Страница 4 из 21
Спускался редко. Парни обращали внимание, литёха самочувствием интересовался, предлагал поискать врача, но я переупрямил, что справлюсь. Стороннего участия, не прими за наглость, командор, мне не нужно! На организм понадеялся – молодой, иммунитет должен вытянуть…
Впрочем, очухавшись к вечеру второго дня, заметил: озноб отпустил, а желудок урчит и требует харча. Снизошёл до купейного столика оскоромиться гречкой с мясом. Каши не перепало, но была тушёнка из сухпая. Настоящая тушёная по ГОСТ говядина – банка в маслянистой смазке. До туалета ещё сбегал «носик припудрить», и отметился у покупателя – рекрут в поле зрения и как бы не слинял…
Сокомандники лопали алкоголь, меняный за бебёхи, вещицы и сэкономленные консервы. Шнырявшие в вагонах цыгане хватали всё, выпрашивая, меняя и выигрывая. Зачин пьяного вечера устроил дуэт балахнинцев, фартово отжавших у официанта вагона-ресторана в карты всю его тележку с бухлом и продуктами. А выпивон под такой куш неизбежен – парни загуляли и звали присоединиться, но я отлёживался – первые сутки было не до гулянок…
Вторые также час от часу сдавал чарам Морфея. Ото сна слушал дембельские куплеты в исполнении рекрутов. Я тоже бренчала доморощенный – полный подъезд репетиторов руку ставил и аккордами снабжал – и тоже порывался сбацать какие-нибудь «Вагонные споры», но позыв поездной романтики сдерживала хворь. Струнки щипнуть я любил, по жизни всецело следовал девизу: хоть ты носи на шее бантик, но брось гитару, если не романтик…
Под потолком душу согреть нечем. Думы гонял: куда везут? В земли незнаемые к горам кудыкиным? Что за места возле этих гор, какая чудь там живёт, как встречает и чем погоняет? На парней смотрел: им до игрека! Горючка созидала на редкость правильно, дурь молодецкая в пьяные головы не лезла, никто сильно не буянил. Пили, пели, козла бурили, свару варили, погоны дуракам вешали. Хорохорились, повизгивали как выжлец перед гоном, бодались, но до кровей не бились. Правда, некий длиннорукий дылда раздавал из окна вагона оплеухи провожающим на перроне – герой, покуда не догнали… А людям каково?..
Врезалось в память, наш покупатель, молодой, год из училища лейтенант Михайлов Юрий выпросил у провод-ницы служебное купе. Допоздна проводил собеседование, отбирал кандидатов для прохождения службы в его роте. Или в его взвод под непосредственное командование. Вопросы задавал несложные, присматривал реакцию. Закорючки в своём блокноте напротив фамилии ставил…
Первым днём пути офицер рассекретил нам возможности средств связи и разновидности техники, подавая в такой заманчивой оболочке, что не терпелось это освоить исключительно под его ферулой. Про азбуку Морзе, телеграф и проводные каналы связи обмолвился вскользь, но особенно заинтриговал какими-то «тропосферками» и засекречивающей аппаратурой связи – ЗАС…
Начать службу под крылом наставника приспичило многим, шанса привлечь внимание призывники не спускали. Внешность лейтенанта, его выправка, манеры, умение общаться и способность завладеть вниманием не отталкивали со знакомства в отстойнике. На пересылке некто из вверенной команды спросил предводителя, откуда тот будет родом, литёха ничтоже сумняшеся отмёл – наш земляк! А спустя минуту попал впросак: называя очередную фамилию из списков и сопоставляя адресу выбытия, Михайлов блеснул знанием географии горьковского края во всей красе – не вникнув в особенности произношения, спросил так же корявисто, как сумел прочитать:
– Ты из Сормо́во? – выразив вторую «о».
– Вы же наш земляк? – парировал голос из глубины строя и толпа язвительно усмехнулась.
– Земляк! Одну землю топчем? – не смутился офицер, и прыткость возвысила его в наших глазах. Название исторического района произносится акцентом на первой гласной, о чём «земляк» мог только догадываться.
Мы так и не выудили, из каких краёв лейтенант родом, но справлялись у прошедших собеседование, какие задаются вопросы. Отстрелявшиеся выдали, шушукались, мол, о сокровенном, и многие упомянули футбол. Сложив, призывники поняли, что литёха футбольный болельщик киевской команды «Динамо», ибо в расспросы втискивался славно известный украинский клуб – неспроста же?
