Мыло

– Убегайте скорее! – возбуждённо закричал Игорь, словно люди возле заправочной, могли услышать его. – Скорее! Сейчас шарахнет лучом!

Видимо это осознали те, кто был возле станции. Люди бросились врассыпную прочь: – кто под гору, не разбирая дороги, – кто устремился вверх по улице. Было видно, как машины, стоящие возле бензоколонок, резко выворачивая, срываются с места. Вращение нижней части диска всё набирало обороты, молнии по краям вспыхивали беспрестанно, раздался свист, объект выбросил луч. Всё это происходило, в каком- то полукилометре от них. В том месте, где только что была бензозаправка, вздулся большой огненный шар. До них донеслись раскатистые звуки взрыва, дохнуло горячим.

– Господи, царица небесная, матерь божия! – истово крестясь, запричитала баба Люба. Вероника, широко распахнув глаза, наблюдала за тарелкой. Та уже сместилась на километр левее, к городской котельне, с высоко торчавшей ввысь железной трубой. Из объекта вырвался ярко-голубой пучок пламени. Железная труба раскалилась добела и, через миг, расплавившись, осела вниз. Последовал удар лучам по зданию котельни, её закрыло облаком пыли, повалил густой чёрный дым. Диск, на бреющем, устремился между холмами, вдоль ручья, в их сторону. Он бесшумно пронёсся мимо, резко ушёл вверх, стремительно вернулся, и завис над коровами, бестолково мечущимися возле ручья. Остолбенело наблюдавшие люди, услышали шипение, увидели, как из днища тарелки на коров опустилось полупрозрачное зеленоватое облако, полностью накрыв всё стадо. Животные замерли внутри этого почти прозрачного покрывала. Шипение усилилось, облако стало втягиваться внутрь тарелки. Было видно, как животные отрывались от земли, медленно вращаясь по часовой стрелке, поднимались всё выше и выше. Ещё чуть-чуть, и они вместе с облаком исчезнут в жерле чёрного диска. Но в метрах тридцати над землёй движение их вверх прекратилось. Зеленоватое облако убыстрило вращение, сделалось похожим на смерч. Из этого смерча один за другим стали вылетать бедные рогатые. Стоило любому из них покинуть зелёную зону, как прямо в воздухе животное моментально раздувалось и взрывалось, разлетаясь на части. На землю падали окровавленные куски мяса. Когда из смерча вылетела и разорвалась в клочья последняя корова, тарелка с шипением вобрала в себя остатки зелёного вихря, после чего стремительно взмыла вверх и исчезла высоко в небе. Ошарашенные, все молча стояли некоторое время. Горела, потрескивая, заправочная станция, клубы дыма столбом поднимались вверх с того места, где находилась котельная, внизу неподвижно замерли, так и не успевшие уехать легковушки. Но вот ступор схлынул с людей, вдали послышался рёв сирен, тронулись одна за другой машины возле ручья. Люди, убежавшие с заправочной станции, потихоньку побрели кто куда. Некоторые торопливо направились к тому месту, где разбросало останки коров.

– Ну что, дождались? – хрипло спросил Игорь.

Глава 8

– Миша, Михаил! Слышь, пошли до ручья, глянем, что с моей коровой Маруськой эта чума небесная сотворила! – Бабушка Поля стояла возле калитки, опёршись рукой о суковатую палку. Покрытое морщинами худое лицо было печально.

– Сейчас, баба Поля, дом только прикрою! – Мишка, высокий крепкий паренёк лет 17, не мог отказать старухе, как-никак его подружка Даша, приходилась ей внучкой. Мишка уже неделю как хозяйничал в доме один. Родители его уехали в гости к родственникам, оставив на попечение Мишке огород, который нужно было ежедневно поливать, да зловредную козу, которую утром нужно было выпускать пастись, а вечером доить. За паскудность Мишка дал ей имя – Чупакабра. Родителям это прозвище неожиданно понравилось, привыкли и соседи и с тех пор некто не звал её иначе. Даша, узнав, имя козы пришла в полный восторг. Чупакабра была самостоятельная: – шлялась, где ей заблагорассудится, но никак не там, куда её выгоняли на выпас. Застать вечером её – проблема, покуда не набьёт пузо, домой не явится, одно хорошо, доилась без капризов.

– Коза то где твоя, цела хоть? – спросила баба Поля.

– Шляется, что с ней будет? На лугу ей пастись в лом, ей как собаке лучше по дворам шастать, да по помойкам!

– О-хо-хо! А мою коровушку, супостат этот, закружил, закружил, – на кусочки разодрал, вдребезги! Видел ли, что творилось то?

– Видел, бабка Поля, я как раз в огороде огурцы в парниках поливал.

– Что творит, что творит! Спасу нет! Ты пакетик, целлофановый, с собой захвати, может мяса от кормилицы моей, соберём какого. Пошли через твой огород, ближе будет.

