Страница 30 из 45
- Что случилось-то? – спросил Само, когда десяток воинов на конях уже скакал к дальней веси, что стояла на самом берегу Дуная.
- Там увидишь, владыка, - сказал Горан загадочно, с каким-то затравленным видом. На него это было совсем не похоже. Если бы князь вообще считал подобное возможным, то он подумал бы, что его заместитель попросту чего-то боится. Но мысль об этом казалось настолько нелепой, что Самослав выбросил ее из головы.
Они прискакали к деревушке через час, и зрелище, что открылось молодому князю, заставило его сжать зубы в бессильной злобе. Шесть домов, которые, как и все здесь, были полуземлянками, крытыми камышом, кто-то сжег. Жители, и взрослые, и совсем маленькие, лежали на снегу. Они были мертвы. Малышей убивали, размозжив им головы о пни, женщины были изнасилованы. На многих телах виднелись следы пыток. Но главным было не это. Тело совсем молоденькой девчонки, что лежала на снегу совершенно голой, разбросав руки, было выпотрошено, словно туша дикого зверя.
- Я проверил, - хмуро сказал Горан. – Сердца нет, печени нет. Вон костер, пепел еще теплый. Они их зажарили и съели. Ночевали здесь, ушли совсем недавно.
- Это то, что я думаю? – задумчиво спросил князь, и кивок Горана укрепил его в самых скверных предположениях. – Бойники? Здесь? Откуда?
Легендарное братство воинов, считавшихся волками-оборотнями, было знакомо ему только по страшным сказкам. Изгои из многих родов сбивались в отряды и жили наособицу, порывая всякую связь со своими родичами. Они были отчаянными бойцами, поклонявшимися Триглаву и Велесу, владыкам подземного мира. Их нечеловеческая жестокость была жертвой темным богам, которым они служили. В прошлом столетии именно они составили ударный кулак, что прошелся по Балканам и Греции смертоносной волной. Именно они вырезали вчистую города. Именно они, ленясь сажать тысячи пленников на колья, просто бросали их на них, превращая в какой-то чудовищный бутерброд из десятка тел. Для того, чтобы вступить в братство, требовалось убить первого встречного. Это и было обрядом инициации, даже если первым встречным окажется родная мать. И только они в этих землях ели человечину, подражая волкам. Имя бойников было овеяно страшной славой, но Самослав не верил в их сверхспособности. Это были банды отморозков, которые жили охотой, грабежом и данью с окрестных селений. Именно таким отрядом они и притворились, когда уходили из рабства в Ратисбоне. Ведь никому бы и в голову не пришло, что бойцы в волчьих шкурах будут работать хотя бы один день. Это название пережило века и превратилось в «разбойник», что очень точно отражает их суть. Тут о воинах-оборотнях не было слышно уже много лет. Все они ушли на юг, где, как и положено настоящим героям, украсили собой погребальные костры, или попросту сгнили на полях сражений. Неужели кто-то вновь решил воскресить старые обычаи? Ох, как не вовремя. Ведь только-только князь в первое полюдье съездил по молодому льду, дань собрал с новых подданных. А тут вон какое дело! Если он своих людей не защитит, то хрупкий общественный договор, заключенный с соседними родами, будет разбит вдребезги. А это конец всему. Ведь авторитет создается всю жизнь, а теряется за один день.
- Что же, - спокойным голосом сказал князь, хотя никакого спокойствия не ощущал. Бойников в этих землях боялись на генетическом уровне. Куда больше, чем авар, которые были хотя бы людьми, а не оборотнями. – Мы их найдем и накажем. Так накажем, чтобы все наши соседи почувствовали.
Воины испытующе смотрели на него, не веря сказанному. Воинам было страшно. Они не боялись смерти, но всего потустороннего страшились, словно дети. Ведь то, что нам кажется скрипом ветки или звуком леса, который мы пропустим мимо ушей, для них – крик лешего или кикиморы. И поколебать эту веру в парнях было невозможно.
- Поезжай в город, - скомандовал Самослав бойцу по имени Дражко.- С собой приведешь всех, кого сможешь, и два десятка с луками. С собой – припаса на неделю и сети. Люту скажи – те самые. Мы – за ними.
