Выжить в Антарктиде

Но, как говорят те самые русские мужики, «нет худа без добра». Теперь Ги знал расклад сил стопроцентно. Ашор и Патрисия, на которых он делал ставку, переметнулись в противоположный стан, и с ними теперь нечего было церемониться. Аня Егорова, пусть и киллер, показала слабину, никак не отреагировав на стрельбу (хотя Доберкур не сомневался, что оружие при ней было), это доказывало ее несостоятельность и подверженность излучению. Паша и Гена - очевидный балласт, которые ни за что не полезут на передний план. Ну, и минус Дима Ишевич – тоже немаловажный фактор. Ги давно собирался его устранить еще в отеле, да паршивец сбежал прямо из-под носа. Впрочем, судьба все равно его настигла.

Следующими шагами становилось выбивание из игры Грача, поиск настоящего Ключа и бросок до Хранилища. Все это следовало проделать как можно скорее, потому что, начав влиять на психику, ципинь сюань не остановится. Ги читал об этом эффекте в старинном тибетском трактате.

С этим трактатом получилось даже забавно. Посылая его с необычными поручениями и закаляя характер, его отец преследовал собственные тайные цели. Ги до поры не понимал толком, чем занимается в пустынях, джунглях и горах. У него не было полной картины. Однако все его поездки были не случайны, и разрозненные с виду задания постепенно выстраивались в связную цепь.

Именно в Потале, куда его отправили с простеньким поручением забрать приобретенную Доберкуром-старшим редкую рукопись пятого века, Ги пришлось наиболее тяжко. С манускриптом, представлявшим собой шелковый свиток, крепившийся на два деревянных колышка, трудностей не возникло, но пришлось постараться, чтобы отвязаться от преследователей и вывезти редкость за пределы государства.

Как оказалось, манускрипт содержал массу полезных сведений о необычном артефакте под названием «ципинь сюань» или «вихревая катапульта», или «черное солнце». Ги сделал копию и отнес лингвисту, заказав себе самый точный перевод. Лингвист затребовал немалые деньги, в том числе и за срочность, но Ги согласился бы на любую сумму, тем более, что, выполнив работу, жадина удачно впал в депрессию и покончил с собой, оставив семье кучу долгов и вопросов.

О содеянном Доберкур-младший не жалел. Папаша оказался калачом тертым, и, отправляя сына в Антарктиду, даже не подумал поделиться сведениями, написанными в тибетском манускрипте. Всем, чем угодно. Но только не им – знал, что эта рукопись дает в руки невиданную власть. Что ж, Ги сам о себе позаботился. Он изучил перевод от и до, затвердил некоторые абзацы наизусть, и долгое время считал себя едва ли не самым крупным знатоком по ципинь сюань, способным соперничать даже с Патрисией Ласаль.

По отдельным репликам, отпускаемым Патрисией, Ги казалось, что ей многое не известно. Она ничего не понимала в поведении радужной дымки (или пузыря, как его величали русские), не ведала о подземном ходе, и Ги сомневался, такой ли хороший из нее физик, как ему говорили. Впрочем, он старался поддерживать ее невежество, выдвигая бесполезные предложения, и с удовольствием наблюдая за ее растерянностью.

Противники в Антарктиде достались Доберкуру откровенно слабые. По сравнению с теми, кто преследовал его в Тибете, пытаясь отнять манускрипт, они были слишком сентиментальны и человеколюбивы. Громов – подумать только! – перед сном развязал ему руки, сковав спереди наручниками, и даже принес еды и воды. Неслыханная щедрость! И расточительство – сам Доберкур никогда бы не проявил снисхождения к пленным. Но тем хуже было для них, потому что у Ги вовсю уже зрел замысел, как выбраться из радиорубки, несмотря на забитые окна и двери.

Освободиться от наручников было сущим пустяком. Роясь среди хлама в поисках подходящих химических ингредиентов, Ги наткнулся на чистый сверток, который явно появился тут совершенно недавно. Развернув его, он не удержался от приглушенного возгласа: в тряпке обнаружилась серьга, очертаниями один в один напоминающая кулон Патрисии.

– Ну, ты и зараза! – произнес Доберкур в адрес своей подопечной, не скрывая отчасти своего восхищения. – Но учителя ты своего не превзошла.

