Выжить в Антарктиде

– О чем призадумался? – спросил его Дозморов. Спросил, наверное, больше для проформы, потому что и сам выглядел осунувшимся и бледным и вряд ли горел желанием выслушивать чьи-то горестные признания.

Но Давыдов неожиданно для себя ответил честно, как есть:

– О судьбе своей задумался, о будущем. Мне недавно нагадали кое-чего. Так, глупость, но фраза больно любопытная была.

– Интересно, – поощрил его Артем. – И что за фраза?

– Дословно не помню уже, – пошел на попятную Сергей, – но смысл сводился к следующему: я на распутье, могу прославить свое имя, а могу кануть в безвестности.

– Ух ты, – Дозморов опустился на соседнее кресло и пристроил сломанную руку на груди, чтобы как можно меньше ее беспокоить. – И что планируешь предпринять?

– Не знаю, – Сергей пожал плечами. – Я думал, что речь о профессии, я же актер. Но теперь вот сижу, соображаю… Моя никчемная жизнь и правда резко подошла к концу. Все теперь у нас не по-детски.

– Может и так, – согласился Артем. – Признаюсь тебе честно, Сережа, сколько я тут работаю, никогда прежде такого не видел. А уж видел я всякое. Сегодня мир будто взбесился.

– Меня тоже смущает странная погода. Не люблю грозу.

– Это шторм, а не просто гроза. Плюс электромагнитные возмущения. Боюсь, что вся компьютерная начинка вертолета полетела.

– Перезагрузить есть откуда: диски запасные или карты памяти?

– А смысл? Электромагнитный удар не разбирает, запасные они или основные, и если он был огромной силы... . Не знаю, сможем ли восстановить питание. Аварийную ламповую рацию забрали ребята, а мы остались, считай, пустые. Если они ее на перевале загубят, даже сигнал бедствия подать будет нечем.

– Давайте займемся этим завтра, – предложил Доберкур, который, оказывается, устроился от них неподалеку и все слышал. – Я немного разбираюсь в этих вещах.

– Отлично, – ответил Артем, – вы уже предлагали помощь, и я на нее рассчитываю. Надеюсь, все дело в ионизации и обычных помехах, тогда резервные цепи сохранились.

– Как вы, русские, говорите, попытка не пытка.

– Я тоже вам готов помочь, – заявил Сергей.

– Вот и договорились, а теперь всем спать, – Артем завернулся в спальник и прикрыл глаза.

Доберкур дотянулся и выключил фонарик, которым подсвечивали эту часть салона. В темноте доносящиеся снаружи жуткие звуки стали гораздо слышней. А когда и остальные повыключали фонарики, Сергею показалось, что без света сделалось еще и холоднее.

Давыдов смотрел сквозь иллюминатор на шевелящиеся плотные полосы, в которых с трудом угадывались снежные вихри. Они прокатывались по долине под напором очумелого ветра и швыряли в стекло пригоршни мокрого грязного снега. Новая жизнь, полная подвигов, совершенно точно не обещала быть простой и сладкой.

*

Наступил день, хотя по освещению этого было не понять – ориентироваться во времени помогали единственные работающие часы Кирилла. Из вертолета никто высунуться не рискнул, все сгрудились в салоне и тихо, словно на поминках, переговаривались.

– Как рука? – спросил командира Белоконев.

– Терпимо, спасибо.

– Есть предположения, насколько затянется непогода?

– Не могу знать. Бывает, что и несколько суток все беснуется, но мы имеем дело с не совсем обычной бурей.

– Это из-за астероида? – жалобно спросил Кирилл.

– Не бойся, – Патрисия, сидевшая с ним рядом, обняла его за плечи, – пока у нас все не так плохо. Есть вода, еда, стены кабины защищают нас от ветра. А когда шторм уляжется, прилетят спасатели.

Кирилл ничего не ответил, только шмыгнул носом. Было похоже, что ночью он, пока никто не видел, ревел. Глаза у него были красные.

– Держись, боец! – Сережа попытался его приободрить. – Мы сейчас попробуем радио починить. Получится – новости узнаем.

Перекусив холодными бутербродами, Сергей, Артем и Ги собрались в раскуроченной пилотской кабине. Корпус зиял щелями и дырами, которые, прежде чем приниматься за починку, пришлось затыкать подручными средствами, а набившийся снег собирать в емкости и тщательно все протирать.

