Страница 47 из 93
— Надо дождаться Антоша и узнать, как он отнесется к подобным иномирцам. Наверняка, у него будут еще какие-нибудь идеи. Он ведь и сам был уведен из семьи каким-то там проповедником.
Я согласился с Лялей. Время ожидания змея мы использовали для небольшого путешествия в астральном теле. Благодаря советам и наставлениям Археориса, мы узнали, что астрал, открывающийся для нас это не совсем иной порядок мира, а только его прихожая. Мы способны увидеть и ощутить в нем только то, что нам позволено. Чтобы перейти на иной уровень требовался долгий путь из множества жизней в физическом теле, постоянно накапливая опыт для души. Пока же мы не замахивались на такие дали, и дурачились с Лялей, ощущая свое сходство в астральном теле.
К вечеру заявился Антош. Вид у него был усталый. Первым делом он открыл холодильник и вынул из него холодную бутылку с остатками наливки.
— Ты не принес еще? — Спросил он.
— Нет. Я против частого употребления спиртных напитков. Что случилось? — По виду змея можно было не сомневаться, что вызвали его не просто так.
— Жаль, а я думал, что ты вспомнишь о друге.
— Я помнил о тебе, Антош, потому и не взял. Не хотелось бы дожить до тех времен, когда ты сопьешься и превратишься в бесполезный двухметровый шланг, который придется терпеть из жалости.
— Такое вряд ли случится, Жорж. У меня алкоголь не вызывает привыкания, и не так влияет на метаболизм, как в твоем организме.
— А что же все-таки случилось? — Повторила Ляля мой вопрос.
Змей открыл бутылку и вылил остатки облепиховой наливки в себя.
— Короче, друзья, пока мы вылавливали всякую мелочь, какой-то пресмыкающийся иномирец, раз в пять больше меня, собрал единомышленников и решил отобрать Транзабар.
— Как отобрать? — Я ничего не понял.
— Так, силой.
— Зачем ему Транзабар? — Удивилась Ляля. — Ему что, не дают тут прописку?
— Дают, но он не хочет быть рядовым иномирцем. Ему нужна дисциплина, порядок, иерархия, чтобы понятно было, кто под кем, кто кому подчиняется. Он считает, что Транзабар порождение хаоса, место, которое не должно существовать в таком виде. Он сказал, что его цель стремление к совершенству, построение идеального общества.
— Ясно, псих. — Заключила Ляля. — Напоминает мне одного человека, которому вечно не хватает порядка.
Я сразу догадался, что она говорила об отце.
— Очень упертый псих. — Согласился змей. — Археорис сказал, что почти все падшие иномирцы, прежде были неплохими людьми, но стремление к совершенству, постепенно развивало в них гордыню, презрение к несовершенным, после чего они обязательно пытались действовать силой и были наказаны. Истина всегда находится посередине крайних суждений.
— А твоя роль какая была в этом конфликте? — Поинтересовался я, испытав уважение к Антошу.
— Мы с Археорисом и еще парочкой товарищей вначале пытались убедить его отказаться от своих взглядов, а когда поняли, что наши доводы только злят его и подталкивают к действию, дали бой.
— Прямо бой? — Глаза кошки разгорелись. — А как?
— Заморочили его отражениями настоящих миров, загоняли по копиям. Он, конечно, продвинутый иномирец, но против Археориса ему рано тягаться.
— А ты чего делал? — Спросил я.
— На подпевках. Отвлекал армию большого змея. Они там, в основном, не очень, бегали от меня, прятались, пытались отвлечь двойниками. Загоняли меня, конечно, но я все равно собрал их всех и упек в аномалию, в которой любая воображаемая картинка автоматически блокируется противоположной по смыслу. Короче, тюрьма для воображения. Археорис подсказал. А знаете, как из нее можно выбраться? — Змей не стал ждать ответа. — Не воображать совсем.
Змей пребывал в неприсущем ему состоянии торжества. Наверное, так себя чувствовали воины, вернувшиеся с победой. Событие для меня и Ляли показалось слишком несвойственным для Транзабара, место в котором насилие считается самым последним делом.
— А где теперь большой змей? — Спросил я Антоша.
— Археорис забрал его куда-то. Сказал, что есть мир, в котором год пролетает, как здесь день, и они там будут жить вдвоем до тех пор, пока Археорис не убедится, что змей больше не опасен.
— Святой человек. — Уважительно произнесла Ляля. — Это же сколько надо иметь терпения и великодушия, чтобы жить с человеком, который хотел тебя убить, а твое детище растоптать.
— Археорис не чета нам. — Согласился змей. — Он ушел намного дальше нас, и я даже подозреваю, что тот человек, которого мы видим своими глазами, только часть его натуры. Он уже немного там, — Антош указал дрожащим кончиком хвоста в потолок, — среди высших сущностей.
— Даже смешно тебе рассказывать о моей идее, после такого. — Я смутился от мысли рассказать змею про бродячий цирк.
— Да, ладно тебе, вываливай, пока я не отрубился. — Змей осоловело заморгал.
Я рассказал ему вкратце историю с цирком, случившуюся в моем городе и перевел это в проекцию с иномирцами. Змей долго после моего рассказа молчал, отчего я решил, что скорее дождусь, когда он уснет, чем поделится мнением.
— Я это вижу так, — наконец произнес Антош, — иномирец собирает людей из разных миров и показывает их публике, как в цирке уродов. Или же представляет их, как умных животных. Собака, умеющая считать до тысячи, медведь, играющий на скрипке и все в таком духе.
— Обезьянка на мотоцикле. — Добавил я свой вариант.
— Кошка за роялем. — Ляля не осталась в стороне.
— А я тогда кто? — Змей почесал хвостом затылок.
— А ты просто будешь строить зрителям глазки. — Я дружески почесал холодный черепок змея.
Он часто заморгал.
— Я спать. — Он слез со своего стула и направился в спальню.
— Вот это новости. — Призналась Ляля. — Никогда бы не подумала, что Транзабар не самое безопасное место в мирах.
— Я тоже. Наивные. Если посмотреть на вектор нашего развития, то мы движемся к тому, чтобы взять на себя ответственность за развитие других. Все эти мысли насчет отлавливания негодяев иномирцев пришли нам неспроста. Помнишь, как обрадовался Археорис, когда мы поделились с ним нашими планами заняться чем-нибудь полезным и как он умело направил нас в нужнее русло.
— Я только сейчас поняла, что тогда нас подтолкнули к этому. Не представляю себя женщиной-воином. Я такая домашняя. — Ляля посмотрела на свои руки, потом осмотрела себя в отражении стеклянной дверцы кухонного шкафа. — Лялечка и больше никто.
— А как же психологиня? — Напомнил я ей свежий случай.
— Так это я победила саму себя. Во мне жила такая же дура, как она. Считай, что это была битва с самой собой.