Мишка, как и другие, был ошеломлён событиями, произошедшими за день. Но от того, что они увидели на лугу возле ручья, становилось дурно. Всюду валялись окровавленные куски мяса, обрывки шкур, вывороченные внутренности, змеями клубились разноцветные кишки, брызги крови и дерьма на зелёной траве… Оторванные коровьи головы, с вывалившимися набок языками и вытекшими глазами, роящиеся вокруг мухи, тошнотворный запах, висящий над лугом. Мишку чуть не вырвало, баба Поля ошарашенно застыла на месте. Облезлая собака, жадно грызущая невдалеке коровьи рёбра, подняла замазанную красным морду, злобно оскалилась, обнажив жёлтые клыки. Поодаль несколько таких же бездомных зверюг грызлись между собой, словно мертвечины, разбросанной повсюду, им не хватало.

– Пошли бабушка отсюда, – сглатывая комок в горле, сказал Мишка, – здесь нам ловить нечего.

Тень на миг закрыла их. Вверху, бесшумно пронёсся чёрный диск, устремившийся к центру города.

– Опять аспид окаянный, рушить всё будет! – с осуждением в голосе проговорила баба Люба. – Бежим милок скорее, притаимся, где не то.

Опираясь на палку, бабушка проворно засеменила прочь, Мишка, то и дело оглядываясь, поспешил за нею. В огороде под деревом, они укрылись, наблюдая за мечущимся по небу диском. Тарелка уже дважды успела ударить по городу, в тех местах поднимались в небо густые облака пыли. Вот и сейчас она опять зависла над центром, сверкая голубыми молниями. Шипение, удар лучом, клубы пыли, устремившиеся ввысь, приглушённые крики людей, тонувшие в грохоте рушившихся строений, – а диск уже крушил в другом месте. Так продолжалось несколько раз, наконец видимо решив, что хватит, диск свечой ушёл вверх и пропал в небе. Холм, с центральными улицами медленно исчезал в мутном облаке пыли, вдалеке слышался вой сирены. По дороге через пойму, на бешеной скорости пронеслась легковушка. Она с размаху влетела в гору, мимо чадящих развалин бензоколонки, и растворилась в белёсой пелене. Невдалеке пронзительно закричал ребёнок, на лугу, откуда они только что сбежали, хором завыли собаки. Мишке вдруг сделалось жутко, он зябко передёрнул плечами, глянул на бабу Полю. Та угрюмо стояла, опершись на свою суковатую палку, и беззвучно шевелила губами.

– Я пойду баб Поль, делов много у меня, ладно?

Бабушка сурово посмотрела на Мишку и молча тяжело ступая, направилась к своему дому.

– Привет Даше от меня! – вдогонку крикнул бабушке Мишка, но та даже не обернулась. Мишка вздохнул. Возле дома его дожидалась коза. Увидев Мишку, она перестала жевать и тонко, противным голосом, заблеяла.

– У, коза ебл…я! Что рано припёрлась, страшно стало, обоссалась вся?

Коза в ответ завопила ещё пронзительней.

– То-то! Ну ладно, – смилостивился Мишка, – пошли Чупакабра домой, подою заразу этакую!

Этим же вечером, когда солнце упало за горизонт, и воспалённую от зноя землю начали незаметно обволакивать липкие сумерки, у жителей злосчастного городка появилось неопределимое желание выйти из жилищ на улицу. Желание было настолько сильно, что люди, побросав все свои дела, подобно роботам, вставали и шли к выходу. Даже те, кто уже не мог подняться от болезни или от старости, либо от увечья, – пытались выползти и тоскливо кричали, когда это им не удавалось. Никто не обращал внимания на их вопли, люди, оказавшись cнаружи, словно механические марионетки неподвижно замирали, устремив пустой взгляд в небо. Там, посреди угасающего небосвода, чёрным пятном неподвижно висел диск. От него веером исходили зеленовато-жёлтые лучи, и в небе, как на огромном экране, дрожа, постепенно проявлялось неясное изображение. Оно становилось всё чётче, будто кто-то наводил резкость и вот, когда все, кто смог, оказались на улицах, небесный экран был настроен. Люди увидели на нём дома большого города, и множество тёмных дисков в небе. Город горел, вверх поднимались чёрные столбы дыма. Внизу меж домов были видны маленькие фигурки людей, похожих на муравьёв. Помутнение разом вдруг схлынуло со всех, глаза осветились разумом, но никто по-прежнему не мог ни пошевелиться, ни сказать, что-либо. Молча стояли и смотрели вверх. Затихли крики и у тех, кто не в силах был выбраться наружу. Мёртвая тишина стояла вокруг. А на экране люди чёрными точками, куда-то суетливо перемещались, бежали. Виден был нескончаемый поток машин, рвущихся прочь. Автомобили сталкивались, наезжали друг на друга, некоторые загорались, и тогда на экране в этих местах словно зажигались спички, а вверх тянулся чернильный дымок. Изображение увеличивалось, улицы приближались, вот уже стали видны отдельные бегущие люди, какая одежда на них, пешеходные полосы на асфальте, потухший светофор, светлая легковушка, врезавшаяся в фонарный столб. … Подле машины, в луже крови, расхристанное тело женщины в белом платье. Ещё увеличение – и с высоты человеческого роста видны разбросанные веером тёмные волосы, кровавое месиво вместо лица. Рядом на асфальте сидела девочка лет полутора, в жёлтой маечке и шортиках. В одной руке у неё маленький плюшевый медвежонок. Девочка сосредоточенно водила этим медвежонком по луже крови, размазывая её по асфальту. Мимо пробегали люди, а девочка всё водила и водила мягкой игрушкой …