Тайна красного чемодана

Не успел я пройти и одного километра, как сзади меня раздался шум приближающегося автомобиля и громкий звук гудка заставил меня прижаться к утесу, чтобы очистить дорогу.

Минуту спустя передо мной оказался небольшой двухместный автомобиль, весь покрытый пылью. В нем сидел закутанный в меха человек с огромными темными очками на глазах. Поравнявшись со мной, он уменьшил скорость машины, бросил на меня любопытный взгляд и остановил автомобиль.

– Куда вы идете? – крикнул он мне.

– В Месклу! – ответил я тотчас же, не сомневаясь, что незнакомец спрашивает меня с благонамеренной целью – помочь мне добраться до места назначения.

Мое предположение оправдалось. Автомобилист действительно указал мне место около себя.

– Не хотите ли, я вас подвезу?

Я, конечно, поспешил согласиться и выразить мою благодарность. Затем мало-помалу, не то из желания оказать ему любезность, не то подняться в его глазах, я рассказал ему о цели своей поездки.

Он выслушал рассказ о преступлении с большим интересом и подробно расспрашивал меня о личности убитого.

– Позвольте, позвольте! – воскликнул он, наконец, бросая на меня из-под очков любопытный взгляд. – Вы, что же, занимаетесь полицейскими делами?

– Я – сыщик! – ответил я, скромно опуская глаза.

– Неужели?

Он, видимо, был удивлен, и я понял, что мне необходимо представиться. К тому же это сразу возвысит меня в его глазах.

– Я – Падди Вельгон! – произнес я, слегка краснея.

Резким движением руки незнакомец откинул на лоб закрывавшие его глаза очки. Автомобиль, как вкопанный, остановился на месте, и я увидел устремленные на меня с каким-то странным выражением светлые голубые глаза, такие проницательные и холодные, что мне сразу стало как-то не по себе.

Я смутился и, машинально найдя в кармане визитную карточку Вельгона, протянул ее автомобилисту.

Он взял ее у меня из рук, поглядел и снова передал мне со словами, в которых я не мог уловить ни одной иронической ноты.

– Возьмите вашу карточку. Вероятно, у вас их с собой немного.

Я весь вспыхнул, вспомнив, что на четырех углах карточки остались следы от кнопок, несмотря на все мои старания загладить сделанные ими дырочки.

Между тем мой спутник снова опустил на глаза очки и дал ход машине.

– Я уехал совершенно неожиданно, – сказал я, чувствуя потребность окончательно рассеять подозрения незнакомца. – Меня просило заняться этим делом страховое общество.

– Вот как! – произнес автомобилист. Я ему объяснил положение вещей.

– Интересный случай! – любезно заметил он, рассеянно слушая мои объяснения. – Падди Вельгон! – повторил он. – Я очень много слышал о вас. Вы, вероятно, ирландец?

– Да, как же! – смущенно ответил я.

– И никакого акцента! Это поразительно!

– Требование профессии, – сухо ответил я, стараясь побороть свое смущение. – Мы не должны обращать на себя внимание.

Мой спутник, видимо, что-то тщательно искал в кармане. На лице его отразилось неудовольствие.

– Я, в свою очередь, хочу вам представиться, – сказал он. – Меня зовут Карло Дольчепиано.

– Вы итальянец? – спросил я по-итальянски, зная этот язык, как большинство живущих в Ницце, так же хорошо, как французский.

– Si, signor! – ответил он, смеясь.

Его иссиня-черные усы и ярко блестевшие белые зубы, несмотря на сильный пьемонтский акцент, который я сразу уловил, – как бы подтверждали его слова.

– Если вы ничего не имеете против, – продолжал он по-итальянски, – я буду вам сопутствовать в ваших розысках. Меня это очень интересует. Я совсем свободный человек, и если вы позволите…

– Пожалуйста! – ответил я, польщенный мыслью проявить свой талант на глазах постороннего наблюдателя.

