Выжить в Антарктиде

Она не следила за дорогой, больше погруженная в собственные думы и воспоминания. О плохом вспоминать не хотелось, лучше всего – о встрече с Юрой, о том, как он бережно ее обнимал, как его дыхание щекотало ей щеку… Когда телохранитель Долгова отправился искать Игоря, они даже поцеловались…

Вика боялась, что Громов начнет ее упрекать, что не осталась в отеле, а рассказывать обо всех обстоятельствах ей не хотелось. К счастью, Юра проявил неслыханное благоразумие. Оправившись от первого шока, он ограничился общими вопросами, после чего замолчал – отложил выяснения на потом. Она сама нашла силы, чтобы рассказать подробности катастрофы. Мужчины выслушали ее с каменными лицами и поверили безоговорочно. Сообщив главное, Вика окончательно ушла в себя, отстранилась от происходящего, ища утешения в чем-то приятном. Однако неприятное то и дело всплывало само.

Ашор… Вика уже начинала осознавать его гибель. Понять, что она больше никогда его не увидит живым, сначала мешал страх за собственную жизнь, потом дикая усталость и боль, а расслабившись в осторожных и таких заботливых объятиях Громова, она впала в другую крайность: заключила, что все на этом и закончилось. Их с Симорским спасли, о них позаботятся, и самое сложное для нее сейчас – это объяснить Юре, почему она тут оказалась. Однако немного успокоившись и потрясшись в кузове вездехода, Вика стала замечать и другое. Например, что с погодой творится что-то жуткое, а прошлое не вернешь и терять друзей очень больно. У нее появилось время проникнуться ощущением непоправимой беды. Ее спокойная прострация сменилась внутренней бурей. Оставаясь внешне невозмутимой, она рыдала и кричала молча, кусая губы и сжимая кулаки. И лишь когда из глаз сами собой хлынули слезы, ей стало чуть легче дышать, она поняла, что не взорвётся от напряжения, не разлетится на тысячу кусков. Что она жива и, скорей всего, останется живой, а вот Ашор – мертв, и это непоправимо.

Никто так и не увидел, как она плачет. Метель скрывала все, да и мужчинам, честно говоря, было не до истерик. Они были заняты тем, чтобы прорваться сквозь все преграды, не заблудиться, не сломать и не опрокинуть машину, а довезти пассажиров живыми до лагеря. Когда вездеход спустился с перевала в долину, снег повалил с такой силой, что в нем завяз даже свет фар. Вездеход уткнулся в какую-то темную массу, преградившую путь, и Громов сказал:

- Это сломанный самолет на взлетной полосе. Выходит, огонь горел в балке, отведенном под спальню.

– Как вы тут ориентируетесь? – удивился Долгов. – В такой-то буран!

– По памяти, – ответил его телохранитель. – На Надежде укрыться даже лучше. Она ближе к перевалу, и аптечный шкаф там ломился от всякой ерунды. За лекарства не скажу, но бинты и вата нам могут пригодиться.

- Ты же утверждал, что у Игоря нет ни одной раны?

- Игорь до сих пор без сознания. Наверно, я плохо смотрел.

- Ему рентген нужен, - сказал Громов. – Вывозить его надо и как можно скорей.

- В такую погоду даже супервертолет не сядет, - заметил Ишевич. – Ждать придется.

- А вы на станции все осмотрели? Может, пропустили что: операционную или лабораторию? – с надеждой спросил Паша.

- Конечно, мы не все видели, времени не хватило, - Юра подошел к Симорскому и смахнул с его мешка снег. – Может, и есть что-то. Только грязно там, и устарело все.

- Ладно, поехали, - Долгов запустил мотор.

- Осторожней только, - предупредил Дима, - помню, что возле домиков всякой дряни на земле валялось. Под снегом не видно.

Теперь впереди шел Дмитрий, завладев юриным «посохом», а Громов держался сбоку. Вика украдкой вытерла глаза, пододвинулась к краю кузова и коснулась его локтя:

- Юра...

Он улыбнулся:

- Скоро уже будем на месте.

- Я хочу спросить, вы разместились прямо на заброшенной станции?

- Нет, но наши, наверное, предпочли перебраться сюда. Ветер-то вон какой, в непогоду лучше прятаться под крышей.