Дражко кивнул и поскакал в город, уводя с собой коней. Им по лесным буеракам зимой не пробраться. Остальные пошли за налетчиками, которых, судя по цепочке следов, было около двадцати человек. Весь десяток новгородцев был с мечами и секирами, но вступать в бой в планы Само не входило. Кто знает, что там их ждет впереди? Ветра не было, а искрящийся на солнце хрупкий, словно тонкое стекло наст резал глаза, отражая свет низкого зимнего солнышка. Морозец был небольшой, а потому и заночевать в снегу по обычаю лесовиков князь не боялся. Эту хитрую науку он уже изучил. Парни шли след в след, час за часом, нагоняя банду, перебившую родовичей. Те никуда не спешили, потому что не боялись ничего. Помимо всего прочего, они несли на себе украденные припасы и железный инструмент, который был тут немалой ценностью. Вдруг, часов через шесть, что они прошли по землям дулебов, Горан поднял руку. Воины принюхались. Откуда-то явно тянуло дымком. По маху руки князя, воины сели на землю, а Зван, надев балахон из отбеленного холста, осторожно пошел вперед. Само не ожидал, что его придумка пригодится так скоро. Маскхалатов тут еще не знали. Воин вернулся через полчаса и доложил:
- Два десятка, заняли дома в деревне. Местных они, видно, еще раньше порешили. Ночевать здесь будут.
- Хорошо, - кивнул Само. – Ждем остальных.
Отряд подошел скорым шагом уже к вечеру. Лют, что привел воинов, хмуро оглядел стоянку.
- Уходить отсюда надо, князь. Огня не зажечь, увидят. Там, дальше лощина есть, в ней и заночуем.
- Так и хотели, - кивнул Само. – Утром возьмем их, как тогда дулебов.
- Не выйдет, - одновременно покачали головами Лют и Горан. – Это воины, с ними, как с баранами не выйдет. Надо по-другому делать…
Ранним утром солнышко несмело выглянуло из-за горизонта. Легкий мороз пощипывал щеки, но воины, расчистившие себе место для сна и застелившие его лапником, грелись у костра. Тот, по обычаю лесовиков, был сложен из бревен, лежащих друг на друге пирамидой. Такой костер не давал пламени вверх, ведь он горел между стволами, распространяя тепло в стороны. Нодья, вспомнилось вдруг Самославу слово из прошлой жизни. Этот костер называется нодья. Он об этом читал когда-то, бесконечно давно. Воины встали, разминая поясницы. Все же ночевка в лесу – удовольствие не из приятных. С бабой под боком, да у каменки, что трубой уходит через крышу, куда как лучше ночуется. Ох, и голова князь, как хорошо удумал. Ведь задыхались в том дыму, пропади он пропадом. А еще он повелел потолки в домах делать и сверху их сухой хвоей и опилками засыпать. Дров теперь на протопку куда меньше уходит, а в доме все так же тепло. Голова!
Мягким лесным шагом, так, чтоб не хрустнула ни одна веточка, отряд подошел к деревушке, окружив каждый дом. Караула не было. Да и какой караул у тех, чьим именем детей пугают. Налетчики спали в трех домах, так гораздо теплее, особенно, если к боку товарища прижаться. Надышишь в том домишке, глиняный очаг разожжешь, и тепло до самого утра. В камышовые кровли, сухие до звона, полетели пылающие факелы. Весело затрещал огонь, пожирая убогие крыши. Из домов раздался страшный звериный вой, и на улицу, отталкивая друг друга, посыпались мужики в волчьих шкурах. Кого-то получалось спеленать в сети, кого-то ловили веревочной петлей, кому-то спутали ноги броском боло, а кто-то просто и незатейливо получал побашке дубиной. Пятикратное преимущество сказывалось. Очень резвым били копьями по ногам, стараясь не порвать жилы. Лучники смотрели, чтобы не ушел ни один, благо стрелять им придется с десяти шагов. Тут и дитя малое попадет.
Через полчаса налетчики сидели на земле, связанные. Половина из них была ранена. Двое самых неугомонных лежали рядом, зажимая руками раны в животе. Владыка не велел их убивать.
- Встали, нечисть поганая! – хлестнула по ушам команда. Пленники неохотно поднялись, злобно зыркая из-под бровей. Они же потащат своих раненых. – А ну, пошли!
Со связанными руками и короткой петлей на ногах сильно не побегаешь, и идти они могли только не в полный шаг, запряженные в волокуши, словно кони. Они не понимали, почему их не убивают, а потому надежда еще тлела в их душе. Раз не убили, значит, можно бежать. И тогда они вернутся, они обязательно вернутся и отомстят.