Жорж - иномирец

— Что-то долго ты помираешь, тогда. Все коматозники рассказывают про тоннель и свет в его конце, а тебе что, по индивидуальной программе видения подключили? Все по-настоящему. Ты, жертва обстоятельств, я — похоти. Пока нам по пути. Еще пару сотен миров пробежим, и можно будет взять отдых на сутки.

— О каких мирах ты говоришь?

— О таких, через которые я тебя протащил. Ты что, ничего не заметил?

— Это было похоже на наркотические галлюцинации.

— Сам ты похож на наркотическую галлюцинацию. С твоим-то кругозором, полученным в общеобразовательной школе только о мирах и спрашивать. Ты кто?

— В смысле, кто? По профессии?

— По жизни кто. Ты слепец, который двигается на ощупь. — Мужик закрыл глаза и изобразил слепого, нащупывающего руками препятствия. — Мир, он другой, он сложный, но если его понять, то очень простой. Он, как книжка, в которой бесконечное количество страниц. Ты жил до этого, только на одной и то, двигал пальчиком по одной строчке. Каждый мир — страница, а я читатель, который научился слюнявить палец и переворачивать их.

— Ты мне хочешь рассказать о параллельных вселенных?

— Каких вселенных? От слова вселенная веет чем-то непостижимым. Мир, чувствуешь разницу? В этом слове сразу представляешь всё, и в первую очередь тех, кто в нем живет. А от слова вселенная веет космическим вакуумом и далекими звездами. Воображение — первая вещь, которая нужна для того, чтобы перевернуть страницу. Будешь воображать, как учили в школе, попадешь куда-нибудь между Бетельгейзе и Ригелем и превратишься в замерзшую глыбу.

— Меня мутит. Кажется, у меня сотрясение мозга.

Пытаясь поверить в то, от чего я был далек, и что казалось полным бредом, добился только того, что у меня снова начались рвотные позывы.

— А ты проблюйся, выгони из себя всё, что мешает открыть глаза.

Меня вывернуло одной желчью. Еда закончилась еще в прошлый раз.

— Ничего, вот запутаем следы, отведу тебя на Сантию, подлечиться. Местечко, я тебе скажу, райское.

— Не надо мне никаких местечек, домой хочу.

— А что дома? Разборки, исчез с места ДТП, труп сбитого человека припрятал, а сам сбежал. Зачем сбежал и где труп спрятал? — Мужик ткнул меня под ребра.

— Я корову сбил, там и шерсть поди осталась.

— Хорошо, где корова? Разделал и в морозилку, а может, продал оптом всю тушу?

— Разберусь, не маленький.

— Это хорошо, что ты дипломат высшей пробы. На надгробном камне, так и напишу: «Ушел разбираться».

Меня взбесили его подколки. Я и так чувствовал себя разбитым и потерянным, а его шизофренические комментарии только усиливали мое тяжелое состояние.

— Пошел ты, мудак! — Гордо выпрямив спину, я направился вперед.

Куда я надеялся придти? В первую очередь, я хотел придти в себя. Закончить весь этот цирк с мирами, погонями, придурком, одетым в чехол от сиденья. Хотел дать врачам, откачивающим мое пострадавшее тело, понять, что их реанимационные действия должны принести пользу.

— Попробуйте электрошок! — Крикнул я в небо. — Вколите адреналин в сердце! Я хочу жить! Мне тут не нравится!

Вдруг острая боль пронзила мне правую ногу, чуть выше щиколотки. Я дернул ею и замотал, крича от боли.

— Это что, электрошок в ногу или мои родственники согласились на эвтаназию? — Небеса мне не ответили.

Мне стало интересно узнать, кто причинил мне такую боль. В камнях, спрятавшись в чахлой растительности, сидело нечто, само похожее на колючку. В отличие от травы, ее конечности не трепало ветром. Они угрожающе шевелились сами по себе. Второй раз наткнуться на его колючки желания не было никакого.

Я обернулся. Мой придурочный друг, смотрел на меня с ехидной усмешкой, уткнув руки в боки. Он что-то знал, а мне нужна была ясность. Ничего не оставалось, кроме, как топать назад, внимательно глядя под ноги.

— Однажды, — Начал рассказ мужик, когда я подошел достаточно близко, — меня попросили отвезти главбухшу одной крупной фирмы на демонстрацию, так сказать, миров, тяжелых для восприятия человеческой психики. Не хотели убивать ее, потому что деньги надо было вернуть, да и муж у нее в МВД не последний человек был. Так вот, она с таким ужасом столкнулась лицом к лицу, что тебе и не снилось, но при этом, она была гораздо адекватнее тебя. Не бегала куда попало, не просила бога разверзнуть небеса и явить свою благодать.

— Так она просто готова была, знала, что в ад попадет. А меня-то за что?

— А что, ты святой? Извини, не заметил. У тебя в бардачке «Пентхауз» лежал. Молился на него? Покажи руки?

— Иди ты? Он там лежал еще от старого владельца. Ладно, веди меня, куда собирался. Чем раньше покончим с этим, тем лучше.

— Ха! Ты неисправим.

— Какой есть. — Я вдруг понял, что до сих пор не знаю имени мужика. — Тебя как зовут? Апостол Петр?

— Ты что, религиозный фанатик? Нет у меня одного имени. В каждом мире меня зовут по-разному. Некоторые из них ты даже не сможешь произнести, например это?

Он набрал воздуха в легкие и изобразил череду разнообразных звуков. По мне, он просто кривлялся. Мужик покраснел на исходе воздуха и последние звуки изобразил надрывным сипом.

— Не дотянул до полного. — Пожаловался он.

— Спасибо, но я  не стану тебя звать этим именем. Как тебя зовут на Земле?

— Вольдемар.

— Что, прям Вольдемар?

— Не только, еще Вован — юный подаван.

— Так ты Владимир?

— Пусть будет Владимир, хотя меня сто лет так не называли.

— Нет, пожалуй, Вольдемар тебе идет больше.

— Отлично. А ты кто?

— Я? — Почему-то в этих обстоятельствах мне не захотелось называть свое имя, данное родителями. — Жора. — Представился я.

— Жора-обжора. Очень приятно.

Мы пожали друг другу руки. Только сейчас я внимательно рассмотрел человека, так неудачно пересекшего мне дорогу. Вольдемар, одетый в мой чехол, был смешон. Я представил его в обычной одежде, но почему-то ощущение, что он будет смешон и в ней осталось. Кажется, дело было в его глазах. Они выражали какую-то гипертрофированную несерьезность. В матерном языке есть отличный синоним слову оболтус. Так вот, он был самым натуральным оболтусом в матерном смысле. Несмотря на свой возраст, который я оценил в тридцать-тридцать два, его глаза выглядели лет на десять, в лучшем случае.

— Ну, что Жорж, пора идтить. — Вольдемар подскочил на месте, и притопнул, будто от нетерпения, как застоявшийся конь.

— Пошли, раз надо.

Я сделал шаг и оступился. Нога, в которую меня кольнуло местное животное, онемела.

— Что? — Вольдемар глянул на меня подозрительно.

— Кажется, эта колючка была ядовитой?