Выжить в Антарктиде

- Сколько, по-твоему, дней нужно новичку на теорию, чтобы совершить первое восхождение? – спросил Володя у Громова.

- Ты сам знаешь, что восхождение это всегда практика, - ответил тот. – Дают снаряжение, страховочную систему, ледовые крючья, объясняют, как это работает, и отправляют в горы на тренировку. У тебя что, иначе было?

- Нет, вот я и не пойму, чего ты уперся. Ты начни ему показывать, а там посмотрим, как пойдет.

- Мы не представляем даже категорию сложности при подъеме по воздуховоду! Самостоятельно, без инструктора можно подниматься лишь имея второй разряд.

- Откровенно говоря, у нас тут не поход, и эти правила ориентированы на человека средней подготовки, - сказал Грач. – Мы тратим время на словесные споры, а оно дорого. Я согласен с Геной. Давай посмотрим на наших добровольцев в деле, и если они окажутся бестолковыми хиляками, будем искать иной выход.

Кирилл так и не понял, что именно заставило упрямого телохранителя передумать, уж точно не слова Геннадия Альбертовича, защищавшего право мальчика на самостоятельность, но был им всем благодарен за доверие. Они с Аней прекрасно понимали меру ответственности и старались изо всех сил. Аня была выносливой и гибкой, у нее все получалось с первого раза. Кир пытался от нее не отставать.

Через сутки, когда они раз тридцать, наверное, поднялись по самой высокой ледяной стене напротив древнего храма на берегу стремительной реки, Юра признал, что большего в их условиях он сделать не может.

- В принципе, воздуховоды внутри антарктических полостей располагаются не строго вертикально, а под наклоном, - задумчиво сказал он, - подняться по трубе, уходящей вверх под углом 30-40 градусов не так и сложно. Даже если сорвешься, это не тысячекилометровая пропасть. Съедешь на попе до первого бугра – вот и вся неприятность. А насчет осложнений… будем надеяться, что их не будет.

Колодец, по которому им пришлось карабкаться, был и правда не похож на классическую трубу, одним концом упирающуюся в почву, а другим уводящей в облака. Это был обычный крутой склон, немного извилистый, неровный, усыпанный ледяными столбами и причудливыми перемычками. В начале пути им даже не требовалось вбивать крючья, они шли, подтягиваясь и фиксируя себя с помощью ледоруба, где-то протискивались между жесткими толстыми сосульками, где-то проползали на животе под плотными арками ледяных мостов. Но потом пришлось посложней: воздуховод, вильнув в очередной раз, круто взмыл вверх.

- Ничего, - сказал Кирилл, успокаивая сам себя, - мы и с этим справимся.

- Куда денемся, - подтвердила Аня. – Когда я сбивать сосульки буду, внимательней смотри, чтоб тебя не задело. Оно ж теперь все вниз полетит.

Кир кивнул.

- Здесь намного холоднее, - отметил он. – Поверхность близко.

- Голова от притока кислорода не кружится?

- У меня? Нет, - он захотел приободрить девушку, которая так мужественно преодолевала все препятствия, но немного упала духом при виде столь крутого подъема. - Это суперское приключение! Мы всю жизнь его вспоминать будем.

– Да, будет тебе о чем писать в сочинении «Как я провел каникулы».

И тут взрывная волна накрыла их по полной – как обычно, в самый неподходящий момент. Они с Аней болтались между небом и землей, стены шахты содрогались, гудели и звенели, а мимо летели смертоносные глыбы льда, каждая из которых была способна поставить крест на их операции.

Кирилл вжал голову в плечи, стараясь стать незаметным, маленьким и плоским. Нижнюю часть хода засыпало ледяными обломками. Теперь уж точно они с Аней остались совсем одни, без поддержки друзей и без возможности узнать об их судьбе. Им оставался только один путь – наверх, следовало подниматься и искать спасения снаружи. Может быть, им повезет, и спасатели успеют откопать их товарищей до того, как у тех закончится еда, свет и воздух.

Аня, кажется, не догадывалась о масштабе бедствия. Она не плакала, не звала Володю, и Кир решил не намекать ей о том, как все плохо.

- Это в Хранилище что-то взорвалось, - сообщил он, чтобы девушка понимала, что обвал был не случаен.

Аня тотчас вспомнила про Ашора, и голос ее слегка повеселел.

- Ты-то цел?

- Я цел! – заверил ее Кир. – Будем подниматься дальше, да?

- Разумеется, - Аня смотрела вверх, а не вниз, - наша задача прежняя. Сейчас на карнизе немного передохнем и сделаем последний рывок.

Кирилл хотел бы выбрать поскорей, не прерываясь на отдых, тем более, что до верхнего края шахты осталось всего ничего, но раз Аня устала, надо дать ей отдых. Хоть она и артистка цирка, человек привычный к физическим нагрузкам, тем не менее, она девчонка, а девчонок надо опекать.

Посидев немного, они снялись с козырька и выбрались на верхний ярус. Это был не конец пути, а еще одна ужасно холодная ледяная пещера.

- Куда дальше? – спросил Кирилл, предоставляя право выбора Ане, как старшей и более опытной.

Аня отключила фонарик на каске и сделала так, как в кино поступают морские волки: послюнявила палец и вытянула вверх, пытаясь уловить направление ветра.

- Тянет слева, - заявила она. – Идем, только осторожней, в той стороне завалов тьма, не упади.

Кирилл падать не собирался – еще чего! Только крупные неудачники ломают ноги в двух шагах от спасительного выхода.

Очень скоро перед ними снова возникла преграда – теперь это был старый завал из камней, успевших обрасти толстым слоем льда.

– Поверх кучи есть узкий проход, – сказал Аня, задирая голову. – Попробуем перебраться.

Они встали в пару, и Аня начала карабкаться. Она вбивала в зазоры ледоруб, подтягивалась на нем, ища опору для ног и левой руки, а, закрепившись, снова замахивалась ледорубом. Во все стороны летела острая крошка. Через пять минут усилий, она оказалась наверху.

– Я вижу синее небо и облака! Только это не завал, а стена. Мы уперлись в тупик, но тут есть маленькое отверстие, ведущее наружу.

– Ура, – откликнулся Кирилл.

Аня оглянулась на него:

- Не слышу закономерной радости. Ты сильно утомился, да?

- Есть немного, - ответил Кир и шустро взобрался по ее следам. На самом деле его вдруг охватил беспричинный страх. Он испугался, что, кроме неба, облаков и снега, снаружи не окажется больше ничего. – Широкий лаз-то?

– Ты пролезешь!

- А ты?! – он испугался еще больше.

- Если втяну пузо, - она похлопала себя по плоскому животу и подвинулась, освобождая ему побольше места на крохотном обледенелом пятачке. – Ну что, готов к заключительному марш-броску или еще передохнем?

- Я готов, – Кирилл вгляделся в узкий ход и шмыгнул носом. – Как думаешь, папа меня простит?

– Твой побег-то? – Аня хмыкнула. – Уверена, уже простил. Он ходил в церковь – ту, на Беллинсгаузене, и дал обет, что не будет больше на тебе ругаться, даже слова поперек не скажет, если ты найдешься.

– Не, – Кир мотнул головой, –  папа в церковь не ходит. Он очень рациональный.

– А вот теперь стал верующим. И молитвы всякие разные выучил. Я бы на его месте именно так себя вела.

- Правда? И ругаться бы совсем-совсем не стала?

- Не-а. Даже разрешила бы тебе то, что раньше запрещала. Твой папа настаивал, чтобы ты юристом стал, к примеру, а теперь он не будет против, если ты на биолога пойдешь учиться, как мечтал. Когда что-то или кого-то едва не потерял, начинаешь больше ценить.

Кирилл ненадолго задумался, поправил очки:

- Знаешь, я теперь хочу не биологом, а историком стать, как Геннадий Альбертович. История это очень увлекательно.

- Твой папа и с этим, пожалуй, смириться. Ладно, давай я тебя подсажу.

Лаз и правда оказался слишком маленьким. Кириллу пришлось снять каску и куртку, чтобы протиснуться. К счастью, никаких неожиданных бугров, чтобы зацепиться за них и застрять, его не ждало. Метров через пять ход расширился, и Кирилл встал на четвереньки. Ледяные стены тускло сияли густо-синим и темно-голубым – совсем как колонны в московском метро, куда архитекторы упрятали незаметные глазу светильники. В данный момент солнечные лучи падали косо, и лед играл богатой палитрой, словно искусно обработанный топаз.