*

В Хранилище Ги устроился с комфортом. Экспериментировать с Ключом он не стал – себе дороже, просто сидел, наблюдал и ждал Патрисию. Она должна была явиться не позднее, чем через сутки. Явиться одна – за своей реликвией. Это дело касалось только их двоих, и Ги был уверен, что Пат непременно избавится от сопровождающих.

Именно так она и поступила: обрезала веревку, скинула в пропасть ослабевшую киллершу и надолго задержала остальных, обвалив часть стены и сломав переправу. На сей раз у нее все получилось без осечек, не то, что на острове Обмана.

Ги не предвидел лишь одного: что Патрисия пойдет на такой огромный риск и не испугается смертоносного пламени. Ее ненависть оказалась сильнее, чем страх перед болью и мучительной агонией. Ги также не подозревал, что среди никчемных обывателей найдутся такие, кто поверит ей на слово. Патрисия всем успела показать свое истинное жестокое лицо, чтобы рассчитывать на доброту и сочувствие, даже муж отвернулся от нее, но наивных дураков, как оказалось, в группе хватало.

«А может, и не дураки они вовсе, – подумал Доберкур, – ведь план удался. Он попался в хитро расставленную сеть, своими руками набрав ложную комбинацию». Это он, выходит, дурак, раз положился на коварную женщину и упустил из виду, что все теперь идет по измененной Советами инструкции. Пат же упомянула об этом – а он пропустил мимо ушей.

А потом он подумал, что это «черное солнце» в очередной раз сбило его с пути. Конечно же! Оно испытывало его волю и подвергало испытаниям, потому что победа всегда достается самым достойным. Ги попался, но тотчас исправил ошибку, он все понял и осознал. Он успел в последний момент.

Доберкур догадался, что Патрисией руководил некто такой же хитрый, как он сам. Он даже мог теперь назвать имя ее нового покровителя – Ашор Визард. Ни Грач, ни Долгов не были способны отринуть подозрения и действовать с ней заодно, а вот ловкач Ашор мог. Он – темная лошадка, скрывающаяся за псевдонимом. Что ж, Ги разберется и с ним тоже, как разобрался с Ишевичем и как разделается скоро с Владимиром Грачом, осмелившимся заступить ему дорогу. Не долго им осталось наслаждаться жизнью!

Однако как же прекрасен был этот животворный свет, наполнивший его до краев! Насколько могучим оказался древний артефакт, сотворивший с ним чудо возрождения! Для ципинь сюань не было ничего невозможного. Ги умер и воскрес. Как Иисус. Сами ангелы сладкими высокими голосами пели ему осанну.

Потому что он – избранный!

Именно Ги Доберкуру было написано на роду привезти в Европу забытую реликвию, а это по силам только лучшему из лучших. Ги прошел все испытания и доказал, что достоин стать Хранителем Грааля. «Черное солнце» признало за ним власть и покорно исцелило, вывело из-под удара коварной наследницы де Гурдонов.

О том, что его сердце какое-то время не билось, Ги знал так же точно, как и о счастливом втором шансе, дарованном небесами. Он видел себя обгоревшим, поломанным, распростертым у подножия ведущих к «солнцу» ступеней. Он парил над залом, над горами, над долиной и любовался на звездную дорогу, торопившую его последовать в благословенные миры. Однако Ги сознательно отказался от чести переместиться в эти райские кущи. Он должен был выполнить возложенную миссию – и «солнце», убившее его, покорно подчинилось горячему желанию вернуться в тело и свершить возмездие.

Ги обязательно оправдает оказанное доверие и привезет артефакт властителям мира. Нет – он сам станет властителем! С «черным солнцем» он сможет делать все, что захочет.

Превозмогая слабость, Доберкур встал, шатаясь и тяжело дыша. Хранилище все еще было пронизано ослепительными лучами, но они бледнели и втягивались в ципинь сюань. Люди валялись, кто где, и приходили в себя с трудом.

Патрисия, предательница и самозванка, без чувств возлежала у самого ковчега – с ней он разберется в последнюю очередь. Хитреца Ашора нигде не было видно – ладно, с ним тоже можно немного подождать. А вот охранник находился всего лишь в метре и требовал немедленной расправы!