Вездеход наехал колесом на что-то и едва не опрокинулся, Долгов выровнял машину, а Громов поддержал Вику.

– Не бойся, все будет хорошо, - сказал он.

Они опять увидели свет – он был слабый и словно подмигивал, то пропадая в буране, то опять прорываясь. Вика не смогла рассмотреть, откуда именно он исходит, тем более, что огонек был неярким, желтовато-красным и до странности дрожащим. Однако Громов и Ишевич уверенно заявили, что это светится окно общежития.

- Кают-компания ближе, но раз они обосновались там, значит, предпочли держаться все вместе. Спальня там просторная, - припомнил Дима, - двенадцать коек. Плюс медотсек и огромный стол. Жить вполне можно.

- Нас больше двенадцати, - вдруг засомневался Павел.

- Зато отапливать проще один дом. Внутри есть дровяная печка, - сказал Юра. – Ничего, в тесноте да не в обиде.

Вика заметила, что и Юра тоже полон сомнений, только виду подавать не хочет. Ее это немного насторожило. Юра словно опасался ее пугать. Что-то тревожило его, но из-за Вики он отвечал преувеличенно бодро, словно речь о пустяке, а Паше это не нравилось.

- А свет откуда? – продолжал он сомневаться.

- Керосиновые лампы. Видишь, как огонек танцует? - сказал Дима, который встал на сторону Громова. – Керосин, видать, за годы не протух.

– Слушайте, не могли наши сюда перейти. Они, конечно, нас так рано не ждали, но раненый механик нетранспортабелен. Досюда от разгромленного лагеря не меньше километра. Сколько времени прошло, как мы выехали – часов пять, не больше? Даже если не брать во внимание лазарет, разве успели бы они за пять часов выкопать вещи и перетащить сюда?

- Хватит тень на плетень наводить! – вдруг вспылил Юра. – Чего ты добиваешься?

- Зря мы сюда повернули, вот чего! Премся без разведки, без малейшего понимания…

- Я схожу вперед, только поближе подойдем, - сообщил Дима. – Кто бы там ни был, он окажет нам помощь.

- То есть, это могут быть и не наши люди? – тотчас ухватился за предположение Павел.

- Все они наши, - веско произнес Ишевич. – Осторожней тут, какая-то строительная арматура под снегом пошла, бери левей.

Вике стало не по себе, в измученной душе шевельнулись смутные подозрения. И правда, как она не сообразила: заброшенная станция, огонь в окошке, словно приманивает… кто может там скрываться? Снег, разумеется, скрыл все следы....

- Юр, – рискнула она позвать, и Громов тотчас услышал, сдержал шаг, оборачиваясь, - а на кого Павел намекал только что?

Юра не стал говорить о группе военных, которые после катастрофы могли найти убежище на Надежде – при таких-то событиях наверняка не до конспирации.

- Мало ли кто из туристов мог набрести на заброшенные домики,– пояснил он с улыбкой. – Не призраки же! Призраков на Надежде нет.

Они добрались до первого балка, обозначенного как «кают-компания». Дальше ходу не было, так как квадроцикл не мог преодолеть десяток метров до светящегося окошка по строительному мусору, наваленному тут под уже приличными сугробами. Дима ушел на разведку, а Павел приглядывался к кают-компании, соображая, не использовать ли ее как убежище. Вот только после катаклизма все окна в домике оказались выбиты. Ночевать в бурю там было невозможно.

Юра помог Вике выбраться из кузова. Она схватилась за сумку с аптечкой, но та вдруг показалась ей невероятно тяжелой.

- Фонарики не забудь! - крикнул ей Павел, преодолевая вой вновь поднявшегося ветра. – Спальники потом прихватим.

Вика зажгла один фонарь, приладила на плечо, откликнувшееся смутной болью, сумку и сделала пробный шаг в сторону. Сквозь метель она видела призрачный желтый огонек впереди. Домик, куда он зазывал, обещая тепло и уют, при этом выступал из серого сумрака темной жуткой массой.

- Не спеши, - предупредил ее Громов, - тут под ногами и камни, и доски валяются, и железки гнутые.

Павел помог Громову отстегнуть спальный мешок с продюсером от сидения. Потревоженный Симорский застонал.

- Потерпи, Игорь, сейчас мы все тебе сделаем, - пообещал Паша, хотя и сам не знал толком, чем они смогут тому помочь.