Выжить в Антарктиде

Скоро он пришел к выводу, что кроме шумного поклонника из первого ряда – продюсера Игоря Симорского, за игрой Виктории пристально наблюдает еще один молодой мужчина из цирковых. За продюсера Юра бы не поручился, но вот фокусник Ашор на лекции Паганеля точно присутствовал. И крутился возле Белоконева, даже к врачу отвел...

Юрий собирался подойти к Ашору в антракте и завести разговор, но едва занавес опустился, парень исчез. Громов напрасно прождал его в коридоре: во втором отделении Визард не появился. Но зато появился Павел Долгов с четырьмя шикарными букетами. Бог весть, где он их взял на корабле, не иначе еще в порту купил, потому что несколько роз имело не слишком товарный вид, но когда актеров в финале вызывали на поклон, эти цветы были уместны.

Миллионер отдал один букет жене, а с тремя другими приблизился к низкой сцене. Цветы достались Виктории (с формулировкой «за дебют»), Елизавете Даниловне («за неподражаемую игру и режиссуру») и Евгению Урусову («лучшему актеру театра»), который принял темные розы с непередаваемым достоинством. Патрисия Ласаль-Долгова подарила свой букет Сергею Давыдову.

Громов стал пробираться вперед, чтобы тоже сказать Вике какие-нибудь комплименты, но, поравнявшись с Долговым, застыл.

- После одиннадцати на верхней палубе запланирован небольшой междусобойчик, - негромко говорил тот Бекасовой. – Я вас приглашаю, приходите. И обязательно приводите вашу очаровательную звездочку Завадскую. Хочу представить ее Симорскому. Он меня лично просил.

Бекасова кивнула, а Юра решил, что пора перехватывать инициативу. Поскольку актеры уже разошлись, он пробрался за импровизированные кулисы. Собственно, по ту сторону занавеса находилось всего три небольших помещения с раковинами и зеркалами. Низкие ширмы отделяли углы для переодевания.

- Вика! – позвал он, не зная, в какой из полураспахнутых комнат искать Завадскую. Да и боялся он врываться в это незнакомое царство.

К его счастью, Вика тотчас появилась на пороге первой комнаты. Она все еще была в костюме и гриме, но избавилась от букета. При виде Громова, ее лицо просветлело.

- Я не видела вас в зале, - сказала она, - думала, вы не пришли.

- Простите, опоздал, - Юра тоже не смог удержаться от улыбки. «Нет, ее наверняка просто впутали в аферу, она не может быть замешанной в грязные интриги!» - подумал он со все возрастающей уверенностью.

- Вам понравилось?

- Очень. Вы талантливо сыграли. Смотрел на вас и верил, что вы – другая.

- Какая другая?

- Совершенная незнакомка. Я даже слегка растерялся.

Вика слабо улыбнулась:

- Я вводилась в спектакль уже по готовому рисунку, поэтому места для творческих находок не оставалось. Ничего от меня в этой роли, собственно, и нет.

- Так это даже здорово!

Вика нахмурилась, и Юра догадался, что, желая сделать комплимент, сморозил что-то неподходящее, и попытался спасти положение:

– Значит, вы и такое можете. Не только саму себя играть.

- Актер должен всегда оставаться самим собой, - возразила Завадская. – Это заблуждение, будто надо кардинально перевоплощаться. Личность, энергетика – очень важно. Например, Раневская, Янковский, Соломин – они титаны своего дела, но воплощали героев так, как могли лишь они одни. У них был почерк, харизма, аура. Они не изображали характер, а ставили себя на место персонажа и проживали отрезок его жизни. Вот это высший пилотаж.

- А мне нравится, когда люди могут быть разными… - Юра запутался окончательно и от греха решил сменить тему: - Вы скоро освободитесь? Я бы хотел вас пригласить на романтическую прогулку под звездами.

- А они разве видны? – Вика изогнула бровь. – Тут же полярный день.

- Не видны, это правда. Но это не означает, будто они не будут нам светить.

- Ладно. Дайте мне минут пятнадцать. Только подождите в коридоре.

