Выжить в Антарктиде

Вчера Аня сама завела с ним разговор перед сном, начав, как обычно, с приятных ему знаков внимания и объятий, а закончив тем, что попыталась переубедить Грача на счет французской интригантки.

Грач возмущено отстранился:

– Я не люблю, когда кто-то смешивает личную жизнь с работой, и тем более не терплю интриг! Твои чары на меня не подействуют, можешь не стараться!

– Какие еще чары? – Аня, кажется, не на шутку разозлилась. – Я тебе втолковываю одно, а ты сразу переводишь стрелки на другое!

– Это ты переводишь на другое! Решила, что начнешь мне строить глазки, и я размякну? Девчонки обычно подарки таким манером выпрашивают, а ты тратишь силы не пойми на что. Впрочем, сокровищница кусок лакомый, не удивлюсь, что ты и Глыбу Стальнова в своих интересах использовала. Ничем не брезгуешь: и Патрисия вдруг у тебя хорошей стала, и меня, дурака, в оборот ловко взяла.

– Ты и правда параноик! – Егорова всплеснула руками. – Да с чего ты взял, что мне нужна эта сокровищница? Из-за дедушки? Так я знать не знала, что он тут был, а со считалочкой просто повезло, клянусь тебе!

– Тогда зачем все эти разговоры насчет Пат и ее идиотского плана?

– Потому что она предлагает дельную вещь, а ты, болван твердолобый, не хочешь даже вникнуть!

– Не во что там вникать. Признайся лучше, что именно из Хранилища прихватить хочешь? И, кстати, зря надеешься сбежать вместе с французами, они тебя прихлопнут как муху.

– Ты, наверное, сам большой обманщик, раз никому не веришь!

Аня ушла, обидевшись, а у Володи осталось мерзкое чувство, что он совершил очередную глупость. И не понятно даже, в чем заключалась эта глупость: в том, что он умудрился влюбиться, несмотря на все предосторожности, или в том, что посмел усомниться в ее истинных чувствах.

*

…Ашор что-то говорил про слипшиеся кровяные тельца и скорость оседания эритроцитов, но Грач слушал вполуха.

– Диагноз ты какой ставишь? – спросил он и, узнав, что по одному анализу диагноз поставить невозможно, отмахнулся от дальнейших разглагольствований. Если невозможно, то какой в том прок?

Очнулся он от тяжелых мыслей только когда заметил, что Ашор и Юра собираются идти вместе с ними в пещеру и запасаются канистрами с топливом.

– Юр, это что? – поинтересовался он, не скрывая изумления.

– Как это, что? – Громов напрягся. – Я с Ашором иду разбираться с генератором, и заодно мы остаемся вас подстраховывать на площадке.

– А кто тогда на станции? Если вдруг Доберкур появится, кто ему отпор даст?

– Доберкур с фальшивым ключом поднялся в пещеру. Он ищет выход, чтобы добраться до вертолета.

– Какого вертолета?

– Вова, что с тобой? Ты помнишь послание на французском? Ты хоть что-то помнишь из вчерашнего?

Громов смотрел на него с неподдельным ужасом, и Грач сам покрылся холодной испариной. Сейчас он и правда припоминал, что нечто подобное они с Юрой обсуждали. Вчера... да, точно – вчера, после ссоры с Аней. Нет, до ссоры!

– Я все помню, успокойся! Просто забыл.

– А ты помнишь, зачем мы поднимаемся в пещеру?

– Давай не будем усложнять! Ну, вылетело из головы – сам что ли ничего не забываешь?

Володя взвалил на плечи рюкзак и отвернулся, наблюдая, как собираются Патрисия и Аня. Свитера и куртки, поскольку было слишком жарко, они упаковали в рюкзаки, и остались в легких брюках и блузках. Грач прикинул, куда Аня могла спрятать пистолет. Под блузкой, хоть та и болталась на ней, оружие было бы сразу заметно, может, к ноге под штаниной примотала? Конечно, ствол мог спокойно лежать в рюкзаке, логичней всего достать его непосредственно у входа в пещеру и скрыть под теплой одеждой.

Аня выглядела гибкой, стройной и ужасно деловой. Волосы со сна смешно топорщились у нее на затылке. По сравнению с идеально причесанной и элегантной Патрисией, Егорова смотрелась… домашней, что ли. Не музейным экспонатом, который «руками не трогать», и не красоткой с подиума. Однако обе эти столь непохожие женщины держались теперь все время вместе, и Володю это нервировало.