В Мескле нет ни вокзала, ни деревни. Это нечто вроде полустанка между двумя утесами и двумя туннелями, производящее самое подавляющее впечатление. Подъезжая туда, мы еще издали, с моста, увидели прогуливавшихся взад и вперед по узкой платформе двух жандармов и станционного служителя. Подъехав ближе, мы узнали, что труп убитого находится в станционном здании, служащем в то же время и пассажирским залом и складом, и будет отправлен в Ниццу ближайшим поездом. Одиночество делает людей общительными, и нам без труда удалось узнать у жандармов подробности ужасного происшествия.

Труп был найден у противоположного конца туннеля около пяти часов утра. Чтобы не мешать проходу поездов, его отодвинули параллельно рельсам, что в значительной мере повредило следствию, принужденному ограничиваться показаниями обнаруживших труп рабочих. Вслед за этим из Тине была послана телеграмма. Все эти хлопоты заняли немало времени, и прибывшие из Ниццы судебные власти были на месте происшествия только около четырех часов вечера. Удостоверив при помощи находившихся на трупе бумаг личность убитого, представители правосудия направились для производства дознания в Виллар, постановив отправить тело в Ниццу для опознания его родными.

Что же касается преступника, то о нем до сих пор не было и речи, хотя убийство было вполне доказано.

– Следовательно, – решился я задать вопрос, – нет никакой возможности предполагать самоубийство?

Оба жандарма презрительно усмехнулись.

– Что вы, сударь, – ответил один из них. – Голова убитого была обложена камнями, чтобы она не могла сдвинуться с рельсов, когда будет проходить поезд. Если бы вы видели, во что она превратилась!

– Но в таком случае, значит, когда его клали на рельсы, он был уже мертв?

– Ну, еще бы! У него была прострелена голова. Тут же, среди всей этой каши была найдена и пуля.

Это было убедительно. Если бы страховому обществу были известны эти подробности, оно бы, наверно, не послало меня сюда.

Автомобилист тронул меня за руку.

– Отчего вы не попросите показать вам труп? – прошептал он мне на ухо.

Я видел, как у него блестели глаза. Очевидно, он был любителем сильных ощущений.

Тем не менее, ввиду того, что его совет совпадал с моими намерениями, я охотно его исполнил.

– Вы говорите, что труп там? – спросил я, указывая на дом.

– Да! – ответил служитель.

– Вы его, вероятно, скоро вынесете к поезду? Он угадал мое желание.

– Вы хотите посмотреть?

– Если возможно.

Он вопросительно взглянул на жандармов, в то время, как автомобилист незаметно сунул ему в руку монету.

– Все равно, – разом согласился служитель, – придется же выносить его оттуда. Ничего не значит немного приподнять простыню.

Жандармы утвердительно кивнули головой и отошли в сторону. Служитель открыл дверь, и мы увидели лежавшую на досках, покрытую белой простыней фигуру. Секунда – и простыня была сдернута. Один общий крик ужаса вырвался из наших уст. Нельзя было представить себе ничего ужаснее этой картины.

Вместо головы была какая-то высохшая черная масса, состоявшая из остатков костей, запекшейся крови и волос. Шея была также раздавлена почти по самые плечи, руки представляли собою два обуглившихся обрубка, ноги были отрезаны по щиколотку и бесследно исчезли. Вообще, все тело имело такой обгоревший вид, как будто его со всех сторон поджаривали на огне. Платье местами сохранилось в полной неприкосновенности, и я сразу узнал обычный костюм господина Монпарно.

– Нельзя допустить, чтобы этого несчастного привел в такой ужасный вид перерезавший его поезд! – воскликнул я.

– Конечно! – согласился Карло Дольчепиано.

– Ему должны были раньше размозжить голову и пробовали его сжечь.

Это предположение было тем более основательно, что между остатками платья убитого кое-где чернели угли.

– Прокурор сказал то же самое, – ответил один из жандармов.

– От него хотели отделаться, – глубокомысленно заметил автомобилист, – и, только убедившись, что это не так легко, преступник решил положить его на рельсы. Какой промежуток времени был между двумя поездами?

– Час! – ответил жандарм.

– Немного! И затем до утра не проходило ни одного поезда?

– Ни одного. Труп был обнаружен до прохода первого поезда.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.