И тут новобранцам неслучайно занравился футбол, и наиболее в исполнении киевлян. Рифмованные кричалки во времена предраспада СССР массы ещё не перенимали, иначе в необузданном желании снискать благодать мы не отличались бы от современных футбольных фанатов.
К тому же некий выскочка вспомнил лидера киевлян Фёдора Черенкова. Наобум, разумеется, и пошла реакция: толпа болевших за «Динамо» горьковчан зарукоплескала Черенкову, ни сном ни духом, что прославленный футболист играет за московский «Спартак», встречая киевлян только в рамках футбольных баталий чемпионата СССР.
Смеялся лейтенант над невеждами, думаю, знатно!
Пока поезд бороздил просторы Руси, мне было не до заоконного пейзажа, я не высовывался из подпотолочной щели купе. Всю Россию проспал, честно сказать! Интерес к событиям вернула проводница, подбадривая новобранцев вдруг закрутившая интригу: «Мальчики, подъезжаем к Гурьеву! Последняя остановка на территории Европы – дальше начинается Средняя Азия, Казахская ССР! Стоянка тридцать минут, отправка после смены головы состава!»
Ух, маршрут! Может, и поезд на дровах подадут?..
Воздух восполнился романтикой, ягодицы напрягло предвестие авантюры. В те поры ещё напрягались ягоды в ягодицах! Рассудил, точно так разворачивается сюжет в русских сказках: коли остаются позади болота вязкучие и леса дремучие, должно представать глазу царство тридесятое с горами непролазными и чудищами ненасытными?
А вдруг с полонителем девок Горынычем сражаться придётся? Глядь, и ку́ю-никаку́ю Забаву Непутятишну хорошавую из плена отобью? Пусть я не Добрыня, отец мой не Никита, но своих в беде бросать не по-нашенски!
О, как переплёл витиевато – инфекция меня торкнула видимо конкретно! Надо быстрее выздоравливать…
В Гурьеве несколько десятков голов лысых высыпались на платформу узкую, абы перед полякованием в стороне неведомой в последний раз насладиться дымом сигаретным на земле родной русской. Ох, понесло…
Подразумевалось что на русской, но оказалось, поезд уже пересёк границы Казахстана. А воздух здесь и правда другой: в голове свежеет, тепло, ветер мягок, нос щекочет не привычной морозной сухостью, а приторной слащавой влажностью, вероятно, так сказывается близость Каспия, но вдыхать хотелось почему-то полными лёгкими.
После Гурьева окно магнитило: степь, холмы и снова необозримая степь. Редкие пажити, дерева, стланики. Выцветшие крыши ветхих одноэтажных домов в окружении покосившихся штакетников подсказывали наличие населённых пунктов, но сирость и нищета красок сразу просачивались в глаза и потворствовали унынию. Дальше в поросли сорных трав да репейника начали врезаться песчаные проплешины вообще без видимой растительности… Зато начали попадаться битюги губастые и косматые, да горбунки «с ушами аршинными» – чудеса чудесные!..
Может и коня тыгыдымского увидеть сдастся?..
Казахстан заменялся Узбекистаном. Невзрачная архитектура прошлого века приняла образину прокажённой глинобитной древности в расцветках кизяка. К прибытию в столицу Узбекистана – а она разнится с предместьями и предстаёт густонаселённым техногенным оазисом среди степи и выжженного тла пустыни – я достатком оклемался. Картинка приобрела глубину тонов, всё встало на места, жить захотелось с недюжинной силой…
Ташкент надежд не оправдал. С детства слыша крылатое выражение «Ташкент – город хлебный», мерещился мне город с деревами, увешанными гроздьями душистых булок и кирпичиками ржанухи, и повидать экую невидаль хотелось. Не выдалось, скажу! Хотя лелеял догадку: сезон на исходе – верно, что поопадало всё? О Самарканде единственное знал – город древний с мироустройством как в сказачной аладдиновой стране: «В Багдаде всё спокойно!»
Столица жила размеренной жизнью, орды приезжих внимания не влекли… Вокзал кишел разноплеменным этносом, гонимым своими ветрами. Мелькали цветные колпаки, тюбетейки и подпоясанные яркими кушаками халаты. Привычными были бойкие школяры в общепринятой форме: багряная пилотка с жёлтой кисточкой, светлая сорочка, алый галстук пионера, голубые брюки и куртейки. Жидким букетом гвоздик пионеры встречали шкраба или комсорга, приехавшего поездом с нами. Радовались…