Ровно через 15 минут она вышла к нему (с букетом), одетая в привычные джинсы и тонкий шерстяной свитер. В ней уже ничего не было от актрисы, только что блиставшей на подмостках. И от героини пьесы тоже ничего не было. Обычная девчонка. Но Громову хотелось верить, что именно сейчас она настоящая, а на сцене притворялась, следуя канве «готового рисунка», чтобы это не значило.

- Мне надо занести цветы и взять куртку, - сказала Вика. – Кстати, не знаете, где раздобыть вазу?

- На кухне? – предположил Громов.

- Это примета такая театральная: обязательно надо принимать все, что тебе подарили зрители. И никому не передаривать.

Они заглянули на камбуз, где им выделили вместо вазы высокую кастрюльку, и зашли сначала в каюту Завадской, а потом и к Громову, который тоже по кораблю всюду расхаживал без верхней одежды. Юрий опасался, что Вику в любой момент кто-то перехватит и уведет наверх к Долгову, а он так и не успеет задать нужные вопросы. Вот только начать запланированный разговор было непросто, и он все оттягивал.

Они выбрались на палубу под холодный ветер и какой-то неземной свет. Белесое небо и белесая вода встретили их и обволокли прозрачным покрывалом. Множество мелких айсбергов – ослепительно-голубых с розовой каемкой от низкого солнца - окружали корабль. «Душа океана» словно следовал узкими улицами снежного города – извилистыми и непредсказуемыми. По сравнению с дневным переходом скорость сильно упала. Совершенно спокойная вода была темно-синего цвета и казалась тяжелой и густой, как кисель. На небе горела желто-алая заря, застилающаяся временами алмазными искрами поземки, которую ветер срывал с поверхности айсбергов. Несмотря на поздний час и по-зимнему пробирающий холод океан вокруг был полон жизни: то там, то тут летали, резко вскрикивая, какие-то птицы.

- Признаю: здесь красиво даже без звезд, - произнесла Вика, до конца застегивая молнию подаренной фирмой куртки. – Только летом и не пахнет.

- На побережье должно быть теплее, - сказал Юра. – Там и снег сошел.

Он привел девушку на корму, где она до этого еще ни разу не была. Пробравшись меж рядами контейнеров и бухт толстенного каната, они встали на свободном пятачке у борта. Вика по привычке держала дистанцию. Если Юра случайно делал шаг по направлению к ней, то она слегка отклонялась, вот только Громова уже не могли провести эти уловки. Он чувствовал ее влечение, понимая, что надо всего лишь подождать, чтобы не отпугнуть ее.

- У айсбергов необычный насыщенный цвет, - сказала Вика.

- В здешнем льду нет пузырьков воздуха, которыми богат лед в наших широтах. Поэтому у нас он прозрачно-белый, а антарктический сине-голубой, - ответил Юра.

Солнце показалось в широком просвете меж плавучими горами, и окружающая картина слегка преобразилась. Снежные кручи окрасились в нежно-сиреневые и оранжевые тона, а отвесные грани вспыхнули синими искрами. По их живописным склонам неспешно скользила темная изломанная тень «Души океана». Айсберги отдалялись, уплывали назад, открывая спокойное водяное пространство. Издали они напоминали средневековые сказочные дворцы, по-восточному пышные и приземисто-массивные.

Вика забылась, захваченная волшебством, и перестала следить краем глаза за Громовым. Она в этот момент была такая красивая, что у Юры перехватило спазмой горло. Он отказывался верить, что она совсем не та, за кого себя выдает. Задать нужные вопросы становилось все труднее, но он зажмурился на секунду, пересиливая себя, и спросил прямо в лоб:

- Зачем вы напросились к Белоконеву в поездку?

- Что? Откуда вам это известно? - Не ожидавшая ничего подобного Вика слегка опешила. В ее серых глазах, когда она обернулась, мелькнуло что-то похожее на детскую обиду.

- Разве вы не понимаете, что совершили большую глупость?

- Почему? Я слышала, туда возят на экскурсии. Там прекрасные виды.

- Не туда, а в соседнюю долину. А место, куда едет Белоконев, это закрытая территория. Вы умная девушка, и раз затеяли подобную комбинацию, значит, действовали не наобум. Что вам понадобилось на заброшенной станции?

- Какое вам дело! – вспыхнула она, отворачиваясь.