Поправил. А заодно и разворошил осиное гнездо.

Оно бы раньше об этом подумать, но как-то не сообразил прошерстить память реципиента по этому поводу. А теперь уже поздно. Нужно думать, как убраться со стольного острова. Аэродромы и морские порты перекрыты и взяты под усиленную охрану. Без вариантов. Ещё и дежурная эскадрилья наверняка держит свои истребители под парами в готовности взлететь по первому сигналу с наблюдательных постов. А может, и вся воздушная дружина сидит в тесных кабинах, чему я ничуть не удивлюсь.

— Разреши, Александр Иванович? — приоткрыл дверь Ковалёв.

— Проходи, — махнул ему рукой Демидов, наливая себе коньяк.

Ночь уже пошла прахом. Сон перебил и теперь не уснёт. День выдался хлопотный, нервы на взводе. С трудом удалось провалиться в забытье, откуда его вырвала перестрелка. Демидов оделся и направился в свой кабинет. Сидеть без дела он не привык, поэтому два часа работал с бумагами. Пока, наконец, не понял, что, по сути, толчётся на месте.

Предварительный доклад о том, что неизвестный пробрался в усадьбу, был обнаружен и сбежал, убив при этом шестерых стражников и смертельно ранив двоих, ничуть не внёс ясности. Да и прозвучал откровенно тревожно. Кто-то разгуливает по великокняжеской цитадели как у себя дома, кладёт пачками княжьих служилых людей и спокойно уходит! Это вообще как?!

Чтобы хоть немного успокоиться, решил выпить рюмку коньяку, когда к нему заглянул начальник стражи.

— Я надеюсь, на этот раз ты можешь сообщить мне больше, чем пару часов назад, — недовольно заметил Демидов.

— Это так, князь. Но вопросов от этого только больше.

— Говори.

— Неизвестный отлично знал систему охраны усадьбы и слабые места. Он воспользовался маршрутом, которым, судя по всему, прежде пользовался княжич.

— Судя по всему? — перебил начальника стражи князь. — То есть ты хочешь сказать, что тебе не известно, как именно выбирался из усадьбы княжич на свои гулянки?

— Григорий Фёдорович не любил, когда каждый его шаг контролировался. Поэтому всякий раз, когда понимал, что маршрут нами вскрыт, он его менял. На обнаружение следующего требовалось какое-то время. Этот пока оставался неизвестным.

— Но кто-то его всё же знал. Быть может, друзья-товарищи по ночным гулянкам.