Страница 24 из 64
— Я выиграл нам несколько минут, любуйтесь.
Вначале я не поняла, о чем говорит Лерро, а после, выглянув из саней, увидела просто невероятную картину!
Уже давно стемнело. На удивительно близком небе ярко горели звезды, а от их света горел и снег. И вот сейчас мы замерли над глубокой природной чашей, на дне которой, в оправе из снега и льда, замерли храмы. Отсюда они казались почти игрушечными!
Каждый храм был опутан паутинкой магических светлячков. От строения к строению тянулись освещенные дорожки, что витиевато петляли меж глыб льда и ледяных скульптур.
— Через пару месяцев этого грубого ледяного кошмара не будет, а все будет в фигурах. Вон того дракончика я вырезал. — Рифас, сидевший спиной по ходу движения, сейчас извернулся и почти свисал с саней.
А вот нонна Шавье была куда аккуратней, она лишь слегка повернулась и, указав на темную громаду гор напротив нас, на той стороне «чаши», проговорила:
— А вот там, наверху, скрывается Старший храм. Он, как вы понимаете из его названия, самый старый.
— Это его отсветы на небе? — ахнула я, показывая на освещенный участок снеговых туч.
— Да, — с гордостью подтвердил Рифас и чуть не выпал из саней.
— Нам вон туда, в главный храм. Скорее всего, оттуда нас отправят в малый — подождать, пока завершится большая медитация. — Лерро махнул рукой куда-то налево.
Он не поворачивался к нам лицом, так что оставалось только гадать, в каком положении были его усы — приподнято-веселом или раздраженно-усталом.
— Медитация завершилась уже, — мягко напомнила нонна Шавье, — ну или близка к завершению, ты же знаешь, что все сроки примерны. А вот после медитации храм закрывается на несколько дней, чтобы вся излишняя сила впиталась в каменные стены и укрепила щиты.
— Держитесь, пронесемся с ветерком! — крикнул вдруг Лерро.
Я, ахнув, вцепилась в бортик саней, и мы понеслись с такой скоростью, что у меня с головы сорвало вязаную ленту, что защищала от холода и одновременно удерживала волосы в узле!
— Мы на месте! — гордо возвестил Лерро и повернулся к нам. — Ой. Леди Фредерика, у вас, кажется, волосы растрепались.
А у меня не "кажется", у меня действительно растрепались волосы. Моя непослушная грива рассыпалась на локоны-пружинки, и я с ужасом представляла, как буду все это расчесывать.
— Вы прекрасны, душа моя.
Признаться, не заорала я только потому, что во время спуска горло перехватило спазмом и сейчас заорать просто не получилось.
— Милорд Эрвитар, ваша Предназначенная следует в иных санях, — ровным, чуть скучающим и очень храмовническим тоном проговорил нон Рифас.
— Нисколько не сомневаюсь, ведь недаром у меня два букета. — Дракон, появившийся из ниоткуда, протянул мне пышный букет.
— Приношу свои искренние извинения, но я не могу принять столь дорогой дар от незнакомого мужчины, — проронила я наконец. — Отойдите, пожалуйста, мне не выйти.
Дракон отошел и с неприятным смешком спросил:
— Вам не страшно?
— Не слишком. Если бы кому-то из нас грозила смерть, уверена, всеблагой нон Арринтир не стал бы этого скрывать, — рассеянно проговорила я и, не стесняясь пристального взгляда, потянулась. — Как же хо-ро-шо! Хотя мысль о лавине не дает мне покоя, мы ведь в низине.
— Магия не позволит случиться такой беде, — хмыкнул дракон.
В этот момент начали подъезжать другие сани, и Эрвитар, одарив меня странным долгим взглядом, поприветствовал Кристин, чьи сани остановились рядом с нами. Она, негромко рассмеявшись, радостно приняла букет и принялась многословно благодарить дракона.
А он, повернувшись ко мне, наставительно произнес:
— Вы видите, как следует принимать цветы?
Кристин замолчала, а после раздался ее подрагивающий голос:
— Вы дарили цветы Фике?
— Фи-ке? Это имя или кошачья кличка? — с интересом спросил Эрвитар.
— Домашнее имя, — уточнила Кристин.
И я была уверена, что сейчас на ее губах цветет гаденькая ухмылка.
— Что ж, я пытался поприветствовать Фике цветами, но, увы, она их не приняла.
— Могу ли я спросить, для чего вы это сделали? — я едва расслышала этот вопрос. А вот ответ заставил меня усмехнуться:
— Я знаю о вашей ситуации чуть больше, а потому не могу быть уверен, кого именно мне следует обольщать.
«Обольщать?!» Мне немного подурнело. Я могу представить, как можно жить с Шордагом. Трудно, порой невыносимо, но если задаться целью, то и его можно продавить. В конце концов, я колдунья и могу разное. Но жить в гареме… Нет. Ни за что. Ни при каких условиях.
— Идемте, — шепнул Рифас, — я знаю короткий путь, если вы не боитесь идти по не слишком освещенным тропинкам.
— Ведите, нон Рифас, ведите.
И мы, не теряя из виду Рифа, ловко растворились в густой тени, что давали валуны и огромные ледяные фигуры.
Поворот, поворот, ледяной мостик, усыпанный сияющими звездочками, и мы, наконец, входим в главный храм.
— В преддверие храма, — поправил меня Рифас. — В основной зал попасть не сможем, он и правда закрыт. Но нонна-хозяйка пошлет нас в нужном направлении.
Мы прошли по гулкому полутемному помещению к ярко освещенному островку с конторкой. Рядом с оной конторкой стояли две женщины, и, когда мы подошли ближе, стало ясно, что они не то ссорятся, не то сплетничают. И если одна из них в храмовой одежде, то на второй и шелка, и мех, и золотой венец — это не просто дама, а целая драконья леди!
— Что он себе позволяет?! Предположить, что наши дети могли напасть на его ошибку… Немыслимо.
Напасть? Дети?
— Доброй ночи. — Я решительно вышла на освещенный пятачок.
— Леди Предназначенная, — нонна-хозяйка поклонилась мне, — вы уже прибыли!
На лице драконицы отразилось вежливое ожидание. Но я продолжила разговор с нонной-хозяйкой:
— Я половинка от Предназначенной. Вторая часть еще на улице.
— Вам бы стоило вспомнить о своем обучении, — процедила драконица, не дождавшись от меня ни приветствия, ни поклона.
— Вам стоило бы вспомнить и передать другим, что дети неприкосновенны для всех, — холодно посмотрела я, — вот это стоило бы вспомнить. А этикет… Бывают такие леди, которым он помочь не в силах.
— Какая храбрая мышка, — на губах драконицы зазмеилась неприятная усмешка, — смелая мышка. И кто же ты такая, что смеешь так со мной говорить?
Вероятно, это была какая-то очень важная драконья леди. Вот только… Вот только передо мной как наяву встала поникшая Энни. Энни, которая и правда верила всем этим крылоящерам, что она, крошка-дракошка, хуже остальных лишь из-за глупости матери.
— Отворив свою кровь, я врачевала изорванные крылья малышки Энни, — ровно проговорила я, глядя драконице точно в центр лба.