Жорж - иномирец

На мой человеческий взгляд, кошка, наделенная человеческим разумом, казалась даже красивее наших домашних кошек. Забавно было наблюдать, как ее остренькие ушки реагировали на каждый звук в ночи, поворачиваясь в сторону его источника. Она заметила, что я на нее смотрю.

— Что? Ухо страшное?

— Нет, ты что, совсем не замечаю.

— А что тогда?

— Знаешь, я тут подумал, — Я поднес упаковку из-под сухарей к костру, — что я спер собачий корм.

На упаковке можно было различить силуэт человека, перечеркнутый крест-накрест и не перечеркнутый собачий силуэт. Кошка присмотрелась и засмеялась.

— Ну и ладно, мне даже понравилось. Вот если бы ты спер кошачий корм, я бы точно обиделась.

— Правда? А мне даже на ум не пришло обидеться, если бы ты для меня украла в магазине бананы.

— Не, я бы тоже не обиделась, если бы ты ляжечку страуса добыл.

— Хорошо, я понял, что именно тебя напрягает. Не то, что ты произошла от глупых кошек, а то, что я могу воспринимать тебя такой сейчас.

— Да.

Ляля бросила в мою сторону взгляд, от которого стало немного не по себе. То ли в нем отразился свет костра, то ли это был внутренний блеск, я не понял. Но меня проняло, как током из розетки. Я готов был поверить, что она пустила в ход женские чары, ибо в груди и немного ниже, как-то затомилось. В голове пролетели рои мыслей, одна из которых  была сформулирована так: «такого не может быть, чтобы мне нравилась кошка, это же настоящая зоофилия». Другая мысль была ей противоположной: «она же человек, разумный, как и я, и в этом нет ничего плохого».

Мои метания, видимо, отражались у меня на лице. Ляля положила мягкую ладонь мне на запястье.

— Расслабься. Необычно, что кто-то может быть таким же умным, как мы.

Я это признание воспринял, как частичный комплимент, ум ей нравился, а внешность, похоже, не очень. Я представил, как я для нее выгляжу, этакий канадский сфинкс в складочках, что даже самого передернуло от отвращения.

— Зато у нас насекомых не надо окуривать. — Ответил я. — И вообще, мех хорошо смотрится на шубе.

Ляля убрала руку.

— Ты капризный, как ребенок. Показывай, что у тебя еще есть пожевать в сумке, только не для собак.

Мы нашли банку с какими-то фруктами в сиропе. Кошка попробовала и не стала есть. Я схомячил содержимое банки в одиночку.

— Вот оно, преимущество всеядности. — Произнес я, сыто отрыгнув. — Простите мой французский.

— Ага, я бы назвала это эволюцией желудка.

— А что вам дало преимущество? Ум?

— Да, как бы нескромно это не звучало.

— Интересное дело, и в чем вы так далеко ушли от нас, мыслящих желудком? В космос хоть вышли?

— В космос? Зачем? На самой планете еще полно неизученных мест. А вы что, вышли? — В ее интонации я почувствовал страх узнать, что наша цивилизация покоряет космос.

— Одно другому не мешает. Мы осваиваем космос давно, еще до моего рождения. Американцы, это народ такой, высаживались на Луну, спутник Земли. Может быть это и неправда, кино, но то, что советские луноходы там ползали и собирали грунт, это абсолютная правда.

— Не заливаешь мне?

— Чего ради? Просто, устанавливаю паритет, чтобы никто из нашей троицы не считал себя умником. Согласись, так нам проще будет общаться?

— Ладно, космонавт, поверю. Отрицать, не зная правды, глупо, хотя, глядя на тебя, в это не особо верится.

— Это обидно. Ответь мне лучше, чему равен квадрат гипотенузы?

— Сумме… квадратов… катетов. — Ответила Ляля, акцентируя каждое слово.

— Ну, замечательно, не такая уж ты и меховая варежка с глазами. С этой секунды, требую относиться друг к другу, как к равным, и подкалывать что угодно, кроме интеллектуальных способностей, которые, как выяснил короткий тест, у нас одинаковые.

— А Антош не проходил тест.

— В семье, как говорится, не без Антоша. Сейчас глупо проверять его, сделаем это позже.

Змей сладко спал, свернувшись в кольца «пирамидкой». Венчала ее вершину голова. Антош сладко сопел и время от времени чмокал пересохшим ртом. Я притронулся к телу, чтобы узнать, не перегрелось ли оно от костра. Та, часть, что была обращена к огню, нагрелась, а противоположная была ощутимо прохладнее. Я поднялся и с большим трудом развернул его тяжелое тело холодной стороной к огню.

— Не змей, а змеевик. Ну, в смысле, свернулся спиралькой и прогоняет через себя алкоголь. — Ляля не поняла моих разносторонних знаний. — А, не парься, просто градус повышаю этой рептилии.

— У тебя семья есть? — Неожиданно спросила Ляля.

— В смысле? Мама, папа?

— Нет, конечно, я про жену, потомство.

— А что, по мне не видно? — Я растопырил левую пятерню, показывая отсутствие кольца на безымянном пальце.

— Что это значит? У тебя пятеро детей? Жен?

— Нет, это значит, я свободный человек, который сам распоряжается своей жизнью.

— Заметно, как ты ей распорядился.

— Кто бы говорил. А ты сама-то замужем?

Кошка взяла в руки ветку и прежде, чем ответить, погоняла ей угли в костре.

— Нет. Разборчивая слишком, вот и довыбиралась. Судьба мне специально этого жулика подсунула. А у меня все датчики отключились, никаких предчувствий.

— Да, уж! Урок. — Мне захотелось погладить ей за ушками, но я сдержался. — Слушай, не пойми меня неправильно, я не пытаюсь провести прямых аналогий, вот у нас коты в марте начинают орать, свадьбы там, шуры-муры…

— Нет, у нас нет сезонной тяги к спариванию. У нас любовь, а она случается в любой момент года.

— Я просто спросил. Интересно обогатить кругозор. Вот у нашего змея до сих пор сезонная случка, я хотел сказать, брачный период.

— И где же ты сможешь применить знания, касающиеся жителей других миров.

— Передачу свою сделаю «В иномире живот…», да, блин, понесло. Надо закусывать.

Я достал из сумки банку, не глядя на этикетку. Открыл ее за вполне человеческое колечко и проверил на запах. Содержимое банки пахло мясом.

— Слушай, это тушенка! Мамой клянусь, тут мясо.

— Дай-ка, проверю.

Кошка поводила над банкой розовым кончиком носа.

— Точно. Здорово. Пополам?

— Не, я могу предложить поделить из расчета на килограмм живого веса. Вот у тебя сколько?

— Ах ты, подлец, решил схитрить? Знаешь, что женщины всегда его уменьшают.

— Даже женщины-кошки?

— Зря ты мне отдал банку, теперь я сама решу, сколько тебе оставить.

— Ах, ты вероломная хищница, привыкла моих сородичей держать в черном теле. — Я попытался перехватить банку, но Ляля среагировала быстрее. Моя рука схватила воздух.