Впрочем, по сравнению с ним, Павел Долгов и вовсе казался на грани срыва. Движения его были дерганные и суетливые, глаза не выспавшиеся и красные, на жену он смотрел волком, а в ответ на вполне невинный вопрос Ашора, зло тому нахамил.

– Вов! – требовательно позвал Громов. – Ничего не хочешь мне сказать?

– О чем? – Грач недовольно оглянулся.

– О том, что тебя беспокоит.

– Отстань! Я помню и про Доберкура, и про Хранилище. Или я железный, чтобы слабостей не иметь?

– И все же…

– Пашу лучше контролируй, а то оба со скалы сверзитесь!

На самом деле собственное состояние Володю сильно напрягло. Где-то там их поджидал вооруженный преступник, а он вдруг стал страдать провалами в памяти, раздражительностью и неприличной мнительностью. Мало того, что теряет физическую форму, кашель этот дурацкий прицепился, так еще и башка подводит.

Несколько секунд Володя боролся с желанием подойти к Ашору, во всем признаться и попросить совета, но потом отбросил идею. Вряд ли у того в кармане завалялась волшебная пилюля от всех болезней. Подняться по скале он способен, сражаться и драться тоже, а то, что соображалка слегка тормозит… так это не ему решать в уме сложные задачки, как управиться с разбушевавшимся «бубликом». Пусть у Патрисии голова об этом болит.

*

Сначала наверх поднялись Паша и Юра, а остальные ждали внизу. Подъем отнял у этой парочки совсем мало времени, поскольку дорога была ими давно разведана. Когда они закрепились на площадке и сбросили веревку, Аня прицепила ее к сбруе в качестве страховки и взялась за лестницу обеими руками. Володя отслеживал ее движения нервным взглядом.

Лестница, прижимающаяся к скале, по его мнению, была непроходима, но Аня смело начала по ней карабкаться. Она действовала продуманно: сначала пробовала ступень ногой и осматривала крепежи штырей, вогнанных в камень. Лестница гудела, сыпала трухой, болталась почем зря, но держалась. Советские инженеры строили на совесть.

За Анной настал черед Ашора. Он дождался, когда девушка переберется на следующий пролет, и, также закрепив на поясе страховку, полез следом. Одна ступень под его весом обломилась, но фокусник удержался на натянутой веревке и, задрав голову, крикнул взирающему на него сверху Громову:

– Способ не так плох, как кажется!

Грач велел Патрисии подниматься обычным путем.

– А то оторвем все раньше времени.

– Мы так и планировали, – спокойно подтвердила она.

Взбираясь по следам, оставленным Пашей и Юрой, Володя перебирал в уме вероятные причины своей немощи. Тревога и сопряженная с ней нервотрепка пожирали его изнутри, выпуская прирученных демонов. Все говорило о том, что скоро он опять потеряется в этом безобразии и превратится из помощника в обузу, а если в довесок еще и ночные кошмары возобновятся, станет совсем худо. Грача пронзила волна ужаса, и он закашлялся. Приступ оказался настолько сильным, что он едва не сорвался.

– Осторожней! – крикнула ему Пат, идущая следом. – Не спеши!

Грач замер, давясь воздухом и крепко прижимаясь к теплой скале. Кашель не желал униматься, на лбу выступил пот, но потом все вдруг прошло, оставив невыносимую усталость. Грач даже не знал, способен ли продвинуться вперед еще хоть на один метр.

– Эй, вы там! – закричал сверху Громов. – Вова, ты в порядке?

– Все! Иду! – он заставил себя отцепить карабин от надежного крюка. Рука его заметно дрожала.

«Признаюсь, когда поднимусь», – решил он. Им было необходимо остаться в живых, и если он болен и бесполезен, его спутники должны это знать.

*

– Почему снаружи тепло, а внутри горы такой холодильник? – спросила Егорова.

– В пещерах всегда холодней, – сказал Павел.

– Раньше в пещеру подавался теплый воздух, – пояснила Патрисия, осматриваясь. – Вон там вентиляторы и короб воздуховода. Не пойму, доделали его или нет… но очень похоже, что, когда генератор остановили, конденсат осел на стенах и снова замерз. Само Хранилище, скорей всего, не пострадало, лед закончится на подходах к нему.