Сережа работал самозабвенно, вкалывая за троих. Простые действия приносили ему радость. Наконец, предварительный этап был завершен, и Ги, подсвечивая себе фонариком, в котором пришлось сменить батарейки, внимательно изучил поврежденную консоль.

– Запасных деталей у меня мало, – сказал Артем, – ремонтный комплект есть, Петр наш радиолюбитель, всюду с собой свой ящик таскает, но не знаю, поможет ли это. Если микросхемы расплавились, толку не будет.

– Сейчас разберемся. Неплохая у вас модель, – заметил Ги мимоходом, прикидывая, как снять центральную панель, чтобы добраться до внутренностей. – С автоматической настройкой всех регулируемых каскадов.

– Интересный ты человек, – Артем с интересом наблюдал за действиями француза, – разбираешься в самых разных вещах. А я слышал, ты секретарь-переводчик.

– У меня был мудрый наставник. Он повторял, что мужчина должен уметь работать и мышцами, и мозгами. И нет для мозгов лучшей тренировки, чем осваивать новую профессию. Сам он, кстати, превосходно разбирался в автомобилях, реставрировал раритетные машины, но при этом на банковском счету у него лежала сумма с запредельным количеством нулей.

– М-да, у богатых свои причуды. Но может, потому они и богатые? Сережа, пойдем, покажу, где у нас ремонтный комплект. Я не подлезу, а тебе сподручнее, – Артем встал, и Давыдов с готовностью последовал за ним. – Это Петина епархия. Интересно, как он там?

– Будем надеяться, что Грач с Егоровой не оплошают и поставят его на ноги, – откликнулся Доберкур.

Сергей по очереди притащил из грузового отсека два объемных ящика, после чего в пилотской кабине стало совсем не повернуться. Из-за сильного уклона пола терялось много места, и Ги вежливо отослал неуклюжего Артема в пассажирский салон.

– Если возникнут вопросы, мы вас позовем.

– А подсветить, подержать?

– Сережа справится. Правда, Сергей?

Давыдов покивал и обложился фонариками и инструментами, но почти сразу озадаченно завис, когда Ги попросил подать микропинцет.

– Этот или этот?

– Вон ту ромбовидную штучку с синими рукоятками!

– Так бы сразу, – улыбнулся Сергей, находя искомое.

– Если не называть вещи своими именами, то как узнаешь их истинную цену? – ухмыльнулся Доберкур. – Это пинцет для извлечения микросхем. А то, что вы показывали, инструменты для пайки, но нам они не пригодятся.

– Понятно. А вон тот калькулятор для чего?

– Не калькулятор, а цифровой мультиметр. Он необходим для диагностики. Ремонтных баз в Антарктиде мало, и случись что в пути, можно и не успеть добраться до цивилизации. Потому все возят с собой основательный запас деталей и самых разных инструментов.

– Как простой секретарь-референт смог поднатореть в подобных вещах?

– Судьба была щедра на повороты. Вот и сейчас, кто бы мог подумать, что простая поездка обернется такими сложностями.

– Да, в рекламках про астероид-шоу не писали, – вздохнул Сергей.

– Я не только про астероид. Сложности появились и раньше. Разве вы ничего не заметили? Вы, как актер, должны быть наблюдательным.

– Вы о чем?

– О самой подоплеке. Уверен, не мне одному кажется, что со свадебным путешествием не все чисто.

Сергей поразился:

– А что, нанимая вас на работу, Дюмон не сообщил, зачем едет в Антарктиду?

– Сообщил, почему же нет, но о том, что археологические изыски приведут к международной напряженности и смертельной опасности, он ни словом не обмолвился. Мне кажется, глава фонда «Миссия достойных» не совсем та, за кого себя выдает.

– Патрисия?!

– Это какой-то заговор, вы не согласны?

– Если честно, я тоже думал об этом, – Сергей понизил голос. – Здесь многие ведут себя подозрительно. Кстати, вас это касается в равной мере.

– Потому что я француз?

– Нет, не только. Тут почти все оказались людьми с двойным дном.

Доберкур сверкнул белыми зубами: